Священник Константин Корепанов: Решимость в духовной жизни есть свидетельство того, что с нами Бог

Сегодня речь мы будем вести не про учителей и преподавателей в школе, вузах или колледжах, а про тех, кто по жизни сопровождает нас и дает нравственный ориентир. Наверное, в жизни каждого есть такие люди… Встречались ли они в Вашей жизни?

– Да, конечно. Вы затронули очень важную и злободневную тему: тенденции в образовании (наметившиеся еще задолго до известных событий, а сейчас их активно лоббируют) как раз направлены на исключение из жизни ребенка учителя. И не только ребенка, но и подростка, юноши, если это касается темы высшего образования.

В Советском Союзе была система наставничества: когда человек попадал на производство, за ним закрепляли наставника, который не только учил его, но передавал ему свой стиль работы, жизни, воспитывал: не натаскивал, не говорил, какие кнопки нажимать, – он учил жизни.

Например, до сих пор помню одного человека (не помню, как его зовут, но помню его визуально), который меня не то что многому научил, но кое-что показал. Это почти случайное знакомство. Я служил 2 года в армии в стройбате, и мы работали с гражданскими строителями, помогали им – строили военные объекты, какие-то казармы. Этот человек был каменщиком, а мы просто подавали ему кирпич. Это было долговременное (почти 9 месяцев) ежедневное взаимодействие (кроме воскресений). Он рассказывал нам о своей жизни. Мы были мальчишками 19–20 лет, оторванными от семьи, вообще не знавшими жизни, а он многое прошел – и мне запомнился его подход к жизни, его неспешность, спокойствие, что бы ни случилось: «Ой, тут криво, угол завалился». – «Ничего, исправим».

Я до сих пор помню этот стиль жизни. Он не то что меня научил – наверное, я научился этому от других людей, но он меня тогда удивил и помог как-то иначе относиться к проблемам, хотя у меня не было специального желания у него учиться, а у него не было специального желания меня учить – просто мы взаимодействовали. А ведь насколько это важно в системе педагогики! Любой состоявшийся человек всегда помнит того, кто его сделал.

Моя мама работает в строительстве (через 3 недели ей будет 80 лет, и она до сих пор работает, она – Заслуженный строитель Российской Федерации: ее общий рабочий стаж 62 года, и все их она проработала в строительстве). Она помнит человека, к которому пришла молоденькой после техникума на участок и который ее всему научил: он углядел в ней способного человека. Она до сих пор, спустя 60 лет, помнит его фамилию, имя, отчество и говорит: «Всему в строительстве меня научил этот человек». Она проработала с ним всего-то год-полтора, и за это время он смог научить ее всем основным вещам. Мама – один из лучших специалистов в области строительства, ее очень ценят, уважают. И все она «схватила» у этого человека – не в техникуме, а у него научилась тому, как взаимодействовать с людьми, что делать на стройке.

У меня тоже был такой наставник. Так сложилось в моей жизни по воле Божией, что я 2 года и 3 месяца бок о бок прожил со священником. Я считаю его святым человеком: хотя он не был старцем в известном смысле этого слова, не был чудотворцем, но он был святым человеком – я видел его опыт служения Литургии, его отношение к службе, к людям. Мы разговаривали очень много, но главное не то, что он говорил (я в книгах прочитал больше и лучше), главное – как он это делал, и это невозможно прочитать ни в какой книге. Только живя с человеком, который знает Христа, ты впитываешь, как он из глубины своей христианской веры, своего христианского служения относится к храму, к службе, к еде, к людям, к дороге, к трудностям, радостям. Ты впитываешь все это, и на тебе навсегда остается отпечаток его света.

