Лествица духовного восхождения

После Крестопоклонной Недели — воскресенье преподобного Иоанна Лествичника. Пост достигает вершины. В следующую среду вечером — Мариино стояние. Мы услышим целиком покаянный канон святого Андрея Критского, с которого в течение первых четырех вечеров начиналось наше вхождение в пост. Станут ли слова покаяния, которые мы услышим в церкви, нашими собственными словами?

Лествица духовного восхождения — это ступени с земли на небо, берущие начало в вере и достигающие завершения в любви, вечном Царстве Христовом. У преподобного Иоанна Лествичника их тридцать три, по числу лет Господа, когда Он принял Крещение и вышел на служение людям, чтобы спасти всех Крестом. Смысл всех наших усилий заключается в том, чтобы взойти на такую высоту, когда человек делается способным принять дар Креста Христова и Воскресения. И это означает, что восхождение одновременно есть нисхождение вниз, ступенька за ступенькой, до дна адова; способность «из глубины воззвать» всею скорбью, жизнью и смертью своей и узнать, что Христос принял Крест и сошел во ад, чтобы вывести оттуда всех, кто свободно и сознательно, всем существом своим обращается к Нему.

Смысл духовной жизни — вывести зло на свет Божий, где оно погибает.

Зло скрывается еще потому, что тьма обеспечивает ему беспрепятственный рост, и стратегия и тактика зла — действовать во тьме, нанося непредвиденные удары. Однако из-за слепоты людей зло все более наглеет, обнаруживая все чаще себя в таком неприкрытом виде, в каком его ярко показывает рассказ о бесноватом отроке сегодняшнего Евангелия. Мы не имеем возможности совершать подвигов древних отцов, но Господь, чтобы спасти нас, дает нам иную пустыню, где зло явно смыкает вокруг нас свое кольцо.

Лествица — это Крест Христов. Как измерить глубины любви, не измерив бездны зла? Почему Бог не мог достигнуть меня, не перейдя Сам потоки грязи и крови, отделяющие меня от Него? Это зло, рассеянное везде, как будто неуловимое, неощутимое и всем владычествующее, здесь — видимо, осязаемо; здесь оно «схвачено». Всюду присутствующее во всяком времени и пространстве, оно собрано все в этот час на Голгофе Тем, Кто создал время и пространство и теперь пронзен копием римского воина. Это копие не разбудит ли нас от сна, от годами длящейся летаргии, которая все более считает привычным, почти нормальным то, что для Бога непереносимо? Если Бог распят злом, как могу я быть равнодушным, делать вид, что это зло меня не касается? Сострадание Бога заставляет меня проникнуть в страдание мира, которое стоило Его страдания.

Ты говоришь, что ищешь блаженства, благодати. Но возможно ли перед лицом зла остаться неуязвимым тому, кто должен восходить по ступеням заповедей блаженства? Ты говоришь о делах милосердия, но милосердие — это правда, самая требовательная, самая неумолимая. Что же такое милосердие, если не участие в страдании Христовом перед лицом зла? Оно предполагает ненависть ко злу бесконечно более сильную, чем та, которую могут вдохновить все наши Правды. Оно открывает, что самое драгоценное действие этих страданий, разделенных нами с Господом, -исцеление от зла смертельно пораженных им людей и наше погружение в милосердие, наше собственное исцеление.

И потому Господь отвергает всякую защиту, которая не является защитою Агнца. Муки смертные на Кресте Он верным Своим предлагает как всеоружие правды и дарит миру благословенное приятие самых беззащитных существ — детей: «Не препятствуйте детям приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное». И когда мы слышим в сегодняшнем Евангелии голос скорбного родителя о том, что сын его беснуется, что многократно влечет его дух к самоубийству, бросая то в огонь, то в воду (и это происходит с ним с детства), — мы думаем о наших детях: не о взрослых людях, а прежде всего о тех, кому должно принадлежать Царство Небесное. Мы думаем не о единичных, как было когда-то, случаях, приводящих всех в оцепенение и ужас, а о том, на что никто уже не обращает внимания, настолько все примелькалось.

