Митрополит Иларион: «Бояться, что православные архиереи съедутся на Собор и там предадут Православие, могут только люди, у которых совершенно искаженное сознание»

(Окончание. Начало в № 30)

– Владыка, несколько острый вопрос, который волнует определенную часть наших верующих, – это активизация отношений с Католической Церковью.С одной стороны, мы приходим к большему человеческому пониманию, перенимаем опыт социальной и просветительской работы, получаем возможность паломничества к православным святыням. С другой стороны, тесное сотрудничество с Католической Церковью вызывает у людей тревогу и опасение, не будет ли новой унии с католиками; есть люди, которые просто подозревают, в частности и Вас, как председателя Отдела внешних церковных связей, чуть ли ни в каком-то сговоре с католиками… Что Вы можете по этому поводу сказать, насколько нам грозит уния?

– Я думаю, уния с католиками нам не грозит. Но призрак ее все-таки витает над нашими отношениями. Вот недавно ушел в отставку кардинал Каспер, который возглавлял Папский Совет по содействию христианскому единству. Это очень тонкий богослов, автор прекрасных богословских исследований. Но в своем отношении к Православию он все-таки проявлял достаточную узость. Потому что, например, года полтора назад он дал интервью, в котором сказал, что мы с православными должны обсуждать тему примата Римского папы. И, конечно, в ходе этого обсуждения православные должны пересмотреть свое понимание примата. Он не сказал, что обе стороны должны взглянуть – православные должны пересмотреть. И потом он говорит: мы от православных не будем требовать такого понимания примата, которое существует в Латинской Церкви – у нас ведь в Католической Церкви существует и другое понимание, характерное для Греко-Католической Церкви. То есть говорится, что надо принять униатское понимание примата Римского епископа.

Конечно, на это никто не согласится, и никакой унии подписываться не будет, но определенная трудность в этом диалоге существует. Вот, православно-католический диалог существует уже тридцать лет. Он был официально начат в 1980 году, и в нем участвуют все Поместные Церкви. И сейчас в рамках этого диалога обсуждается тема примата Римского епископа в первом тысячелетии. То есть идея заключается в том, чтобы взглянуть на первое тысячелетие, когда восточные и западные христиане сохраняли единство: какова была в это время роль Римского епископа. Для нас очевидно, что Римский епископ был главой христиан Запада, но его церковная юрисдикция не распространялась на христианский Восток. Католики, я думаю, в конце концов, придут к такому же пониманию, хотя им все время хочется найти какие-то исторические прецеденты, доказательства, что авторитет Римских пап действовал на Востоке. Так вот, трудность заключается не только в том, что существует разное понимание примата у католиков и православных, но и у самих православных существует несколько разное понимание роли первого епископа во Вселенской Церкви.

Скажем, Константинопольский Патриархат, который сегодня фактически является первым в семье православных епископов, склонен свои полномочия первого толковать более расширительно, чем мы видим эти полномочия. И когда мы говорим, что Константинопольский патриарх первый среди равных, это вызывает неудовольствие – говорят: это не просто первый среди равных, у него есть определенные координирующие функции, у него есть право апелляции. Я думаю, что по вопросу примата «первого епископа» в Церкви договориться будет трудно. Но как бы там ни было, вне зависимости от того, какой документ будет принят, насколько он будет соответствовать нашим ожиданиям, я думаю, что ни о какой унии говорить сейчас нет смысла, и эти разговоры могут вестись только в каком-то демагогическом ключе. Тем более что ни одна Поместная Церковь в одиночку такую унию подписывать не будет. А значит, если даже в одной Церкви возникнут какие-то ошибочные настроения, другие Церкви внесут свои коррективы. Я думаю, что здесь опасаться совершенно нечего.