Говорят: «Маяк»… Преподобный Симеон Новый Богослов сказал (у меня есть друг, тоже священник, мы с ним вместе уже более 20-ти лет, и мы все время эту фразу повторяем), что никто не может стать христианином, если не увидит свет Христа – свет Божества, свет благодати Святого Духа – на лице другого человека. Поэтому так важно личное общение и постоянное жизненное взаимодействие. Не столько беседы, сколько совместное житие (общежитие) – проживание, совместная молитва, совместные поездки, еда, труд, отдых. Тогда отпечаток благодати, которую несет в себе знающий Христа человек, оттиском остается на людях. Потом они берут этот отблеск света, напитываются, пропитываются им, и спустя 20–30 лет этот отблеск отдают другим.

Большинство людей этого не понимают, но кто-то, размышляя над системой учительства, наставничества не только с точки зрения школьной педагогики, но вообще с точки зрения духовной жизни, знает, как это работает. Именно поэтому идет тенденция учительство из жизни школы, вузов, церковной жизни убрать, нивелировать – и любым способом лишить возможности личного общения человека с человеком.

Мне кажется, это своего рода просвещенческая ересь. Люди думают, что от священника (раз уж мы перешли на церковную тему) можно научиться, когда его слушаешь. Нет, нельзя – не получится: ты можешь научиться тому, что он говорит, когда с ним живешь. Даже во время беседы ты чувствуешь его дыхание, ритм его сердца, благодать, которая с ним, окутывает, охватывает, перетекает в тебя – это как сообщающиеся сосуды, а не как информационные потоки.

Да, это передача образа: это не просто умение передать свои знания, это именно передача образа – сформированной личности...

– Знания транслируются опосредованно, и посредник здесь личность другого человека. Древние это очень хорошо понимали. Допустим, есть система, грубо говоря, школьного образования, когда греческие или римские мальчики попадали к какому-то учителю. Он с ними занимался за деньги и учил их тому, чему родители научить не могли, ибо умел это делать.

Это очередное заблуждение – «если я знаю, то могу передать другому». Известно из опыта спорта, что не каждый хороший спортсмен может стать хорошим тренером. Не каждый хороший слесарь может научить этому новичка. Не каждый хороший офицер может научить другого человека быть офицером. Должна быть определенная душевная организация… Обычно забывают, что знание передается через человека.

Учитель, занимаясь с учениками, вкладывал в их души то, что надо, и опытным взглядом определял, кто из них на что способен – не в смысле способен достичь результата, а способен понять и увидеть больше, и с такими занимался особенно. Из тех, с кем занимался особенно, выделял еще одного-двух, и уже их учил самому сокровенному – тому, что знал сам, чего ни в какой книге не написано.

А теперь детям говорят: «Читайте учебники». При чем тут учебник? Ведь знание передается не через учебник – оно транслируется через опыт другого человека, вот это важно. (Я думаю, что и в паровозном деле это важно.)

Скажем, моя первая попытка получить высшее образование – Горный университет. Я до сих пор помню тех людей, которые нас учили. Помню доктора физико-математических наук Соловьева, читавшего нам лекции, учителя по высшей математике Татьяну Ивановну Королькову, учителя по геофизике Стефана Григорьевича – я их помню: книги были пособиями, но учили нас именно они.

В Советском Союзе были хорошие специалисты, ибо была преемственность. Обратитесь к любым людям, которые не просто функционируют в высшей школе, а учат, служат, преподают: они скажут, что самое главное в системе высшего образования – это формирование школы, особых традиций преподавания, которые восходят к какому-то конкретному человеку. (Например, историческая школа в Новосибирске восходит к Покровскому; историческая школа в Московском университете – к Милову, и так далее – это всегда школа, и это всегда связано с лицом, которое стоит во главе высшего учебного заведения, во главе кафедры.) Лицо важно, а не знания: знания всегда опосредованные.

На этом стояла система образования испокон веку. И система духовного образования, и система светского образования, и, главное, учительства, которое есть в Церкви, ибо преемственность есть действие благодати Святого Духа. Я передаю человеку не знания – я транслирую опыт понимания жизни, который принял от людей, бывших прежде меня, и передаю этот опыт (восприятия знания, прочтения Библии, молитвы, жизни со Христом). Транслируется опыт.

