Священник Георгий Пименов: Что такое страсти?

Борьба со страстями – во время поста, наверное, самая насущная тема для обсуждения, ведь страсти преследуют нас всегда и везде. И покаяния не может быть, если мы не будем бороться со страстями, а для этого нужно понять, что такое страсти. Какие страсти самые страшные в жизни человека, с которыми необходимо бороться так, как будто ты на войне?

– Вопрос непростой. Человек есть духовно-душевно-телесное существо, в котором дух должен бы управлять душою, а душа должна управлять телом, и когда нарушается эта гармония, эта иерархия, тогда и начинаются страсти. Собственно говоря, мне даже трудно сказать, какая страсть страшнее: все, что выбивает нас из подчинения Богу, и есть страсть (и неважно, что это – пьянство, блуд, пристрастие к телевизору или, может быть, к своей любимой кошечке, из-за которой я не вижу своих ближних): все, что негармонично, что ставится на первое место, впереди Бога, и делается кумиром, и есть страсть.

Я понимаю, что про курение говорят «все курят», про страсть к винопитию скажут, что «все пьют, и в кино все пьют». Наркомания никак не вписывается в такую рекламу страстей.

– Курение же вписывается в рекламу страстей – это наркомания, только в легкой форме.

Сейчас уже если человек курит в кадре, то изображение размывается, но идешь по улице и видишь: люди не понимают, что это губительная страсть… Существует ли градация степеней страсти?

– Есть 4 степени алкоголизма, и какой-нибудь бокал за праздничным столом – это еще даже не 1-я степень (будем наде-яться, что до этого не дойдет). Но важно, что человек получает измененное сознание («минутное забвенье горьких мук», по словам Пушкина), и испытывает его не от трудов праведных, не от молитвы к Богу, не от творческих исканий – просто от вещества. Это наиболее короткий, животный путь к удовольствию, на этот путь можно легко сойти и дойти уже до конца, если не всполошиться.

А почему человек встает на такой путь? «Мы все живем в трудное время»? Я думаю, что и наши отцы, и матери, дедушки и бабушки, прадедушки жили во времена не легче наших, однако они и войну преодолели, и разруху. Я не помню, чтобы они оправдывали себя, как им тяжело живется, «потому что Гитлер напал»: напал – значит, надо это преодолевать. А сейчас и в себе, и в ближних с горечью замечаешь – ответственность перекладываем на внешние обстоятельства: «Плохие условия жизни, плохой работодатель, завхоз плохой, управляющая компания плохая», и так далее. И столько поводов выпить: «Надо же забыться! Я же не могу, все такое плохое, а я вот так забываюсь!». И если не брать ответственность за свою жизнь на себя, перекладывать ее на Ивана Ивановича, тогда мы – на опасном пути: человек ищет утешения, спокойствия, разрядки, но, к сожалению, не творчески, а гибельным путем, который вначале и не кажется таковым: «Ну, подумаешь, бутылочка пивка». Это уже потом, когда у тебя руки дрожат... Поэтому вы совершенно правы: начало алкоголизма – в нежелании принимать ответственность за свою жизнь на себя.

В Православии есть понятие трезвенного взгляда на жизнь: когда я смотрю на происходящее и стараюсь правильно оценить себя в этой жизни.

Вопрос телезрительницы из Санкт-Петербурга: «Если я вижу, что стоит человек, явно алкоголик, и просит милостыню, я не знаю, как поступить: если подаю милостыню, значит, как бы потворствую его падению, а не подать – тоже вроде нехорошо. Как в этой ситуации поступать?».

– Я думаю, надо купить кефир этому человеку. Если есть возможность, расспросить, в чем он нуждается, попытаться это сделать, хотя это не всегда приятно делать. В огромном большинстве случаев все ваши деньги пойдут на выпивку. Судить этого человека я не берусь, да и никто не осудит. Жить ему плохо, одиноко, может быть, он живет на улице. Но чтобы привести его хотя бы в центр помощи бездомным «Ночлежка», поверьте, надо много ваших душевных усилий, и 10-ю рублями тут не обойдешься… В бегущей строке есть наш телефон, можете на него ориентироваться.