Что вы смотрите на исковерканные сиденья электричек и загаженные лифты и подъезды? Посмотрите лучше на недетские лица этих детей, изуродованных телевидением и школой, и домом, и улицей, и всеми, обретшими, наконец, полную «свободу» растления наших детей. Дети Чернобыля духовного — как ярко сверкает звезда Полынь! Дети-убийцы, дети-наркоманы, дети-проститутки, дети-экстрасенсы, дети-спекулянты, и среди них, как сообщает печать, в одной Москве — пятьдесят тысяч беспризорных детей, которые брошены родителями или сами сбежали из дома и бродят по помойкам. «Ничьи дети», как пишут газеты, — дети нашего времени, дети России, наши дети. Дети, только что научившиеся говорить, на устах которых — сквернословие вместо молитвы и всякой другой речи. И сколь многие из еще нерожденных детей, если только раньше рождения их не убьют, уже заражены вирусом безумия нашей земли!

Мы стоим в скорбном молчании. Что мы можем сказать? Но когда это слышит Агнец, раздается крик, раздирающий завесу неба, — крик: «Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил!» И наш, ответный, несется к Нему: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!» Когда зло торжествует, когда слишком много зла, что еще остается кричать? Когда все сокрушает нас, только одно Его имя держит нас. «О, род неверный и развращенный! — говорит сегодня Господь, — доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?» (Мф. 17, 17). Вот они, признаки последнего времени -равнодушие и жестокость. Разве не знаете вы, что каждый день идет Господь среди нашего города, забытый и не узнаваемый никем в толпе прохожих, и кто-то оглядывается и говорит: «О чем это вы? Все это древняя история, теперь совсем другое время». И разве не видите вы Его каждый день, истерзанного и избитого, исполосованного бичом и оплеванного, и огромный, незримый Крест с Его именем, выбитым сверху, все отчетливей возвышается над вами, потому что конец приближается. Там, где царит насилие, как удержать эти слезы, которые, как имя «Господи, Иисусе Христе!», текут у кого-то, не переставая, из сердца!

О, если бы вся Церковь имела такое милосердие к миру! Но как часто мы оказываемся совершенно неспособными подать исцеление, как ученики Христовы, к которым первоначально привел бесноватого мальчика его отец. Эта беспомощность наша, проистекающая не только из-за неверия приходящих ко Христу, дает возможность врагам Церкви уничижать Церковь и Самого Господа. И сейчас мы находимся в таком положения, когда Россия, как замечательно точно сказал один врач, оказалась домом, чисто подметенным, убранным и никем не занятым, и изгнанный из нашего дома нечистый дух, дух коммунизма, привел с собой к нам семь злейших других. Мы получили как будто какую-то возможность проповедовать. Мы говорим не знающим Бога людям: «Посмотрите на Церковь! Это тело Христово, Невеста Его, не имеющая пятна или порока, или нечто от таковых». Мы говорим и другие высокие, истинные слова, но только по поступкам, по действиям нашим, по способности нашей ответить на требования жизни судят люди Церковь и судят Христа.

Когда мы молимся, когда каемся и причащаемся Святых Христовых Тайн, Господь дает нам силу, дает вкусить и увидеть, как благ Господь. Но нам не удержать этого дара, мы потеряем его, если будем принимать его только для себя, только для утешения своего сердца небесной сладостью, забывая о страданиях других. Только постом и молитвою можем мы хранить в себе Божественную силу и противостоять всякому злу. Постом и воздержанием — среди господствующего в мире растления похотью. И молитвою — непрестанным единением духа нашего с Богом.

«Сын Человеческий предан будет в руки человеческие и убьют Его, и, по убиении, в третий день воскреснет» (Мк. 9, 31), — снова напоминает нам сегодня о сути всего, что всегда происходит, Господь. Как мы молимся и как постимся? Сатана созывает своих слуг на последнюю битву. Время Церкви — время поста и молитвы. Приближается время Креста и Воскресения. Аминь.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475