Протоиерей Димитрий Кувырталов: Икона – окно в вечность

У нас есть вопросы, которые присылают нам телезрители. Давайте постараемся на них ответить. Первый вопрос: «Собираюсь вышить Казанскую икону Божией Матери. Икона маленькая. Перед началом работы надо ли просить благословение у священника в храме? И по окончании работы надо ли освящать икону? Если да, то как это сделать?».

– Вопрос часто встречается, потому что сейчас очень много стало таких золотошвеек или иконописцев, причастных этому благодатному труду – вышиванию, творению икон. Икона – молельный образ, это не интерьерное украшение, не портрет знакомого и любимого человека или почитаемой личности. Если икона, вышитая нашими руками, будет в красном углу среди других икон в нашем домашнем иконостасе и мы будем читать молитвы святому, изображенному на этой иконе, тогда эта икона должна быть освящена. Потому что священник не только кропит водой и читает молитвы о призывании Святого Духа на данное изображение святого, но еще и смотрит, правильно ли она сделана, по тем ли образцам (иконографическим, уставным, древним), которые были введены в церковный обиход. Это важно, чтобы сохранить благодатное узнавание святых и чтобы ниточка молитвенной благодати не обрывалась от образа к образу, а сохранялась. Чтобы человек, стоя у этого образа, чувствовал, что тот святой, к которому он обращается, слышит его, что есть ответ.

Икона – окно в вечность. Так что чем больше таких икон, тем светлее в доме. Но тут есть очень большая опасность. Во-первых, когда мы приступаем к деланию иконы, конечно, должны взять благословение, потому что это духовный труд, и батюшка подскажет, как правильно это делать, с какой молитвой. Но если этого не произошло – ничего страшного. Когда человек делает доброе дело, оставляет это себе или кому-то хочет подарить – все это благочестиво, но то, что благочестиво, должно быть посвящено Богу. Поэтому лучше, конечно, взять благословение, посоветоваться, как лучше сделать. А после изготовления икону принести в храм и сказать: «Батюшка, мне надо освятить икону». А батюшка уже знает, что делать.

Мы часто дарим друг другу иконы. Бывает, раздают маленькие иконки в монастырях, куда приезжаешь в паломничество. И иконок становится так много, что многие задаются вопросом, что с ними делать. Полезно ли держать много икон в доме? Может быть, икон должно быть только несколько?

– Как говорят старцы и духовно уважаемые люди, каждая икона в доме – это икона для молитвы, то есть каждой иконе мы должны совершать поклон или произносить молитвенное обращение. Если этого не происходит, получается, что это либо интерьер, либо украшение дома, и это уже не совсем благочестиво. Что такое благочестие? Это умение хранить середину, царский путь: не уклоняться ни вправо, ни влево, ни в излишек, ни в скудость. А где середина – пусть каждый решит в зависимости от своего домашнего уклада.

Когда многодетная семья, у каждого есть своя комнатка или общее место для молитвы, пусть у каждого будет свой образ, который ему дорог, своя икона. Или это может быть одна большая икона на всю семью. Это дело семьи. Мы не можем регламентировать и сказать, что восемь икон – это хорошо, а двенадцать – плохо. Плохо, когда икон десятки, но они за занавеской или среди рюмок в серванте, или среди книжек стоят на полочке запыленные. Вот это беда, и это говорит о том, что дома нет молитвы, нет того теплого места, где душа рвется к Богу и где Бог говорит с душой.

Обычно дома есть намоленное место для молитвенного труда и возрастания. Где и в каком углу – решите сами, это зависит от расположения комнат или мебели в доме. Пусть это будет так, как вам на сердце ляжет, но это должно быть. Мне кажется, вопрос о том, сколько должно быть икон и где они должны быть, – праздный.

Что касается огромного количества иконок, образков, которые мы привозим из паломнических поездок, это лишний раз говорит о том, что мы бездумно набираем в поездках огромное количество иконок. Чаще всего бывает так: «Ой, эту надо взять и эту надо взять», а уже через две-три недели мы не помним, что это за святой, чем он прославился в Церкви, почему Церковь его почитает. Это говорит об оскудении нашей памяти, об оскудении нашей духовной жизни, нашего сердечного отношения к святым.