Я знаю много реабилитационных центров, где видишь иногда тех, кто приходит с улицы – с ними самая тяжелая ситуация. Если человек живет в своем доме и амбулаторно приходит к вам, это одна ситуация: ему есть куда идти. А тем, кому некуда идти, как помочь?

– У нас в социальном отделе есть специальный раздел помощи бездомным – фонд «Ночлежка», есть пункты обогрева. Вопрос не в том, что это все есть, но обычно люди, опустившиеся до состояния бомжей, просто уже не в силах что-то менять, у них нет желания, они привыкли жить на помойке. И помочь им, реально вдохнуть в них новую жизнь крайне сложно.

Поэтому, мне кажется, надо хотя бы помнить о таких людях, молиться за них, как-то пытаться их накормить, напоить горячим чаем (только не вином); есть единичные случаи, когда такие люди все-таки берутся за ум. Но жалеть их и молиться за них, давать им пищу, наверное, все могут.

Вопрос телезрителя из Белгорода: «Привыкание к вере – это страсть? Допустим, когда постепенно уходит благоговение, неофитство, а больше приобретается фарисейство в процессе привыкания ко всему. Это страсть или нет?».

– Хорошо, что вы видите в себе такое привыкание. Когда человек видит в себе недостаток, он может его оплакать, может взыскать помощи Божией. Слава Богу, что вы бьете в колокола и будите себя. Я думаю, что надо взыскать все пути, чтобы возвратить себе благоговение, испросить у Бога этот дар.

Конечно, где-то привыкаешь к церковной обстановке, к тому, что ты священник. Знаете, ко многому можно привыкнуть («подлец человек, ко всему привыкает», – говорил Федор Михайлович Достоевский), но к Богу привыкнуть невозможно. И если мы замечаем такое, то давайте и молиться, и искать, почему это с нами случилось, где был допущен огрех или нерадение. Страсть ведь ради чего-то к нам пришла, из-за чего-то? Наверное, какое-то искажение нашего духовного мира можно назвать страстью.

Но давайте посмотрим, с чего это началось. Может быть, я когда-то стал невнимательно молиться, может, я когда-то пренебрег кем-то? Надо все-таки посмотреть себе в душу, помолиться об этом и взыскать Бога Живого, Который, несмотря на все наши изменения, несмотря на все геополитические изменения, во веки Тот же. И с Ним не скучно.

Если мы вернемся к трезвенническому движению в России, меня несколько поражает это (если просто по истории посмотрим, что было): трезвеннические крестные ходы объединяли не десятки, не сотни, не тысячи, а десятки тысяч людей, сам храм был построен этим обществом. И я понимаю, что в то время водка была в свободной продаже (конечно, во время войны ее нельзя было купить, был введен сухой закон но никто не отменял самогоноварение и так далее). Почему было популярно трезвенническое движение?

– Мне, конечно, больше знаком отец Александр Рождественский и его преемник – отец Петр Миртов. Они не только «отбирали» у людей бутылку, но на освободившееся место, на это человеческое поле насаждали широкую христианскую и общечеловеческую культуру. Приобщение простого народа к этой культуре было не только в форме крестных ходов (это, может быть, было наиболее доступно, наиболее популярно), но и в виде, например, создания библиотеки, паломничества на остров Валаам. Была специально подаренная Государем Императором яхта для проповеди трезвости по водным путям России, был антиалкогольный музей, где были представлены разные органы (они сейчас есть у нас в Музее гигиены на Итальянской улице) – популяризация идей трезвости происходила всевозможными путями, и вместо алкоголя, вместо дурмана, который разрушает, проповедовалась и была доступна христианская вера, христианское просвещение.

Вопрос телезрителя из Москвы: «Когда жена разводится с мужем-пьяницей, она помогает ему или просто облегчает себе жизнь?».