Исаака Сирина читают тысячи людей, но каждый, если прочитывает, понимает его по-разному (я уж не говорю про Священное Писание). Есть определенное вхождение в опыт, в традицию, и это всегда есть действие благодати Святого Духа. И никогда не было иначе.

Поэтому очень важно сохранить личный контакт – особенно в сфере духовного образования, в сфере наставничества сохранить личный контакт пастыря с прихожанином: только так мы сохраним веру.

Когда я пришел в Церковь (я крестился в 1991 году), не было книг – я пришел на территорию Троицкого собора, и здесь не было ничего. Была лавка, где было 2 молитвослова (я их оба купил, один у меня с тех самых пор остался), больше ничего не было. Первые книги появились благодаря стараниям протоиерея Николая Ладюка (тогда он еще не был митрофорным и даже не был протоиереем) – он первым привозил книги в Екатеринбург, и я ездил на край нашего города, чтобы купить эти книги. Но я их стал покупать только в 1992 году.

Да даже сам факт: купил книгу, и что? Даже если у меня 5 книг, и я все их прочитал – и что? Я знаю многих, кто почти наизусть знает Игнатия (Брянчанинова), или «Лествицу», или другие книги, но они говорят: «Я не знаю, что делать». Вот именно: ты прочитал книгу, но не знаешь, что делать – ты порой можешь не знать самых элементарных вещей, с которых и начинается духовная жизнь.

Когда я начал ходить в храм в 1990-е годы, там был очень плохой священник (один из худших, которых я видел в своей жизни, он давно уже запрещенный) – вот так мне «повезло». Но меня окружили удивительные бабушки. Например, женщина, которая верила всю свою жизнь. Она замужем не была – всю жизнь работала, а в свободное время ездила по монастырям, и она мне рассказывала, как жить с Богом. Не ахти какие вещи, далеко не старчество, не наставничество, но она передавала опыт, а это гораздо важнее. Благодаря этому опыту мне не смог навредить плохой священник: я его не судил – не сужу и сейчас. Я понимаю все его проблемы, знаю, что с ним произошло. Когда я говорю «плохой священник», я делаю это абсолютно без эмоций, просто пытаясь подчеркнуть это. И когда мне люди говорят о плохих священниках, я говорю: «Вы не знаете, что такое плохой священник». Но он не смог мне повредить – и не смог повредить почти никому, кто приходил в храм в поисках Бога.

На самом деле всегда найдется человек, который тебя научит. Когда я пришел в храм, я вообще понятия не имел, что такое молитва: прочитать молитву в молитвослове – это я считал молитвой. Но там была бабушка Мария (я до сих пор ее помню и молюсь за нее), которая умела молиться. Тогда я просто видел ее – я не знал, что она молится. Но когда я учился молитве, я понял, что с ней происходило. И это было немое свидетельство – передача опыта, как человек молится.

Поэтому личный контакт – это необыкновенно важная вещь. Его не заменят ни конференции по скайпу, ни электронные Исповеди, ни что-то еще: это профанация.

Церковь – всегда личный контакт. И сама Церковь начинается с того, что группа людей жила вместе со Христом. Это были Его ученики, и они должны были пойти по миру, чтобы оставить учеников Христа в тех местах, где они будут; и они могли оставить учеников Христа (а не своих собственных) только потому, что сами жили с Христом, а не просто прочитали о Нем книги.

Даже апостол Павел, который не ходил с Христом, не в книгах о Нем прочитал – ему было явление: Сам Христос открывался ему. И это принципиально важно. И потом Павел сам ходил и через личное непрестанное взаимодействие с людьми (допустим, в Эфесе он был почти 3 года) оставлял учеников. Это принципиально важная вещь.