С другой стороны, у кого-то есть возможность частых паломнических путешествий. Если ты привез иконочку – найди для нее место. Если открыл ящичек или аналой, где хранятся святыни, и обнаружил, что уже некуда их ставить, надо набраться мужества и принести в храм. А в храме знают, как с ними поступить: либо раздадут как подарки пришедшим паломникам, либо нуждающимся. А ведь таких людей очень много. Нам кажется, что если у нас все есть, то и у всех так. Нет, некоторые люди рады маленькой иконочке. Бывает такое, что кому-то сон приснился, он видит во сне икону, приезжает в храм – а ему дарят этот образок. И надо видеть радость и слезы на глазах у человека: Небо открывается перед ним в этот момент, какое-то сообщение Господь посылает ему в подкрепление, в утешение. Это сокровенные откровения, душа общается с Богом неведомым нам образом.

Так что мы не должны скрывать свое сокровище у себя в келье, в доме, а если чувствуем, что оно нам уже не востребовано, с сокрушенным покаянием (потому что не сумели сохранить святыню, не сумели распорядиться на пользу себе) передать это другим людям через храм.

У меня знакомые сделали так...

– Я считаю, что возраст неофитства, когда мы с восторгом воспринимаем любую новую информацию и, приезжая к святому месту, пытаемся набрать оттуда максимальное количество памятных святынь, должен пройти. Все-таки человек возрастает и понимает, что для богообщения много не надо.

Моим знакомым иконы подарили на свадьбу. (Православные люди дарят иконы.) Очень красивые иконы. И потом их накопилось много. Знакомая сложила их в коробку и отвезла в родительский дом, считая, что, когда будет больше места, они устроят нормальный иконостас. Правильно ли поступает человек, когда убирает иконы в коробку, аккуратно их запаковав, лишь бы они не валялись по всему дому?

– Надо все-таки усвоить принцип благоговения и благочестия. Бывает, человек, убираясь, заодно убирает все иконы из дома... Как вариант такое возможно, но до какого периода это все отложено? Ведь это же фактически обещание Богу: я обещаю устроить благочестивый иконостас там, где будет больше места. И к этому надо стремиться.

Если он лукавит перед собой, думает: «Ну, когда даст Господь, тогда и будет», то Господь без нас не спасает, нам обязательно надо предпринимать какие-то шаги, надо искать место, приобретать участок, строить дом, чтобы было где разместить иконы (если у нас изначально был такой помысел и мы этим мотивировали перемещение этих святынь в другой дом). А так лучше быть проще, жить сегодняшним днем и то, что нам сегодня не пригодилось, просто передать тем, кому это нужнее.

Нам прислали такой вопрос: «Как определить, впал человек в прелесть или нет? Что такое прелесть вообще? И что делать, если ты замечаешь за собой и за другими такое духовное явление?».

– Прелесть – духовная болезнь, состояние крайнего духовного возбуждения, когда человек становится чрезмерно чувствителен, эмоционален, не очень мирен (это одна из характерных черт состояния духовного самообмана, ложной духовной ревности не по Богу). А главный признак этого состояния, как это ни парадоксально, – самоуверенность. Человек уверен, что он все делает правильно.

Не только в духовной жизни, а вообще по жизни?

– Это духовное состояние. Когда человек не живет духовной жизнью, он просто сам находится в прелести.

«Я все сам».

– Конечно. Святитель Игнатий (Брянчанинов) на этот счет говорил так: «Если человек не в прелести, он трезво смотрит на свое сердце, сетует, окаивает себя и находится в глубоком сокрушении и переживании», в буквальном смысле слова в духовных слезах и плаче о собственной душе. Это как траур по душе. И такой человек настолько внутренне собран и действительно отрезвлен ярким светом благодати, которая озарила его сердце, что никогда не возомнит о себе, что он достоин каких-то духовных плодов или что он что-то понял и что-то знает, у него боль о собственном грехе, который разлучил его с Богом. Если это состояние у человека есть, он, безусловно, должен быть духовно руководим, то есть должен быть в послушании у кого-то, он сам не может даже это чувство толком оценить в себе. Поэтому мы говорим о прелести как о духовной болезни, о болезни людей, которые действительно пришли в церковь, действительно постятся, молятся, живут духовной жизнью, но в какой-то момент перестают трезво оценивать себя и свое место на этом пути в церкви. Тогда им нужен духовный руководитель.