– Я думаю, универсальным образом невозможно ответить на этот вопрос. Прежде чем разводиться, несомненно, жена испробовала все, что только можно, чтобы спасти своего мужа. И это уже крайняя мера, которая освобождает ее от сожительства с таким человеком… Сказать, что правильно так или эдак, нельзя; надо идти к батюшке по месту жительства – в Москве много замечательных батюшек, много семейных психологов, групп христианского трезвения. Я думаю, вам лучше помогут на месте, чем вот так, по телефону.

Спасибо. Резкие и скандальные отношения в семье, где есть пьющий человек, – самая распространенная реакция на пьющего. К сожалению, у нас существует и женский алкоголизм. Есть расхожее мнение, что женский алкоголизм лечится значительно сложнее, чем мужской. Так ли это?

– Признаваться в этом женщине сложнее. У нас в Обществе трезвости в основном женщины созависимые, у кого мужья или же дети, братья – зависимые. Но я знаю и таких, которые и сами «приложились» очень плотно к рюмке и выходили из этого с трудом. У меня просто нет достоверных цифр перед глазами. Что легче, что труднее – не могу сказать. Почему-то пьющего мужчину видеть легче...

Привыкли.

– А видеть пьющую женщину – это просто мучительно, сразу жалость возникает.

У человека алкоголизм уже такой степени, что на него махнули рукой… Бывает ли так, что ничего нельзя сделать?

– Наверное. Есть ситуации с нашими прихожанами, о которых я знаю, когда человек ничего менять не хочет. Например, его жена или мать не может его не кормить, она его кормит, в худшем случае еще и деньги дает. Соответственно, он идет и опохмеляется. Иногда эти люди еще могут работать, но все деньги употребляют только на себя, на свою страсть. А чаще они уже не могут работать, где-то деньги добывают (у друзей или воруют). Есть несколько таких ситуаций, просто люди молятся: надеются уже со слезами на глазах. И сами обет взяли, но почему-то бывает так, что Господь дает это просто для терпения. Они терпят – и все.

Насильно никого не вылечишь – человек уйдет из любого реабилитационного центра… Это, конечно, великое горе, на колени хочется встать перед русской женщиной: бывает так, что приходится терпеть таких близких, которые давно стали не близкими, а домашними тиранами. Сколько там слез пролито, но почему-то терпят – и все.

В одном из вопросов говорилось о молитве. Что это значит – «остается только молиться?».

– По дороге сюда я слушал отца Андрея Лемешонка из Минска (совершенно замечательный пастырь). Как молиться? Готов ли я на все, чтобы, например, спасся мой близкий? И он рассказал, что в его приходе одна женщина была готова на все, чтобы только ее близкий не пил и спасся. Он заболел раком, отрезвел, причастился и умер. И отец Андрей говорит: «А мы готовы дать такую цену за спасение нашего близкого?».

Очень интересно.
Вопрос телезрительницы из Москвы: «В церкви мало говорят про аскетику, но ведь борьба со страстями как лестница, она и для мирян тоже. У меня вопрос. Монахи обычно начинают борьбу со страстями с чревоугодия, а я слышала, что миряне должны начинать со сребролюбия. Но можно ли начать с любой другой страсти? Например, я вижу, что корень моих проблем – тщеславие. Не будет ли это слишком сложно или нужно как-то по-другому начинать?».

– С какого места начинать оборону, менее важно. Главное – начать оборону своей души. Если я заметил в себе тщеславие – слава Тебе, Господи: почитаю про него и начну действовать так, чтобы его искоренять. А то пока мы будем примеряться к страстям, с какой начинать, то и вовек ни с чего не начнем. Так что помощи вам Божией – начать с того, что вы в себе увидели, и найти к этому ключик.

Все-таки вернемся к нашей теме: существует ли опыт борьбы с алкоголизмом, который восходит к каким-то другим векам?