Можно встретить мнение, что читая какую-то книгу, творения святых, мы становимся как бы друзьями автора, перенимаем его опыт. А ведь действительно – один человек, прочитав книгу, выберет для себя главным одно, а другой в этой же книге раскроет все иначе. Получается, человек написал произведение с конкретными советами для множества людей, а они могут открываться совершенно по-разному?

– Есть такая точка зрения, но вообще, по существу, это постмодернизм в герменевтике, где «каждый читает и понимает так, как он хочет». В трансляции опыта очень важно понять именно так, как нужно понять.

Скажем, современные библейские кружки – продукт вполне постмодернистский (не традиционные библейские кружки – они есть разные): читаем отрывок Библии – и толкуем, как понимаем, и никто не сможет критиковать другого – так ему открылось (одному так, другому иначе). Нет! Важно понять какой-то библейский отрывок именно так, как Бог хочет. Ведь именно из-за плюрализма толкования и возникло многообразие конфессий, и они не сводятся к общему знаменателю: есть истина, а есть ложь, заблуждение, искажение истины – сознательное или несознательное.

Поэтому Церковь изначально не кодифицировала толкования Библии, она кодифицировала опыт – опыт истинной жизни во Христе гарантирует, что и понимание Библии у тебя будет истинным. А когда опыта никакого, происходило искажение истины, и Церковь просто свидетельствовала, что у вас неправильный опыт.

Что значит «неправильный опыт»? Вы не знаете Бога: вы кого-то знаете, но тот, кого вы знаете, – не Бог, не Христос. Вы знаете что-то, но не во Христе, не Духом Святым – у вас есть какой-то духовный опыт, вы с кем-то общаетесь, что-то постигаете, но к Христу и Святому Духу это не имеет никакого отношения.

В этом суть борьбы с ересями. Дело не в том, чтобы как-то точнее выразить истину, дело в том, что истина конгениальна опыту: каков опыт жизни во Христе, такова и истина, а какова истина, таков и опыт жизни во Христе.

Поэтому на самом деле мы должны учить не многообразию понимания библейского текста или святоотеческих творений – мы должны учить человека, чтобы он действительно жил со Христом. И тогда он поймет Исаака Сирина так, как писал Исаак Сирин. Он станет Исааком Сириным только с теми коннотациями, которые дают эпоха, сознание и опыт этого человека: он станет в своем месте, в своей исторической эпохе, со своими исходными данными тем же самым Исааком Сириным. В этом смысл.

То есть разговоры, что мы должны быть разными, условны: мы, конечно, разные. Есть Христа ради юродивые, которые вообще книг не читали. Есть преподобные, которые были молчальниками и не проповедовали. А есть святители (типа Василия Великого) – глубочайшие богословы, много говорившие и много читавшие в свое время. Все они разные, но опыт знания Бога у них один. У них разные дары и таланты, но совершенно одинаковый опыт.

На эту тему есть очень интересный момент из жития Василия Великого, когда к нему приходит Ефрем Сирин. Они совершенно из разных культур, разных миров по плоти, по человечеству. Один был прост и был сириец. Другой имел изысканное образование, был грек, да еще и святитель, епископ. Поначалу Ефрем Сирин, конечно, смутился: «Тоже мне, подвижника нашли в дорогих одеждах!». Но когда Василий Великий послал к нему человека со словами: «Там стоит монах из Сирии, зовут Ефремом, скажи ему, чтобы он не уходил», а потом заговорил с ним на сирийском языке, у Ефрема Сирина отпали вопросы. Но не потому, что Василий Великий ему что-то сказал. Он увидел в его речах, движениях, в его отношении к жизни тот же самый опыт, которым жил сам. Хотя один – святитель, другой – простой монах.

Очень важно почувствовать, что «мы с тобой одной крови» – мы с тобой в одном опыте, мы знаем одного Бога: это опыт, и его нельзя вычитать в книгах. Книги – только подспорье, и открываются они посредством транслируемого опыта. Но мы этот опыт должны у кого-то подглядеть, заразиться им.

