Игумен Лука (Степанов): «Мне кажется, сейчас так много света благодаря тому, что все-таки в храмах Божиих служат»

Сегодня мы будем отвечать на ваши вопросы. Апокалипсис, антихрист – буквально каждый 3-й вопрос касается последних времен, люди уже видят признаки: электронные паспорта, что угодно. Правильно ли ждать конца света? С какими мыслями нужно жить и как с ума не сойти, думая об этом?

– Наоборот, эти мысли возвращают в здравомыслие и ясность ума – тот, кто забывает о неизбежном окончании мировой истории, забывает о своем внезапном исходе и просто находится в прельщении.

В монашество никто не может пойти, мне кажется, если не очень четко чувствует скорость своего исхода из временной жизни. Так что эти события стоят очень близко: собственный исход и окончание мировой истории. В связи с нашей телесной смертью всегда живая душа остается уже в совершенно ином ожидании окончания мировой истории, практически на пороге этого окончания. И поэтому каждый из нас может буквально в каждый день и в каждую ночь предстать перед этим уже неизменяемым состоянием, о чем говорил премудрый Соломон: Если упадет дерево на юг или на север, то оно там и останется, куда упадет, пока не сгниет. Это как раз исход, который может застать в любой момент каждого человека, и именно это понимание возвращает нам много бодрости, страх Божий вселяет в сердца.

Есть чудные слова Книги Сираха: «Помни последняя твоя и вовеки не согрешишь» – во всяком случае, будешь четко знать и дело покаяния, если будешь понимать, что исход не за горами и что нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным, хорошо оно или худо. Потому и Второе Пришествие Христово – окончание мировой истории, когда, по слову Апокалипсиса, судимы были мертвые по написанному в книге сообразно с делами своими. И это ясное и простое чувство нашей неизбежности ответа на Страшном Суде делает нас гораздо бодрее, мотивирует нас бороться со страстями – страсти и грехи, в которые мы впадаем, тотчас врачевать покаянием: не откладывая даже на завтра, стремясь к духовнику. А ведь сейчас, слава Богу, храмы открыты, и в нашем пространстве Русской Православной Церкви столько возможностей всегда вернуть себе чистоту души, то и дело теряемую среди стремнин этой сложной жизни.

Мы в молитве «Отче наш», молитве Господней, говорим: «Да приидет Царствие Твое». О каком Царстве говорится? Именно о Втором Пришествии? Разъясните, пожалуйста.

– Это Царствие в данном случае призывается личностью: мы же на «ты» – как персона обращаемся к Персоне. Так вот, Царство Христово было, есть и будет – оно неотъемлемо, мы его не ожидаем как будущего: да совершается Царство Его в нашей жизни, да станем мы истинными верноподданными этого Царя!

Царство Божие совершается в таинствах нашей Матери Церкви, где мы, будучи чуждыми Богу, становимся Его через таинство Крещения. А дальше обновляем чистоту Крещения и нашего союза с Богом всегдашним покаянием, частой Исповедью, возможно частым Причащением Святых Христовых Таин – и таким образом тайна Царствия Небесного совершается в нас.

Вопрос телезрителя: «Известно, что когда сатана восстал против Бога, на Небе началась война, то есть Архангел Михаил с ангелами воевал против сатаны. Первый вопрос: как могут духи воевать между собой? Они же не могут друг друга уничтожить – это не война, получается. И второе: может быть, это оттого, что греческое слово πολέμιος («полемиос») перевели первым попавшимся – «война»? Там же есть переводы – «общий спор», «дискуссия», «столкновение мнений». Может, из-за этого?».

– Чувствуется, что вы вдумчиво читаете Священное Писание.

Дело в том, что момент отпадения части бесплотных ангелов (свободно-разумных духов, которые бесплотны, но имеют каждый свою личность и не ограничены никакой материальной оболочкой, как об этом, замечательно дискутируя со святителем Игнатием Кавказским, написал в книге «Душа и ангел – не тело, а дух» святитель Феофан Затворник), момент отделения падших духов от оставшихся верными Богу нам окончательно неведом – как и момент сотворения ангелов. Есть мнение святителя Василия Великого, что сотворение ангелов и грехопадение части из них произошло в тот момент, когда творение уже началось, но еще не развилось, в первой точке творения… Помните геометрическую фигуру, которая начинается с точки и дальше представляет из себя половину прямой, ибо распространяется только в одну сторону? Так и у творения: было начало, но не будет конца. Так вот, в это первое мгновение как раз и произошло отпадение, поэтому оно произошло вне времени, хотя и в творении. И поэтому нет покаяния для падших ангелов, ибо их сотворение и падение произошли вне времени, но в рамках творения.

