Священник Константин Корепанов: Важнейшая добродетель – смирение

Продолжение. Начало в №№31, 34 (2020 г.) – 23, 25–29, 31–36, 38–39, 41–48 (2021 г.) – 1–3, 33–39, 41–43, 45–48 (2022 г.) – 1, 3–11, 13–21, 23–26, 29 – 48 (2023 г.), 1–2, 4–11, 13–15, 18–40, 42 (2024 г.) – 1–2, 7–25 (2025 г.)

Продолжаем читать наставления преподобного аввы Дорофея из второго тома «Добротолюбия». Напомню, мы читали 26-й абзац о дерзости. Святые отцы утверждают, что дерзость хуже всего. Авва Дорофей говорит, что это конечная пагуба.

Мы уже достаточно сказали о том, что дерзость разрушает отношения между людьми. Хотя и это само по себе страшно, но гораздо хуже, что это разрушает отношения с Богом. Книга Притчей говорит: Преисподняя и Аввадон – ненасытимы. Мерзость пред Господом дерзко поднимающий глаза, и неразумны невоздержанные языком (Притч. 27:20). Или из пророка Малахии: Дерзостны предо Мною слова ваши, говорит Господь. Вы скажете: «что мы говорим против Тебя?» Вы говорите: «тщетно служение Богу, и что пользы, что мы соблюдали постановления Его? (Мал. 3:13–14).

Человек настолько привыкает жить в постоянном дерзком отношении к Богу и людям, что это становится правилом его бытия даже тогда, когда он приходит в Церковь. Конечно, по какой-то причине он пришел в Церковь, что-то его привело или кто-то его привел. Если кто-то, тогда есть надежда, что все это пройдет и залечится. Если что-то привело его в Церковь в таком состоянии, то шансов практически нет, потому что человек начинает жить в постоянной небрежности перед Богом, в постоянном неблагоговении перед Богом.

И если начало премудрости – страх Господень (Притч. 1:7), то дерзость есть конец жизни, конец отношений с Богом, он вообще перестает благоговеть перед Богом. И, придя в Церковь, ничего не просит, или поначалу только просит, но очень быстро перестает просить и начинает требовать.

Людей, дерзко строящих свои отношения с Богом, если так можно выразиться, в Церкви я видел гораздо больше, чем таких, кто смиренно просит, смиренно слушает или смиренно ждет. Бунт, протест, требования перед Богом, выставление Ему условий, и обида, гнев, раздражение встречаются все чаще и чаще. Дерзкое поведение перед Богом, хотя человек убежден, что это нормальные отношения с Богом, он же своего ждет, – это бунт.

Потеря благоговения, приводит к потере благодати, к тому, что человечество все ближе приближается к той страшной черте, выйдя за которую, оно в принципе никогда не сможет обратиться к Богу. Если начало премудрости – страх Господень (Притч. 1:7), то человек делается совершенно неспособным к благоговению перед Богом. Он становится неспособным к какому бы то ни было благоговению по отношению к начальнику, к власти, к жене (мужу), сыну, ребенку, к отцу, родителям...

Он делается неблагоговейным по существу. Никакая ситуация, никакой человек, никакие отношения не вызывают в нем священного трепета, не вызывают в нем благоговения, уважения. Человек делается совершенно неспособным к построению каких-либо отношений ни с Богом, ни с людьми. Конечно, это ситуация не случайная.

Человек может разрушаться сам собой: он тленен, он естественным образом разрушается сам собой. Этот процесс можно ускорить алкоголем, наркоманией.

Но его можно приостановить здоровым образом жизни или здоровым образом существования души, точнее – благодатью, как и пытается сделать Христос. У Него получалось на протяжении многих столетий останавливать разложение человечества. Но этот процесс можно и ускорить. Конечно, процесс разложения и доведение всего человечества до такого состояния, при котором ни один человек ни в каких отношениях не испытывает ни перед кем ни уважения, ни благоговения, ни трепета, ни ценности, ничего не оказывает другому человеку, тем более кому-то выше себя, не случайны. Есть технологии, есть люди, есть силы, которые апостол Павел называет тайнами беззакония (см. 2 Сол. 2:7), они внедряют в сознание человека именно такой стереотип отношений и с Богом, и с людьми.

Мы говорили, что Священное Писание настойчиво старается держать нас подальше от людей бесстрашных, людей неблагоговейных. Но что делать, когда неблагоговейные и бесстрашные все вокруг? Когда не просто все такие, а когда именно такой бесстрашный образ жизни и превозносится, и поставляется как единственно правильный, единственно достойный: ты никому ничего не должен, все должны тебе; и ты вправе спрашивать со всех, кто тебе должен, почему они так к тебе относятся, а ты не должен дорожить ничем, не должен привязываться ни к чему, не должен уважать никого, но все почему-то должны уважать тебя.