А что мы должны сотрудничать с католиками в области социального служения, в том, чтобы искать ответы на те вызовы, которые существуют сегодня перед традиционным христианством, я думаю, сомнений нет. Потому что и православные, и католики в Европе и в других частях мира сегодня сталкиваются с одним и тем же вызовом – прежде всего это вызов расцерковленного и секуляризованного мира. И мы не можем наши отношения двусторонние сводить только к выяснению личных отношений, только к выяснению, скажем, того, что нас разделяет. Мы должны что-то делать и вместе, чтобы свидетельствовать расцерковленному миру о Христе и Его вечных неизменных истинах – мы это понимаем, мы должны это делать вместе, даже не имея между собой евхаристического общения.

– Владыка, еще одна болезненная тема для церковных людей – это VIII Вселенский Собор. Что это такое, и почему среди православных людей есть опасения и даже какие-то апокалиптические настроения?

– Я хотел бы, во-первых, прояснить, что такое апокалиптический настрой: мне кажется, что апокалиптический настрой существовал у христиан первого поколения – это были люди, которые ждали Второго Пришествия Спасителя со дня на день, но они ждали его не со страхом, как сейчас люди ждут, а с радостью, потому что они понимали, что Второе Пришествие Христа будет увенчанием всей истории Церкви.

Прежде всего, мне непонятно, почему Второе Пришествие, его перспектива, его возможность и близость должны вызывать у людей страх и трепет, тогда как здоровое, нормальное христианское сознание должно быть проникнуто здоровым христианским эсхаталогизмом и апокалиптизмом: мы должны с радостью ждать, что придет Господь Спаситель, и мы не должны этого бояться, потому что вся история к этому направлена.

А что касается Вселенского Собора, то он не готовится. Но ведется, начиная с 1960-х годов, подготовка к Всеправославному Собору, который прежде всего помог бы решить накопившиеся проблемы взаимоотношений между Поместными Православными Церквами. Сейчас проходят предсоборные заседания, на одном из них рассматривалась тема предоставления автокефалии, то есть кто должен предоставлять автокефалию той или иной Поместной Церкви. Тема предоставления автономии, тема диптиха, то есть в каком порядке Поместные Церкви должны следовать одна за другой. Я думаю, что если взглянуть на тематику этих предсоборных совещаний, – а никакого секрета в этой тематике нет, все публикуется на наших официальных сайтах, то станет понятно: опасения здесь совершенно излишни. И бояться, что православные архиереи съедутся на Собор и там предадут Православие, могут только те люди, которые, очевидно, не доверяют самой Церкви. Тогда, наверное, эти люди должны поставить вопрос перед самими собой о качестве их Православия. Почему съехавшиеся православные архиереи должны предать Православие? Ну вот, в Древней Церкви они встречались и потом громили ереси, формулировали догматы. Их решения начинались словами «изволися Духу Святому и нам»; а почему это сегодня не может быть? Почему сегодняшние епископы должны приехать и предать Православие? Я думаю, что эти настроения происходят от людей, у которых совершенно искаженное сознание.

– Владыка, мы с Вами в такой обширной сегодняшней беседе «посетили» полмира – и в Европе побывали, и в Египте, и в Турции. Но, возвращаясь в Екатеринбург, – кроме «Петербургского форума» Вы прибыли в этот город в том числе и для участия в Царских днях, Вы будете принимать участие и в ночном богослужении в Храме-на-Крови с 16 на 17 июля. Как Вы, Владыка, понимаете подвиг Царственных Страстотерпцев, каково его значение для нашей страны, для России?