Что за брань, в результате которой был низвергнут сатана? Причем там и сроки тысячелетнего торжества указываются – все-таки это таинственная Книга: не зря Апокалипсис – единственная Книга Нового Завета, которая не читается за богослужением именно по причине своей таинственности. Хоть и есть богодухновенные толкователи – преподобномученик Андрей или священник Даниил Сысоев, который на Апокалипсис написал очень глубокие и внятные разъяснения. Тем не менее, сложно говорить однозначно об ангельской природе, о способе ангельского бытия, о битвах, которые имеют место и сейчас, где ангелы и бесы находятся в противостоянии. Даже вспомнить нашего классика литературы: «Бесы с Богом борются, и поле битвы – сердце человеческое».

Конечно, бесы – относительные борцы. Сейчас очень многие их боятся, забывая, что, хоть они и наши заклятые враги (мы на них дунули и плюнули когда-то, когда принимали имя Христово на свое чело, на свое сердце и на свою душу), тем не менее – «познай твою суетную силу, ниже на свиниях власть имущую»: священник, совершая таинство Крещения, напоминает бесам, запрещая им приближаться к нареченному Христовым именем, что они и над свиньями не имеют власти без попущения Божия.

Существует некоторая условность борьбы, противостояния ангелов и бесов, в том смысле, что им нечего делить, они уже все поделили: ангелы уже не падут, а бесы уже не покаются. Сказано Самим Господом, что Промысл Божий о бесах состоит в том, что им уготовано озеро огненное – не для человека оно уготовано, но только тот, кто не захочет быть с Богом, будет вынужден наследовать огонь, уготованный не вам, но диаволу и ангелам его

А все дело в брани, которая осуществляется в сердце человека, – точнее сказать, в свободном выборе, предоставленном каждому из нас. Это и есть брань, в которой либо бесы торжествуют, либо ангелы ликуют. Они больше мне представляются (уж простите за такую фривольность) как болельщики, когда основное поле битвы (очевидно, что про футбол сразу подумали) – это все-таки мои собственные две команды: моя добрая и моя злая воля. А уже, конечно, поощрять могут эти самые зрители: «Давай, давай, наша команда, ты сможешь, иди на это безрассудство, все будет хорошо, получишь массу положительных эмоций!». А другие говорят: «Давай за наших! Держись, брат!». Как ангелы заботятся, наставляя нас на благое, так и бесы не теряют надежды на нашу погибель, пока мы живы. А вся брань – самоопределение нашей воли сообразно с делами своими: от избытка сердца говорят уста, так что всё внутри человека.

Вопрос телезрителя из Санкт-Петербурга: «Мы ежедневно молимся в 21.00 о России и за народ, о примирении в Сирии и на Украине. Прекрасные слова в этой молитве, что мы молимся об умножении любви и искоренении всякого зла и ненависти... Интересно Ваше мнение: как Вы оцениваете в нашем обществе сейчас состояние любви в людях?».

– Что касается молитв в одно и то же время – все-таки это не относится к устойчивой традиции Православной Церкви. Известно, что сейчас существует целое поверье, что вот надо именно в одну и ту же минуту.

Молитва по соглашению, сейчас это очень распространено.

– Да-да, собрались морально в одну секунду – и как рявкнем... Немножко похоже на флешмоб. Нет такого: мы молимся – у одних Литургия раньше, у других позже.

За богослужением поминаем всегда.

– В том-то и дело, тут соборность не в едином времени. Хотя я понимаю: смысл вашего вопроса не в этом, – но на всякий случай, поскольку я сразу услышал, что молятся в 21.00. Разве имеет мистическое значение совместное предстояние в одно и то же время? Мне кажется, это не самое главное. Мало того, это не шибко традиционно. Есть разное время подъема, разное время захода солнца. На Афоне, например, уж никак человек не будет вместе с вами традиционно молиться в одно и то же время – там время византийское.