Но если человек считает, что ему не нужен духовный руководитель (или так сложилось, что его рядом нет, поэтому он должен сам что-то делать), то это есть первый признак прелести. И, к великому сожалению, многие люди ведут сейчас духовную жизнь без духовного руководства.

Да, часто это замечаешь, порой даже и за собой.

– А что касается людей в миру, там очень много разных эмоциональных реакций: и страстей, и всяких состояний, и эмоций, захлестывающих человека. Мы это не связываем с прелестью, просто это часто либо невоспитанность, либо несобранность, либо распущенность человека. Первая реакция на замечание – возмущение. А на самом деле надо попросить прощения у человека, если я его чем-то смутил, а потом уже делать выводы для себя. Но примириться и мирно принять любой укор в свой адрес – это нормально. А люди часто думают, что это посягательство на их свободу и так далее…

Совсем недавно встретил такой вопрос от одного человека, который сокрушался в том, что он чувствует себя одиноко. Он замечает, что к нему относятся с каким-то презрением, не совсем аккуратны в отношении к его личности. И он понимает, что в какой-то степени, может, он виноват, но хочет прояснить, как с духовной точки зрения поменять отношение к себе, что он делает не так.

– Этому человеку можно пожелать в первую очередь настоящего или самого глубокого богопознания, через которое он познает себя. Мне кажется, что с Богом не бывает скучно, с Богом человек всегда наполнен общением. В книге аввы Дорофея приводится такой геометрический пример: чем ближе мы к Богу, тем ближе друг к другу. Как радиусы, расходящиеся от центра круга, соединяются в его центре, так и мы, идя к Богу, все равно будем ощущать эту близость друг к другу. И чем дальше мы от Бога, тем дальше друг от друга.

В этом смысле очень симптоматично ощущение одиночества, чрезмерной ранимости. Хотя бывают очень чуткие души, и они очень больно и резко ощущают не столько свое одиночество, сколько онтологическое одиночество всего человеческого рода. Это тоже не страшно, это такой дар Божий. К нему можно отнестись и так, что Господь дал особую чуткость сердца, чтобы попытаться найти для этого лекарство. А лекарство – служение ближним.

У меня есть замечательный пример – одна очень одинокая девушка. Она из детского дома, без родителей, просто так получилось, что из детского дома ее забрали совершенно чужие люди, но они оставили ей после своей кончины квартиру. Она ухаживала за престарелыми супругами и спустя десять лет осталась там жить одна. И она, конечно, была счастлива, потому что теперь у нее была своя квартира, надсмотрщики над ней не стоят, никто ничего не заставляет делать.

Но через какое-то время ей стало страшно одиноко. Не оказалось рядом человека, который был бы ей близок по сердцу, по душе. Она была затравленным зверьком в интернате, а теперь осталась одна-одинешенька в московской квартире. Она много горьких слез пролила на этот счет, очень переживала и советовалась со мной в том числе. Она пошла в дом малютки к малышам, у которых нет родителей (к отказникам), и всю себя отдала на служение этим малышкам. Она говорит: «Когда я их прижму, я вместе с ними плачу, но я самый счастливый человек, я вижу, что я нужна и что мое служение как воздух необходимо им, а главное – мне, я без этого уже не могу».

И она уже много лет ходит в дом малютки, причем, возвращаясь домой, те же слезы льет, что она вновь остается одна. Но она наполнена, насыщена этим действительно жертвенным служением, и для нее жизнь предстает совсем в других красках. Она видит, как бывает в жизни, что ее участь далеко не самая тяжелая.

То есть нужно стремиться быть в жизни кому-то нужным?

– Очень. Это на самом деле рецепт от любых болезней – ощутить свою нужность кому-то и не ждать, что тебя кто-то позовет, а найти себя в служении близким. Это очень важно, дорогого стоит.

Наш телезритель спрашивает: «Есть заповедь – не сотвори себе кумира. Почему мы поклоняемся иконам?». Вроде бы ответ очевиден.

– Как ни парадоксально, ответ не совсем очевиден, потому что вопрошание всегда остается. Увы, для большинства людей не совсем очевидно, что мы поклоняемся не иконам, а изображенному Богу. Можно ли изображать Бога? Тут есть целая армия последователей разных протестантских толков, мусульман, иудеев, которые скажут, что Бога изобразить невозможно никак. Но христианство стоит на том, что Бог стал осязаем, когда стал Человеком. И мы видели Его, как говорит апостол Иоанн.