На эту тему есть тоже интересное подводное течение общественной тенденции. Некоторые мыслимые идеологические образы, разрушающие человечество, были запущены не вчера, они действовали на человека долго. Собственно, весь наш советский проект – один из таких осуществленных мировых проектов в области разрушения отношений между людьми. Да, он не во всем был успешен с точки зрения разрушения. Но тем не менее именно у нас впервые были провозглашены самые недопустимые, казалось бы, на тот момент вещи типа абортов.

Но были русские, советские писатели, которые видели бунтарские, разрушающие человеческие отношения тенденции, когда никто не дорожит никаким авторитетом. Те, кто застал советское время, знают, что при всем внешнем благоговении на самом деле почти никакие авторитеты уже не работали. Это было в силу личных предпочтений того или иного человека, но в целом само по себе уважительное отношение к авторитетам, к уважаемым людям постепенно нивелировалось: все мы одинаковы, все равны.

Писатель В.Ф. Тендряков выразил очень ярко такое настроение в своей повести «Ночь после выпуска». Очень рекомендую почитать. Буквально недавно столкнулся с такой ситуацией: в школе была искусственно создана ситуация, когда каждый одноклассник должен был сказать всю правду про другого человека. Одноклассники на это, слава Богу, не пошли. Учитель был в недоумении, расстроен: почему так получилось? Это же нормально: сказать правду другому человеку.

Да, с советской точки зрения сказать правду другому человеку нормально, здорово, прекрасно. Именно этому нас и учили в Советском Союзе, учили до Советского Союза, в этом наша вся двухсотлетняя общественная тенденция – всегда говори правду про всех. И вот Владимир Тендряков рассматривает, к чему это приводит, когда дело касается товарищеских, дружеских отношений. Это некий стереотип поведения, ложный по существу и совершенно не христианский.

Когда мы дерзки по отношению к другому словами, поступками, прикосновениями, взглядами, когда мы гордимся собственной дерзостью, ценим себя за возможность быть дерзкими перед другими людьми и дерзко говорить все, что мы хотим сказать другому человеку, эта ситуация очень разрушительная для общежития, для общины, для Церкви, для семьи. Если мы хотим действительно по-христиански созидать некую общность, нужно избирать другие основания.

Абзац 28-й некоторым образом, применимо к практической реальности, продолжает ту же самую тему дерзкого, немирного, несмиренного отношения к тем делам, которыми занимается человек.

«При всяком встречающемся деле, хотя бы оно было крайне нужно и требовало тщания, не хочу, чтобы вы делали его со спорами, или с смущением, но будьте уверены, что всякое дело, которое вы делаете, – велико ли оно или мало, – есть восьмая часть искомого, а сохранить свое устроение, если и случится от сего не исполнить дела, есть семь восьмых. Итак, если вы делаете какое дело и хотите совершенно и всецело исполнить его, то старайтесь как самое дело исполнить, что, как я сказал, есть восьмая часть искомого, так вместе с тем сохранить и свое устроение неповрежденным, – что составляет семь восьмых. Если же для того, чтобы исполнить дело вашего служения, настоять будет необходимость увлечься и повредить себе или другому, споря с ним, то не надобно терять семь восьмых для того, чтобы сохранить одну восьмую».

Суть этого слова проста: если видишь, что дело, которое поручено тебе исполнять, которое ты наметил себе исполнять, разрушает тебя или другого человека, оставь это дело и его не делай. Это плохо. Но тот эффект, который получится от разрушительных последствий для тебя и для другого, гораздо хуже.

Конечно, авва Дорофей мог сказать, что само дело – это полдела, а мирное устроение души при этом – это другие полдела. Мы бы так и сказали. И я думаю, что в его время говорили так же. На греческом языке, сирийском языке говорили точно так же, что полдела – это дело, а полдела – это мирное устроение. Поэтому он и говорит здесь про одну восьмую, чтобы у читающего возникла мысль о том, насколько важнее мир внутри сердца по сравнению с исполненным делом.

Понятно, что никто не будет высчитывать ни одни восьмые, ни одни шестнадцатые, это не имеет значения. Но он специально назвал некую цифру, она делает почти ничтожным важность совершаемого дела по сравнению с тем состоянием, которое испытывает тот человек, что это дело совершает, или другой человек, с кем приходится соприкасаться во время исполнения этого дела.