А состояние любви? Сейчас, мне кажется, это небезнадежно: у нас сейчас столько позитива… Знаете, я как-то давал интервью по вопросу 1990-х годов, и от меня желали услышать, что это катастрофические годы развала и предательства, порабощения нашей страны. Я знаю эти трагические факты, и не только факты, но и продолжающуюся печальнейшую зависимость от наших заокеанских недоброжелателей, которые в 1990-е годы получили почти полноту власти над нашей – растерзанной тогда, постсоветской – державой. Но я сказал несколько неожиданно, ибо для меня эти годы стали самыми светлыми годами моего самоопределения: в конце 1980-х я принял святое Крещение, в начале 1990-х поступил в монастырь, а в начале третьего тысячелетия сподобился священнического сана – для меня это счастливейший период моего обретения Христа Спасителя, моего поступления в Его воинство, моего приобщения и к Небесному священническому служению. Вот с этой стороны я сказал (и на меня даже ополчился один рязанский писатель, написал на меня очень злую статью – я, правда, ее не читал, но мне передали, – и он сам потом каялся, говорил: «Извини меня, отец, я погорячился»).

Конечно же, катастрофа произошла лютейшая. И каково сознание современного человека, который знает, что только за прошлый век дважды коренным образом перевернулось сознание всей России? В 1917 году были низвергнуты все святыни, которые веками до этого питали наших соотечественников. Через 70 лет вновь: не успели как следует привыкнуть к новоявленным лжесвятыням – и тут же опять они низвергнуты. Что такое молодой человек XXI века? Ему ничто не может казаться всерьез устойчивым, если в течение одного века возможен поворот на 180◦. Все-таки поколениями же выращиваются системы ценностей.

Мне кажется, сейчас так много света благодаря тому, что все-таки в храмах Божиих служат… Где я только ни бываю, каких людей только ни встречаю, – везде сердечное упование, которое люди в нашем Отечестве сейчас получают, имеют, возжигают в своих сердцах ко Христу Спасителю, к Его Церкви. То, что сейчас наши соотечественники по преимуществу все-таки – и это показывают соцопросы – так поддерживают нашего национального лидера, тоже, мне кажется, во многом связано с его личной религиозной ориентацией, с его искренней Православной верой. Несмотря на бесконечные трудности во всех этих наших системах экономической жизни… Тем не менее, вот этот свет упования, причем не фальшивого, не оккультного, не поддельного, не сектантского, а искреннего церковного, начиная с первого лица, делает сейчас жизнь пронизанной тонкими, иногда малозаметными, но все-таки лучами той любви Божией, о которой вы спрашиваете.

Вопрос телезрительницы из Сарова: «У меня вопрос по поводу молитвы «Отче наш» – мы знаем, эту молитву Бог адресовал Своим апостолам, и меня смущают в ней некоторые слова. Мы обычно, когда молимся, всегда просим Господа дать нам не по чистоте сердец наших, не по нашей греховности, а, наоборот, по Его благости. А в молитве «Отче наш» мы просим: «Остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим», – но мы же не оставляем, мы все равно не можем до конца простить и так далее… Мы как бы просим у Господа дать нам по этой нашей греховности? Как правильно относиться к этим словам?».

– Спасибо, от вашего вопроса на нас повеяло саровской благодатью. У вас серьезные размышления над молитвой «Отче наш»… Мне кажется, это бездонная молитва.

Вот кому делать нечего, кто страдает от рефлексии, навязчивых мыслей, а не может, как ему кажется, сосредоточенно молиться, часто призывая имя Господа в Иисусовой молитве, вот им делание – размышлять о молитве «Отче наш». Этим можно заниматься бесконечно – она столь многослойна, глубока, столь прекрасно открывает бездны премудрости Божией, и то, что телезрительница углубляется в эти размышления, – пример и для нас.

