Крестный путь отца Гавриила

На всех фотографиях, на которых запечатлен Гавриил Михайлович Панов, он улыбается. И всегда разной кажется его улыбка — добродушной, незлобивой, с озорными искорками и веселыми светлыми лучиками в глазах. И только на одном маленьком фото взгляд отца Гавриила тяжел, пристален и жесток — таким для какой-то казенной надобности заснял его по поручению тюремной администрации Копейска лагерный фотограф. Здесь, в небольшом городе, расположенном в Челябинской области, отбывал наказание пожилой священник, осужденный в 1949 году на 10 лет по печально знаменитой 58-й статье.

Голодный, униженный, с руками, изъеденными известью (а приходилось таскать тяжеленные носилки с растворами), пытался он мыслями отрешиться от ненавистной лагерной жизни. Часто это удавалось лишь ночью, когда священник наконец оставался наедине с самим собой. И тогда страдающую его душу заполняли воспоминания.

Разные возникали перед глазами картины, ведь не сухим аскетом, а живым человеком был Гавриил Михайлович. Знал толк в крестьянской работе, а для церковных прихожан был не только отцом Гавриилом, призывавшим крепить в сердце веру и относиться друг к другу с любовью и милосердием, но и безотказным добрым соседом: для одних резал и вставлял в окна стекла, для других мастерил металлические бидоны и ведерки для телят. И уж совсем бы удивился иной воинствующий атеист, когда бы узнал, что («церковный мракобес», распространявший «опиум для народа», изготовлял чудно звучащие балалайки, великолепно играл на гитаре и пел задушевно и проникновенно не только псалмы, но и романс «Пара гнедых», задорные народные песни. Да ведь и то сказать: не осудит Господь за веселую шутку, удалую песню или спорую работу — грех, когда ты не протянешь руки страждущему, нуждающемуся в утешении и помощи.

А еще любил он вспоминать молодые годы и… свою службу в Красной Армии. Туда молодой церковный настоятель был мобилизован большевистскими властями. И прослужил как верный присяге солдат три года за «правое дело». Нет, брать в руки винтовку он, естественно, не стал. Покушение на другую жизнь и судьбу — преступление и перед Богом, и перед собственной совестью. Но, понимая, что в лихую годину важнее благие дела, стал армейским санитаром. Работал в тифозном лазарете, затем в роте стрелкового полка, выполнял также обязанности повозочного и переписчика.

Часто совершала поездки к заключенному отцу его дочь Вера Гаврииловна. Навсегда останутся в памяти дорожные мытарства и ощущение попранного человеческого достоинства, всегда овладевавшее ею при свиданиях с отцом. Да и настоящих-то свиданий по сути не было: сдашь в окошко привезенную передачу — на этом все и кончалось. Ни поговорить, ни побыть хотя бы минутку рядом с осужденными не разрешалось. И все-таки несколько раз удалось увидеть издали — порадовали спокойное, открытое лицо и приветливая улыбка отца. Не давал душе озлобиться, а ведь так тяжело ему было!

— Необыкновенно добрым и отзывчивым человеком остался он в моей памяти — вспоминает сегодня Вера Гаврииловна. Никогда не заставлял меня ходить в церковь, безропотно соблюдать церковные обряды, посты и праздники. Считал, что душа сама должна потянуться к благодати Господней, ведь насилием или поспешностью человека не обратишь в искреннюю веру.

— За что же арестовали вашего отца?

— Злоключения наши начались в селе Точильный Ключ, это в Режевском районе Свердловской области. В 1930 году большевистские власти закрыли здесь церковь, и отцу, чтобы добыть пропитание, вновь пришлось вспомнить труд жестянщика и стекольщика. Худо-бедно, но концы с концами все-таки сводили. Но тут пришли «раскулачивать» Анастасию Савичну, вдову, одинокую женщину, на квартире которой мы жили. Ко мне она относилась как родная мать, которая умерла, когда мне было четыре года. До сих пор с содроганием вспоминаю, как уводили скот со двора хозяйки-«эксплуататорши», всего-то и имевшей корову с телкой да домашнюю птицу.

Конечно, отец понимал, что его укорят за долгое проживание на квартире «классово чуждого элемента», поставят в вину и принадлежность к церковному сословию. Опасность становилась нешуточной, тем более, что злобные угрозы в адрес «проклятого попа» от новоявленных хозяев жизни слышались все чаще.

И вот темной зимней ночью, пробираясь задворками домов и избегая нежелательных свидетелей, мы выбирались. Вместе с нами уходила и Анастасия Савична, которую ожидала здесь неизбежная высылка в лагерь. Вера Гаврииловна рассказывает, что в селе Кипринском, куда они переехали, отцу повезло: не приспела туда еще антирелигиозная кампания. Полтора года прожила семья на новом месте, постепенно привыкла, освоилась. Но решением местного сельсовета в конце 1931 года закрыли церковь и здесь. Опять перед Гавриилом Михайловичем встал выбор либо все-таки осесть на постоянном месте, править нехитрое мирское дело, имея минимальный достаток и покой, либо попытаться взывать людей к добру и милосердию, оставаясь в духовном звании. И предпочтение, как и прежде, было отдано второму пути.

Вынужденные переезды из села в село стали ежегодными С калейдоскопической быстротой замелькали названия оставляемых Пановыми пристанищ села Мурзинское, Большой Исток, Покровское… Бой с «религиозным мракобесием» начался самый решительный и беспощадный. Закрывались за отцом Гавриилом двери храмов, с тем чтобы вскоре превратиться в колхозный склад иди хранилище метел. Листая «личное дело» отца Гавриила, я поразился долготерпению и непреклонной решимости этого доброго, кроткого человека: 19 (!) приходов пришлось сменить ему в своем служении Всевышнему. Но от ареста и заключения в лагерь сельскому священнику избавиться не удалось. Взяли его в 1949 году, предъявив обвинение в антиконституционных, антисоветских высказываниях, а также в хранении запрещенной литературы. Освободили по амнистии в 1955 году.

Свою духовную деятельность отец Гавриил начал в 1916 году, а завершил — в конце 60-х, т, е. служение его Богу происходило в период, по сути, охвативший начальную полувековую историю Советской власти. И в этом смысле путь, пройденный Гавриилом Михайловичем Пановым, поистине уникален. Немного найдется в России священников, которые смогли бы выстоять в течение этих страшных 50 лет: одни были «раскулачены», других подкосили репрессии, третьи просто отчаялись, видя всеобщее надругательство над церковными святынями, и занялись мирским делом. Глубокая убежденность в праведности выбранного пути, в извечной справедливости идеи добра и милосердия помогла сельскому уральскому священнику выдержать эпоху кровавого времени и до конца честно пройти свой Крестный путь.

А. СЕМЕНИН «Вечерний Екатеринбург»

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475