Если мир – это полдела, мы все это принимаем, понимаем, но дело исполнить нам тоже важно. Важно и мир сохранить, важно и дело исполнить. Мы это понимаем, если хоть немножко христиане, хоть немножко читали о заповедях, духовной брани. Понимаем, что важно и то, и то. Но если так не получается, то хотя бы дело исполню. Пусть это полдела, но хоть это я исполню.

Авва Дорофей показывает, что это не полдела, что это некая малая и никчемная величина по сравнению с получаемым при таком раскладе вредом от осуществления этого дела. Когда пятьдесят на пятьдесят, мы понимаем, что в идеале нужно и то, и другое. Но раз так не получается, мы понимаем, что хоть половину мы сделаем. Он подчеркивает вполне уверенно, что нечем гордиться, это пиррова победа.

Если ты при достижении победы потерял восемьдесят процентов своего войска, кому нужна такая победа? С войсками это как-то серьезнее, это как-то производит впечатление. Когда мы начинаем измерять жизнями или кровью достигнутую победу, тогда это становится более предметно. Тут примерно тот же самый эффект. Он хочет показать, что на самом деле исполненное дело не так важно по сравнению с тем, что в этот момент происходит в твоей душе.

Еще один момент. Я так понимаю, что на месте никто не сидит. Хотя бы тот факт, что люди смотрят телеканал «Союз», говорит о том, что люди что-то делают. Они не пребывают в лесах. Это дело хорошее, но те, кто смотрит телеканал «Союз», к этому числу не относятся, эти люди все-таки какие-то дела, какие-то порученные им действия исполняют. И всякий раз все мы сталкиваемся с ситуацией, когда дело встречает некоторое противодействие обстоятельств или других людей. И каждый раз, когда мы встречаем противодействие, мы всегда возмущены этим, всегда стараемся дело довести до конца, для нас всегда результат важнее состояния. Мы всегда говорим: «Да ладно с сердцем, потом покаюсь, лишь бы результат был достигнут, лишь бы мне исполнить то, что я хочу, что я должен, что мне велено исполнить».

И когда все-таки в результате обстоятельств или из-за других людей наше дело не исполняется, последствия в душе становятся ужасными. Нам бы вовремя остановиться, сохраняя мир и просто потеряв дело. Но чаще всего мы и дела не исполняем, и душу свою губим настолько, что она становится просто черной дырой. В нее проваливается все, она пожирает все наше естество. Мы ходим недовольные, ропщем на людей, Бога, на себя, окружающих, на обстоятельства. Мы становимся постоянно недовольными людьми только потому, что дело, которое мы хотим исполнить, нам исполнить не дают.

Человек превращается в сварливую, вечно ропщущую развалину. Душа расползается быстрее, чем тело, он гниет изнутри, его душа мертва. Он даже об этом не знает, потому что хотел как лучше, а ему это сделать не дали, и теперь вся жизнь пошла насмарку. Это еще хуже.

Такой вариант авва Дорофей здесь не рассматривает, но в реальности бывает именно это, и это очень печально, это страшное состояние. А все из-за того, что мы решили, поставили себе за цель сделать дело. Создание воскресной школы или строительство храма, обеспечение клиросного служения или приобретение священного облачения или церковной утвари, выбор любого дела, так или иначе связанного с храмом или созиданием семьи, как мы совершенно уверены, цель-то хорошая и дело-то Божие. Я хочу сделать дело Божие, но обстоятельства или люди мне этого не дают.

И для любого, пытающегося осуществить дело Божие, именно это дело есть 99%, а то, что он при этом испытывает, это какой-то микрон, это не так важно; главное – сделать, осуществить, чтобы было то, что запланировал, что поручили. Для человека это становится делом всей его жизни.

И когда это дело осуществится, гордыня становится такой несусветной, что спасти такого человека становится уже практически невозможно. А если дело, что чаще бывает, не получается, то он приходит в такую досаду, такое раздражение, такое глубочайшее неудовлетворение Богом, людьми, обстоятельствами, что его погибель становится еще более очевидной и еще более быстрой.

Сколько людей, чьи проекты, которые они считали благими и добрыми, не реализовались, сколько людей вышло из Церкви, потеряв веру, ушло в раскол, ересь или секту… Или продолжают ходить в ропотном состоянии, критикуя и осуждая всех и вся, давно перестав молиться или смиряться или хоть как-то искать воли Божией или путей смирения. Люди разрушаются на глазах, а все из-за того, что эти простые, бесхитростные слова мы не принимаем сердцем. Мы прочитали их и забыли. Когда мы в очередной раз начинаем делать то дело, которое нам кажется правильным, законным, благочестивым, Божиим, и начинаем делать без оглядки на собственное сердце, мы доходим до такого же состояния вновь и вновь, забывая все то, чему учит нас Евангелие, а также святые отцы.

Записала:
Инна Корепанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475