А что вам кажется, будто Господь обусловливает Свою милость к нам милостью, которую мы проявим к ближним (другими словами, мы лишаем себя милости Божией, если не прощаем нашим ближним), так это хорошо – это очень дисциплинирует. Сказать: «Господи, не по злобе нашей мы не прощаем и простить не хотим, но подай нам просто так, даром», – это немножко ерничанье. Или какое-то уж панибратство: «Мы исправляться не будем, Господи, и знаем, что Ты нас не помилуешь». Наверняка вы знаете: мы иногда каемся, что грешили в надежде на милосердие Божие. В этом тоже есть некоторое особое свойство греха – «ладно уж, погрешу, потом все равно покаюсь, и Господь меня все равно простит!». Так и вы предлагаете: «Нет, нет, прощать я не буду, не такого уж я святого устроения, а Ты меня, Господи, все-таки прости».

Конечно же, Господь знает, что Он сказал: из самих уст Божиих изошла эта молитва не только для тогдашних Своих учеников, но и для всех нас. В том-то и дело: мы очень дисциплинируемся этой молитвой и понимаем – мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, и кто не будет милостив со своим рабом, того, как раба, не помилует и наш всеобщий Господин. Помните притчу о немилосердном слуге, которого помиловал его господин, а тот не помиловал своего клеврета – за его небольшой грех сдал его под суд?.. Поэтому эти слова имеют очень сильный настрой для нашего сердца.

В том-то и требование Господне: хочешь получить прощение грехов – сам будь великодушен, хочешь быть справедлив – узнай, по слову преподобного Исаака Сирина, что милосердие противоположно справедливости и быть одновременно и милосердным, и справедливым – это значит в одном доме поклоняться Богу живому и идолам. А мы не хотим быть такими.

Другое дело, что нам не хватает великодушия, – но и в этом тоже надо каяться. И если мы еще не вполне прощаем должникам нашим, то, во всяком случае, можем в этом всегда себя укорять, а искреннее покаяние делает нас равными тем, за кем числится чистая и безупречная жизнь. Так что оставим молитву «Отче наш» так, как Господь сказал.

Вопрос телезрительницы: «Нам дается ангел-хранитель, и он сопровождает нас всю жизнь. А что случается с ним, когда человек умирает, проходит мытарства, попадает, например, в ад или в рай? Ангел-хранитель в это время уже не сопровождает душу и переходит к другому человеку, который рождается? Получается круговорот? Или же, наоборот, когда душа, например, в аду мучается, ангел-хранитель с ней там сокрушается? Или же душа в раю – и ангел с нею сорадуется?».

– Я преподаватель – в том числе догматики... И знаете, что меня в отношении ангелологии более всего занимает? Что правильнее всего – понимать наше полное непонимание.

Конечно, есть определения, связанные с бытием личностных бесплотных существ, исполняющих волю Божию. Великий Дионисий Ареопагит оставил нам и ангельскую иерархию (ангелы, архангелы, начала, престолы, власти, силы, господства, херувимы и серафимы), но при этом считать, что мы освоили ангельский мир и можем там очень четко распределить роли и особенно дать волю своей фантазии («Как будет потом? А что здесь откуда берется? Есть ли определенный набор ангелов, которые выделяются и которые переносятся на другую персону?»), невозможно.

Достаточно понимать, что, по церковному учению, за каждым человеком в момент Крещения определяется ангел-хранитель, который уже имел свое бытие (нам непонятно, что такое ангельское бытие – мы говорим о жизни как о человеческой, которая имеет свое начало от родителей, но ангелы сотворены Богом между первым и четвертым днем творения, как говорит школьное богословие, и при этом нельзя сказать, каким образом существует определенное количество ангелов, конечное или бесконечное для человеческого сознания). Нам достаточно в этом вопросе понимать, что человек после своего исхода заканчивает свое поприще, свое испытание, теряет возможность выбора – мы молимся о православных христианах, каявшихся, но не достигших совершенной святости и поэтому нуждающихся в молитвах Церкви и после своего исхода (тем не менее, я знаю порывы многих современных людей, особенно еще малознакомых с жизнью Церкви, – вымолить: «У меня вот родственник совсем ничего не хотел о Боге слушать, теперь умер. Что для него сделать, каким образом переменить дело, чтобы все-таки все стало хорошо?»).