– Сейчас подвиг Царственных Страстотерпцев широко известен. И здесь, в Екатеринбурге, есть и Храм-на-Крови, и места, связанные с последними днями и даже часами жизни Царственных Страстотерпцев – они сегодня освящены молитвами, являются святыми местами. Здесь есть музей, посвященный Царственным Страстотерпцам. И их почитание сегодня является действительно общероссийским и даже всемирным. Но я вспоминаю времена, когда ничего этого не было и когда тайно на квартирах священников в Москве совершались молебны Царственным Страстотерпцам. И мне было лет, наверное, четырнадцать, когда я впервые попал на такой молебен. И тогда же, в этом возрасте, я впервые держал в руках книгу, которая меня потрясла. Эта книга называлась «Письма Царской Семьи из заточения». Она была издана Зарубежной Русской Православной Церковью; естественно, она относилась к разряду запрещенной литературы – это был так называемый самиздат. Но меня поразило в этой книге то необыкновенное христианское смирение, с которым бывший Царь, то есть человек, наделенный до недавнего времени абсолютной властью и, как бы мы сегодня сказали, пользовавшийся абсолютным комфортом во всех отношениях, как он и вся его Cемья переносили абсолютно ужасающие условия, в которых они оказались в ссылке, и с каким духовным мужеством встретили свою кончину. Конечно, в истории каждого народа есть такие особые скорбные страницы.

Русская Церковь еще на заре своего бытия прославила страстотерпцев Бориса и Глеба, которые, казалось бы, не совершили никакого христианского подвига, то есть не были, в строгом смысле слова, мучениками за веру. И с формальной точки зрения Царственные Страстотерпцы не были мучениками за веру. Но фактически они стали мучениками за веру, за всю нашу страну и за весь наш народ. Они разделили судьбу народа, потому что уже в те годы началось ужасающее гонение безбожной власти не только на религию. Это было гонение просто на жизнь, на собственный народ. Уничтожали не только аристократию – уничтожали всех, кто только попадал под маховик ленинских и потом сталинских гонений. И Царственные Страстотерпцы тем, что они разделили судьбу страждущего народа, в каком-то смысле стали во главе этого великого сонма мучеников, страстотерпцев и исповедников российских. И мы сегодня их почитаем как страстотерпцев – и их образы, и образы Царственных детей, которые ни в чем не были повинны. Если, скажем, Государю как политическому деятелю кто-то мог бы ставить в вину те или иные ошибки, то ведь Царские дети ни в чем не были повинны. Они были повинны только в том, что были детьми Царя, и за это самым жестоким образом были уничтожены. И это кровь, которая, как кровь Авеля, вопиет к небу, и в то же время кровь, которая является семенем христианства. Потому что здесь, на крови, теперь созидаются храмы, Екатеринбург является центром паломничества, и не случайно съезжаются сюда тысячи людей в дни памяти Святых Царственных Страстотерпцев, потому что все понимают величие и значимость подвига этих страдальцев.

Я вспоминаю событие, в котором мне пришлось участвовать – это канонизация Царственных Страстотерпцев в 2000 году на Архиерейском Соборе; я тогда не был архиереем, но я участвовал в Соборе, в подготовке его документов, и присутствовал на заседании, где обсуждалась эта тема. И меня тогда поразило, что до последнего дня внутри Церкви были споры о канонизации – кто-то был за, кто-то был против, кто-то говорил «да, но…» и приводил какие-то аргументы. А в тот момент, когда на Архиерейском Соборе стала обсуждаться эта тема, вдруг всем все стало понятно, как будто сама атмосфера как-то изменилась, в воздухе что-то произошло, – всем стало понятно, что это Святые Царственные Страстотерпцы, что их канонизация является актом, которого ожидает вся Церковь. И как только это произошло, все споры утихли, никто не критиковал это решение.

Вот Вы спрашивали о Вселенском Соборе. Мне кажется, что такие моменты в жизни Церкви – это моменты, о которых можно говорить «изволися Духу Святому и нам»: когда собираются архиереи, когда они обсуждают какой-то вопрос, и вдруг Святой Дух таинственным, но совершенно ощутимым образом касается всех сердец и дает людям понять, где есть церковная истина.

– Владыка, спасибо Вам за сегодняшнюю беседу. И благословите наших зрителей.

– Пусть Господь благословит всех зрителей телеканала «Союз». Я радуюсь возможности встретиться с вами. Да хранит вас всех Господь на многая и благая лета.

– Спаси Господи.

Беседовал игумен Димитрий (Байбаков)
Расшифровка аудиозаписи – Лидия Ежкова

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475