Борис Сергеевич Братусь: Ощущать соприсутствие Бога

– Борис Сергеевич, Вы были одним из тех, кто ввел в научный оборот понятие «христианская психотерапия». Что это за понятие? Насколько распространено в научной среде? И чем христианская психотерапия отличается от светской?

– Я бы позволил себе вас поправить, на самом деле общепринятый термин – «христианская психология». Христианская психотерапия, разумеется, связана с христианской психологией, но как главный термин введен этот термин примерно в начале 90-х годов. Конечно, не я один его придумал, а целая группа моих коллег уважаемых, среди которых профессора В.И. Слободчиков и Ф.Е. Василюк. Поэтому надо говорить о христианской психологии и о психотерапии как ее части.

– Борис Сергеевич, давайте поясним разницу между психологией и психотерапией, не все ее знают.

– С удовольствием. Психология – это наука. Хитрость ее в том, что, как говорил один исследователь: «Она имеет древнее прошлое и короткую историю». Прошлое – со времен шумерской цивилизации. Люди всегда интересовались себе подобными, их характерами – сильный, слабый, особенностями – высокий, низкий, и далее, далее. Удивительно тонкие исследования, вернее, не исследования, а замечания. Науке психологии чуть больше 100 лет, она родилась в 1879 году, когда открылась первая лаборатория экспериментальной психологии в городе Лейпциге во главе с Вильгельмом Вундтом. До этого вообще психолога как профессии не было. Понимаете, когда говорили: «Он тонкий психолог», имелось в виду, что он – писатель и тонкий психолог, философ и тонкий психолог. Но чтобы человек сказал: «Я – психолог, я за это деньги получаю»… Вот это произошло только в конце XIX века.

– Психолог как знаток человеческой души?

– В конце XIX века появилась психология, претендующая быть наукой, то есть претендующая на какие-то закономерности, на эксперименты, претендующая на точность, вот так скажем, да?

– Интересная формулировка – «претендующая». По Вашему мнению, это еще все-таки не наука?

– Понимаете, это хитрая наука, потому что это наука о субъективных процессах, о том, как человек думает. Скажем, вы говорите: «Мне грустно», а я говорю: «Вам не грустно, все очень хорошо, замечательно! Вы – молодой, красивый, прогрессивный» – и так далее, и так далее. Но вы говорите: «Мне грустно», и я должен иметь дело с вашей реальностью, не с той объективной реальностью, которая, как мне кажется, существует.

– Ну хорошо, а психотерапия?

– Психотерапия тоже имеет древнее прошлое… Когда говорят о медицине, то со времен Авиценны говорят о трех ее инструментах. Это нож (скальпель), трава и слово. Слово было всегда. То есть врач, по Гиппократу, когда входит к больному, входит как олицетворение надежды и здоровья. В противном случае он не врач. Гиппократ говорит, что врач должен хорошо выглядеть, быть в меру упитан, хорошо одет, чисто, и прочее, ведь он входит как здоровье. Он лечит собой, своим видом и своим словом. Например, великий наш Пирогов, хирург, захотел быть врачом, когда впервые врач его посетил – ему было пять лет. Вошел большой человек в шубе, все стали суетиться, он сбросил эту шубу, подошел к нему, сказал: «Ну, как, дружочек?». В этом плане, психотерапия, терапия словом – очень древняя психологическая профессия. А ее профессионализации в конце XIX века мы обязаны Фрейду и психоанализу, когда впервые стали лечить словом как таковым, без скальпеля и таблеток. (Продолжение следует)

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475