Образ и подобие Божие на человеке запечатлены, и это не шутка, это Божественная власть избрания своей вечной участи: мы уже вспоминали дерево Екклесиаста, которое если упадет в лесу, то его уже не передвинешь – там же оно и останется лежать. Миссия ангела как помощника, приставленного от Бога, который таинственным образом влияет на жизнь нашей личности, – это все-таки тайна. Дети к этому проще относятся: вот мой ангел, я с ним. И то не очень хорошо, если ребенок разговаривает с ангелом – это уже будет область фантазии, какой-то чувственности, граничащей все-таки с некоторым душевным нездоровьем. А вот молиться ангелу хорошо, раз он есть и слышит: пускай видит, что мы в нем нуждаемся. Именно молитва реализует общение с ангелом-хранителем.

Нам не стоит заглядывать в закрытые для нас тайны бытия ангельского мира. Он для нас обозначен – Сам Христос говорил: «Жнецы суть Ангелы» – и, пребывают как Ангелы на небесах, так и мы призваны наследовать Царствие Небесное. У нас нет сомнений в их бытии, в том числе и в учении Церкви об ангелах-хранителях. Но уж точно разобраться в их анатомии, в их передвижениях – не нашего ума дело. Достаточно молиться своему ангелу-хранителю. И чем ближе наша жизнь к ангелам, тем дальше она от скотского способа бытия, тем очевиднее для нас бытие Небесных сил. И мы не столько склонны испытывать их, сколько радоваться от нашей совместной цели прославления имени Господня.

Спасибо за этот ответ – очень интересно. Очень часто приходят вопросы – я попытаюсь их собрать в единый: ты работаешь и приносишь пользу, в определенном смысле без тебя это невозможно сделать, но чувствуешь, что это тебя тяготит, у тебя нет сил; как к этому относиться – действительно делаешь полезное дело, но тебе тяжело… Это крест?

– Вы знаете, премудрый Соломон (Книга Екклесиаста) испытал все наслаждения жизни: будучи царем над Израилем, имел доступ ко всему и решил, не теряя здравомыслия, проверить все, и он нашел радость только в одном (как раз то, о чем вы спрашиваете) – радоваться о плодах трудов рук своих.

Даже несмотря на цену, которой это достигается?

– Нет, именно тогда, когда ты терпишь, когда претерпеваешь, тогда постепенно приобретаешь и мастеровитость. Тогда это уже самый высокий труд. Ведь идеал – это крест. В совершенстве – это крест: совершенный труд – совершенный крест, понесенный ради всего человечества, образ совершенной жертвенной любви. А любое наше малое служение – это как раз приобщение к подвигу жертвенной любви в посильной для нас мере. И вот от трудного (закон искусства) к легкому, от легкого к привычному, от привычного к прекрасному – таким образом по путям жертвенного служения восходит человек вплоть до мученичества (которое составляет для него блаженство), до преподобничества (где безмерная степень аскетизма дает человеку как раз полноту блаженства и богообщения).

И для матери, которая не спит ночами ради ребенка и воспитывает его всеми силами души своей, – это ли не блаженство? Потом радоваться о трудах рук своих, а, может быть, и в процессе самого своего служения, когда он уже подает первые признаки разумного существа, да еще верующего существа. Так что я сам в этом вполне увидел наслаждение – еще из первых занятий спортом (был юношей и занимался спортом, легкой атлетикой) я понял блаженство терпения в кроссах на длинных дистанциях. Потом занимался искусством – и тоже понимал, что только полная самоотдача дарует тебе чувство радости и полноты твоего искусства.

У нас была замечательный хореограф – Гонсалес (испанка первой волны эмиграции, это еще середина XX века, Вторая мировая война), и она говорила: нет ничего мучительнее, чем танцевать или репетировать вполсилы, но если с полной самоотдачей в каждом жесте и движении, то и 2–3 часа пролетят незаметно в танцах, хореографических занятиях, к которым я был приобщен в творческом вузе.

И дальше у меня и по монастырской жизни все так: начинаешь себя жалеть и искать покоя – сколько потом с этим связано печалей.. А труд, который ты, превозмогая себя, несешь, становится в любом случае все легче и легче от года к году, от десятилетия к десятилетию. То, в чем ты становишься мастеровит, уже доставляет тебе радость, хотя, может, ты еще больше должен делать, чем 20 лет назад. И думаю, что закон жертвенного служения как раз и действует в этих самых трудах, о которых вы говорили.

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475