И еще вопрос: есть учителя, которые по Промыслу Божию встречаются в нашей жизни, а есть те, кого мы сознательно находим (священники или другие люди, дающие нам нравственные ориентиры), но человек порой пытается найти, кто за него решит какую-то конкретную проблему – возьмет его жизнь в свои руки и будет, как младенца, нести. В чем разница двух этих подходов?

– Знаете, настоящий учитель, учитель от Бога, никогда не делает за вас вашу работу – на то он и учитель: хороший учитель тот, кто учит тебя делать что-то самому.

В духовничестве есть такая особенность. Люди приходят разные. Есть такие, кому никакого наставничества и советов вообще не надо, – они приходят формально, причаститься, и им совершенно безразлично, что вы можете им сказать. Есть люди, не готовые воспринимать вообще ничего из того, что вы говорите: хотя они просят, чтобы вы говорили, но реально хотят, чтобы вы взяли на себя все их проблемы, а им было хорошо и замечательно. Этого, разумеется, не происходит: так невозможно сделать. Но священник обычно позволяет этому быть – выполнять советы они неспособны, но не бросать же их? Если они такие младенцы, то надо питать их словесным молоком, даже если потребуется 20, 40, 50 лет. А что делать? Их Бог привел в Церковь, и надо их хоть как-то поддерживать. Младенцами во Христе они и останутся – ну что ж такого? Это же не значит, что они не могут спастись.

Но любой священник, наставник, духовник бесконечно трепетно, радостно и со страхом относится к человеку, готовому слушать и не только слушать – понимать, доверять и этот опыт принять. Таких людей священник всегда держит немножко на расстоянии именно потому, что это им полезно, и именно потому, что решение духовных задач должно происходить в душе ученика – священник не должен решать за человека: делай так – и все. Священник поступает так: «Давай мы подождем, ты поваришься в этом соку и найдешь из этого состояния выход. Я буду за тебя молиться, буду тебе подсказывать, когда ты будешь уклоняться не в те стороны, но выход найдешь сам. Я могу сказать тебе, что надо делать так, но опыт ты приобретешь только тогда, когда сам найдешь выход». Так труднее и наставнику, и подопечному, но именно так происходит духовный рост.

У меня ребенок подсел на «Ералаш», и иногда приходится с ним смотреть короткие серии. Недавно смотрели один замечательный выпуск. Учительница физики, женщина, отчитывает одного ученика в школе: «Ты такой-сякой, ты ничего не выучил! Вот тебе четверка. Переписывай». Он говорит: «Как? Я же лучше всех знаю физику! Я же лучше всех ответил». Она ему: «Сиди, двоечник окаянный. В следующий раз и четверки не поставлю!». Дальше показывают, что все дети гуляют, балдеют, а он сидит и физику учит. Недовольный, конечно, слезу вытирает. А потом показывают, что он поступает в МГУ на бесплатное отделение и возвращается в школу с букетом цветом – он понял, что только под таким жестким давлением, когда от него требуют больше, когда он сам должен учить и понимать больше, и получается результат. Так и в духовной жизни.

Да. Одно состояние – «ну и хватит с тебя», и другое – когда просят докопаться, найти ответ. Тогда и происходит осознание, кто этот человек и какое место в твоей жизни он занимает.

– У Льва Выготского есть концепция «Зона ближайшего развития» – она есть у каждого человека. И в духовничестве это тоже важно: человек понимает, что решить эту задачу он может, если напряжется, но именно надо напрячься: даром она не дастся. Именно такое напряжение для решения духовной задачи и дает развитие.

Спасибо, батюшка, это была достаточно насыщенная беседа. Остается пожелать всем нам, чтобы настоящие учителя попадались нам в жизни, несмотря на то, где мы, сколько нам лет и куда мы идем.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475