– Были пьянственные забавы на Руси... У меня здесь лежит «Поучение Григория, епископа Белгородского» XII века, и это послание к киевлянам, к которым он приезжал и говорил для них назидание, видя, что они все погибают в пьянстве: «А вы говорите: тогда только праздник хорош, если на несколько дней мы упьемся. Как очерствил сатана вашу душу! Раскайтесь, откажитесь от такого веселья и восплачьте, каясь в ваших излишествах». Там много можно читать, но это XII век, Русь только что приняла христианство, в ней еще остатки языческих пиршеств. А чем это отличается от нашего времени? «Нет человека несчастнее пьяницы, он жизни своей лишается; и для загробной жизни пьяница умер, жизни он и там не сподобится». И еще замечательная фраза: «Дым отгоняет пчел, а пьянство – Духа Святого» – это же просто жемчужина, и это XII век. Чем-то мы изменились? Все осталось во многом тем же: и борьба со страстями, и попытка сделать передышку на какой-то пирушке.

Мне кажется, что если кому-то не хватает остроты ощущений, то надо идти на какую-нибудь текущую войну. Во время Великой Отечественной войны были же и 100 граммов, но тогда было такое напряжение, что люди немного успокаивались, принимая водку. А мы, не имея такого внешнего напряжения, от этой водки убиваемся. Поэтому кто хочет напиваться – идите на войну в любое место земного шара. Вы получите свой драйв.

Вопрос телезрительницы из Москвы: «Обет от пьянства в церкви принимается. А от чревоугодия страдает не меньше людей. Можно ли в этом дать обет наподобие того, который дают от пьянства?».

– Я думаю, в Москве есть много храмов, много приходских батюшек (известных и менее известных). Если вы к кому-то из них испытываете доверие, то можете подойти и попросить: «Батюшка, я слишком люблю кушать, хотела бы дать обет трезвости на какое-то излишество». Думаю, никакой духовник не откажет вам в этом и, конечно, засвидетельствует о вашем обете перед Богом. Вам будет облегчение. Поэтому помоги Христос.

У нас множество художественных фильмов, в которых абсолютно спокойно люди и пьют, и курят... Мы можем вспомнить советское время, когда, с одной стороны, у нас были лечебно-трудовые профилактории, куда людей отправляли лечиться от пьянства, с другой стороны – все время рекламировалось застолье с огромным количеством бутылок на столе. Откуда взялось в нашем обществе это раздвоение? Как Вы думаете?

– Я думаю, что с 1917 года это раздвоение... Может быть, это еще вариант наслаждения от безбожия, когда такой человек хочет получить здесь и сейчас максимум наслаждений. Это самое доступное наслаждение: стол, выпивка.

Некий миф об успешной жизни.

– Об успехе, наслаждении… Какую-то альтернативу этого мы видим у Бориса Зайцева или у Ивана Шмелева. Они говорят о поездках еще на тот, старый Валаам, когда они приходили к старцам и те угощали их сухариками, но при этом была такая радость, такое умиротворение, что никакие наши пирушки, никакие наши петербургские рестораны не сравнятся с теми сухариками. И мне кажется, безбожный человек, не зная высшего наслаждения от общения с Богом, понимает только наслаждение гортани.

Недаром у нас есть такие понятия, как чревобесие и гортанобесие.

– Наслаждение на земле... А когда ты находишься рядом со старцем, веяние Духа Святого чувствуется всем существом. И человек понимает, что есть какая-то другая радость, другие удовольствия в жизни, не чревные.

Любая страсть может быть изменена, уничтожена обращением ко Господу и принятием Духа Святого… Только мы должны знать, каким образом обратиться к Нему. И священники, которые работают в вашем отделе, несут, наверное, какое-то особое служение? Что здесь происходит?

– Очень важно не осуждать тех, кто приходит, – ни родственников, ни самих страдающих: если ты над ними хоть чуть-чуть возвышаешься, то контакт с ними уходит. А когда человеку сопереживаешь, стараешься изменяться вместе с ним, тогда есть смысл.

То есть это любовь?

– Наверное, да.

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475