А если видели, можем изображать.

– Да, и мы изображаем лицо Иисуса Христа, Господа нашего, богочеловеческое лицо. В этом лице мы почитаем и Бога, и Человека. И мы поклоняемся не иконе, а Богу через икону. Как сказал Иоанн Дамаскин, честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу. В любом случае, когда мы прикасаемся к иконе, мы ощущаем богоприсутствие. Поразительно.

Вот давайте выбросим все фотографии из нашего дома, давайте из портретной галереи вынесем все портреты царей, императоров и так далее. Это будет расцениваться как кощунственный акт, как посягательство на то, что дорого. «Но разве можно поклоняться идолам?», – скажут нам. А мы разве поклоняемся? Мы храним как самое дорогое изображения тех, кто нам дорог. Почему же на иконы не распространяется благоговение и этот трепет, душевная теплота? Мне кажется, что в отношении понятия «не сотвори себе кумира» христиане, как никто, блюдут эту заповедь, не поклоняясь никому, кроме Бога.

Следующий вопрос: «Когда нет друзей, что это за знак? Хорошо это или плохо?».

– Я бы сказал так, что это особое послушание Богу – пройти определенную часть пути в некоторой внутренней собранности. Дело в том, что любовь – дар Божий свыше, она не всем дается. Не стоит думать, что все способны ощутить высокое жертвенное чувство любви. Хотя предполагается, что каждый человек способен к любви, но дара любви не так много, не все люди ощущают его и способны любить. Жаждут любви к себе, но отдать любовь кому-то – это встречается еще реже.

А дружба – тоже дар Божий. И никто не говорит о том, что дружба и любовь – совершенно разные состояния. Более того, супруги в какой-то период времени должны ощутить, что дружба гораздо глубже, потому что дружба дает некую глубину всего спектра отношений. И если супруги дружны между собой, у них действительно общие интересы и общие радости, то это великая милость Божия конкретной семье.

А бывает, что дружба может быть и вне семьи. Но из истории Церкви мы знаем, что Василий Великий имел одного-единственного друга, и с ним не так просто складывались отношения. Это был святитель Григорий Богослов, будущий Патриарх Константинопольский. Иоанн Златоуст имел одного-единственного друга, и с ним отношения были разрушены, когда друг рукоположился в епископы, а Иоанн Златоуст убежал из-под хиротонии и не стал рукополагаться. В результате он написал «Шесть слов о священстве», которые Церковь до сих пор хранит как сокровище, где он говорит о том, каким должен быть священник.

Есть множество таких примеров о дружбе внутри Церкви, но мы видим, что там все очень хрупко. Это действительно дар Божий. В Киево-Печерском монастыре два преподобных инока подружились друг с другом. Это уникальнейший случай, когда они по смерти оказались вместе похоронены рядом, это пример удивительной дружбы.

Я считаю так, что дружба – замечательная вещь, но делать проблему из-за того, что рядом никого нет, не стал бы, потому что даже из этого надо извлечь урок для себя. Потому что дружба обязывает. С христианской точки зрения, это ответственность, дружба – крестоношение немощей друг друга. Дай Господь, чтобы у нас хватило и глубины сердца, и мужества пронести немощи своего близкого друга через всю жизнь. Это есть дар Божий – дружба.

Я попрошу Вас обратиться к нашим телезрителям со словом, чтобы подытожить нашу передачу.

– Сегодня память Иоанна Богослова, апостола любви. Это самый близкий ученик ко Христу Спасителю, его Евангелие самое высокое, самое духовное, самое светлое. Им написана одна из книг Нового Завета – Апокалипсис (Откровение). И между этими двумя откровениями – откровение о конце света (Апокалипсис Иоанна Богослова) и Евангелие Иоанна Богослова – целая жизнь апостола любви.

И нам бы прожить эту жизнь так, как прожил ее Иоанн Богослов: в постоянном богообщении, в постоянном чувстве богоприсутствия и, конечно, в ревности по благовестию. Духовное Евангелие Иоанна Богослова написано самым простым и безыскусным языком, но какие глубокие и возвышенные истины оно раскрывает! Вот так бы и наша жизнь была бы проста, но возвышенна. Всем помощи Божией!

Записали:
Нина Кирсанова
и Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475