А.И. Осипов, доктор богословия, заслуженный профессор Московской духовной академии: Безграничная свобода приводит к произволу

Продолжение. Начало в №14 (911) – №16 (913)

Может быть, Вы опровергнете еще одно расхожее утверждение: считается, что православные более ориентированы в религии на какую-то мистику, а католики рациональнее. Насколько это справедливо?

– Здесь надо разобраться в самом понятии «мистика», без такого анализа невозможно говорить. Маленький исторический момент: μυστικός [мистико́с] – это греческое слово. Совершенно парадоксальный факт в том, что в наше богословие оно пришло очень поздно и не от греков, а с Запада. У нас даже есть такой перевод: «Тайноводственные поучения» Кирилла Иерусалимского. Простите, а почему не «мистагогические»? Вы нигде не найдете этого в переводах. Тенденция на Западе: все, кто в своем внутреннем опыте (неважно, как его достигая), соприкасаются, как им кажется, с миром, как говорят, духовным, таинственным, – это мистики. Поэтому мистик может быть и буддийский, и суфийский, и христианский, и языческий, и какой угодно: слово «мистический» обнимает весь круг явлений, связанных с соприкосновением с тем миром. Поэтому у нас в Православии никогда этого слова и не было. Таинственный духовный мир, – но никак не мистический.

А потом, особенно с XIX века, началось. Помню, беру как-то в библиотеке книгу нашего дореволюционного профессора Минина «Мистика Макария Великого». Я думаю: «Голубчик, профессор, пожалуйста, переведи первое слово, сделай латинскую кальку. Что будет? «Оккультизм Макария Великого»». Occultus и μυστικός – это кальки. Разве так можно? Словами нельзя бросаться.

Да, Запад очень рациональный, это верно, поэтому даже вся концепция спасения выстроена в юридических понятиях и требованиях. Но там, как всегда, крайности сходятся: или ratio [ра́цио], или безграничная мистика, которая выходит за границы определенных требований духовной жизни, сформулированных и проверенных громадным опытом бесспорных, я бы сказал, святых подвижников I тысячелетия. Причем в этом опыте есть чрезвычайно интересное явление: они говорят о так называемой прелести, то есть как раз о том мистицизме, который наступает, когда человек нарушает духовные законы жизни. Так вот, Православие называет это прелестью, оно всегда против.

Если говорить о духовной жизни, то, пожалуй, самое трезвое – это действительно духовная жизнь в Православии. Православие запрещает воображать себе Бога, Христа, Богоматерь – кого бы то ни было. Никаких образов не должно быть в молитве ни в коем случае – это раз. Во-вторых, ни в коем случае не искать наслаждений благодатных – вы подумайте, какое трезвое отношение! Даже если они приходят, к ним надо относиться холодно, ни в коем случае не искать в молитве благодатных переживаний, никаких духовных даров. Почему? Скажите, когда человек лежит в тяжелых страданиях, в тяжелой болезни, о чем он думает? Только об излечении, только о спасении. Или он думает о пирах, о соловьиных язычках? Православие очень трезво. Человек действительно находится в глубоком падении, поэтому исцеление требуется, а не искание мистических наслаждений, откровений, познания тайн того мира, чем заражен весь мистицизм: «А что там?». Православие глубоко трезвенно и запрещает эти вещи.

Вопрос, может быть, даже геополитический: если посмотреть чуть шире на процессы, в том числе в Соединенных Штатах Америки, Европе, – это уход от глобализации и стирания идентичности к некой национализации и изоляции в каком-то хорошем смысле слова? Брексит – знаменитый выход Великобритании из Евросоюза, победа Трампа в Соединенных Штатах Америки – насколько, на Ваш взгляд, это возвращение к национальным и, может быть, потому религиозным корням, определявшим национальные корни сообществ, о которых мы говорим? Идет ли все-таки постсекулярный возврат в этих сообществах, или происходящее с этим никак не связано?

– Трудно сказать, чтобы шел возврат, просто появилась более трезвая оценка. Западная политика вся изолгалась. Там происходит такое извращение многих моментов текущей истории, что просто диву даешься. Сейчас мне кто-то сказал (может быть, вы поправите), что выступление нашего Президента транслировалось, в частности, в Америке, Германии и, может быть, других европейских странах. И назвали другой интереснейший факт, будто после прослушивания этого доклада в Германии провели социологический опрос – 80% за Путина! Представьте себе. Ну, «душа по природе христианка», конечно, и все-таки правда сама по себе привлекает – как говорят, истина сама о себе говорит. И я думаю, что это проблески того, что в душах человеческих все-таки сохраняется огонек искания, стремления к истине, к правде как таковой. На Западе просто все оглушили ложью, вот в чем беда.

Развивая эту тему: что первично – национальная или религиозная идентичность?

– Что такое идентичность национальная? Речь же идет не просто о том, от кого я родился. Речь идет о культуре. Национальная идентичность – это культурная. А что такое культура? Никогда в истории человечества не бывало, чтобы культура была какой-то отдельной от религии категорией. Исторические исследования говорят о потрясающих фактах: вот переселяется какое-то племя, пришли на другое место, совершенно еще не обустроенное, и первым делом строят себе храм. Может быть, 70 или больше процентов средств, труда, времени уходит на строительство храма, а потом уже все прочее. Видите, что такое религия в человеческом сознании. И мы видим: вся древняя история не только связана, а насыщена религией. Поэтому, когда мы говорим «культура», то это, прежде всего, религия, а потом все другое. И национальная идентичность невозможна без религии.

Там, где пытаются построить национальную жизнь без религии, обязательно появляются псевдорелигии, суррогаты религии. Они могут носить мистический характер, о котором мы говорили, и увлекать какую-то часть людей, а могут просто подменять Бога идолом. Этим идолом могут быть, например, как сейчас на Западе, деньги и развлечения. Вся суть жизни – зарабатывание денег и развлечения.

Алексей Ильич, беседа у нас подходит к концу; если можно, коротко ответьте тем экспертам, которые считают, что неудача Межправославного Собора, не так давно проведенного на Крите, связана якобы с тем, что национальные интересы возобладали над интересами общехристианскими, общеправославными.

– Не думаю. Дело совсем в другом. Не национальные интересы, а духовная беда. Мы как раз к этому подходим. Попытка утвердить папизм в Православии. Если бы посмотрели, какой был характер выступления представителей первой по рангу, по чести Церкви, какие постоянные заявления… Доходит до абсурда! В 1970 году наша Русская Церковь дала своей части – Американской Церкви, в которой все сделали наши миссионеры, автокефалию. Ответ Константинополя: нет, автокефалию можем дать только мы. – Почему? – А не почему. – И с Критом связан этот, увы, печальный момент, как говорят, человеческий фактор.

Наши страсти и страстишки – вот что, оказывается, командует в мире, в том числе и на этом, «Православном», что ли, Соборе. Кстати, почему Всеправославный, а не Вселенский? Потому что, как заявил один наш иерарх, и это было поразительно, там не будет наших братьев-католиков, западных христиан. Представляете, до чего мы дошли? Это если бы на II Вселенский Собор не пригласили Ария и сказали бы: «Он не может быть назван Собором – брата Ария нашего нет». Католическая Церковь – это же букет ересей, начиная с папы Римского и дальше. (Окончание в следующем номере)

Записала:
Екатерина Самсонова

Полную версию беседы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475