Протоиерей Георгий Пименов: Осознанность веры

Тема передачи очень сложная. Может, ничего страшного и нет в том, что наша вера бывает бессознательной. Бывает так, что люди верят в Бога просто по какому-то наитию. Если можно было бы сказать, что по благодати, то это было бы вообще счастье. Вера ребенка 10 лет, который воспитывается родителями и крестными, – это одно. А вера человека пятидесяти лет – это другое. Тема осознанности веры касается каждого из нас, взрослых, а тем более того, кто, может быть, не всегда был христианином. Например, я крестился поздно.

Что же такое осознанность веры? Нужно ли ее осознавать? Нужно ли ее каким-то образом обновлять? Что нам нужно делать, чтобы люди, задавая нам вопросы о Православной вере, могли получить четкий ответ: я верю потому, что это мое кредо?

– Я бы разделил два понятия веры. Первое понятие – личная вера. Она может колебаться. Это может быть детская вера, вера взрослого, пожилого человека. Второе понятие – вера как исповедание, кредо, которое кристаллизуется на Вселенских Соборах догматическими определениями. Я бы предпочел сегодня говорить о первом понятии веры. Потому что довольно часто приходится видеть людей, которые теряют веру, колеблются из-за того, что в храмах или от верующих людей получают некие впечатления, не совсем совместимые с образом христианина, образом Церкви.

Мне кажется, первая опасность – это отождествление предмета веры в Самого Господа Бога с людьми, которые в силу своих особенностей, каких-то искушений, испытаний не совсем дотягивают до нужного. Например, я получаю выговор от свечницы, строгое замечание от священника, вижу какое-то неподобающее поведение и ухожу из храма. Я ухожу от Бога или от того, кто меня оскорбил?

Иногда человек до конца жизни уходит из храма. Об этой опасности надо предупреждать и всегда помнить: это вера Вселенской Церкви, вера Русской Церкви, вера Сергия Радонежского, Иоанна Кронштадтского или это кто-то конкретно меня оскорбил или случайно задел? А, может, и не случайно. Может, я сам дал к этому повод. Мне кажется, личная вера и ее возможные колебания в ту или другую сторону важнее.

Мне в свое время приходилось очень много общаться с неопротестантами. Я со многими людьми говорил, как они пришли к такому вероисповеданию. Говорили, например, так: «Меня крестили в Православной вере. Но я пришла в храм, а там свечница на меня накричала, и я ушла». Я тогда подумал: насколько же такая вера сильна, если свечница выгнала тебя из храма? На что нас должны сподвигнуть такие гонения, чтобы наша вера от этого только крепла?

– Тут как раз нужно включить различие между человеческими ошибками и историей всей Церкви. Что я выберу? Историю всей Церкви или одно обидное слово, сказанное мне? Сколько в истории Церкви было еретических соборов, всяких гонений! Но люди не уходили из Церкви, а оставались верны Христу и своему призванию. А мы сейчас не готовы потерпеть и малого слова. Это говорит об общем упадке.

Мы застали период, когда на 1000-летие Крещения Руси люди хлынули в Божии храмы, когда в каждом храме каждый день совершалось по 50 крещений. Конечно, о подробной катехизации не было и речи, лишь бы люди хотели прийти в храм. А потом это схлынуло. Сейчас мы видим упадок, он наблюдается и на наших выставках, которые тоже призваны говорить о Православии разными путями. Но мы видим, что сейчас большинство прилавков – это какие-то конфеты, пряники, мед и колбасы монастырского или приходского производства. Это все замечательно! Но, мне кажется, тогда уходит то, что вкладывается в сердце и в голову. Мы вкладываем буквально в уста пищу, которая делается под эгидой Церкви. Это хорошо, но это надолго не остается. А где то исповедание, что непоколебимо? Это проблема.

Раньше в духовной академии или на выставке мы искали книги Флоровского, Иоанна Мейендорфа. Сейчас я даже ни от кого не слышу таких вопросов! Сейчас спрашивают, как креститься или венчаться и что для этого сделать? А глубина-то где? Что означает Крещение? Где литургическое богословие, смысл семьи как таковой, восходящий к библейскому учению о творении человека?

Мне кажется, эти вопросы нужно задавать всем церковным людям, потому что есть опасность ухода в какую-то бытовую церковную жизнь, обрядоверие. Это даже исповеданием не назвать. При этом тут нужно не спугнуть людей: «Что ты свечки ставишь? Это ничего не значит». Может, Господь и на эту свечку призрит. Кто же знает? Но нужно говорить, что вот за этой свечкой стоит вот такой святой. А когда речь идет только о том, где поставить свечку, чтобы у человека больше не было проблем в жизни, то это же достаточно примитивно.

Нужно пригласить человека, затеять разговор об осознанности веры. Очень важно, чтобы на каждом приходе были приходские библиотеки, какие-то молодежные клубы, диалоги, лекции, чтобы людей можно было пригласить на живое общение, а не только на богослужение. Оно, на мой взгляд, красиво звучит, но понимают его, наверное, единицы; может, десятки людей. Прекрасные песнопения, но нужно их раскрыть. Это должно быть на каких-то учебных занятий, на встречах между пастырями или катехизаторами и прихожанами. Не всегда это есть. Мы видим красоту богослужебного Православия, очень развита обрядовая сторона, а вот сторона осознанности сейчас, к сожалению, сильно отстает.

Вы сейчас сказали о красоте Православия. Верующему это абсолютно понятно. Это не внешняя, а внутренняя красота, и если с внутренней стороны понять красоту веры, то можно увидеть все. Я вспоминаю один разговор с епископом Маркелом. Он говорил, что Православие – это не золото церквей, не митры, не фелони и даже не молитва, а Живой Христос. Нам нужно осознать, что Христос Живой, что Воскресший Христос жив. Если мы не осознаем, что Христос жив, то тогда, наверное, и верим в свечки? Тогда и возникает то самое обрядоверие, когда мы подменяем осознанную веру несознательной?

– Или музеем. Это музейные отношения. По-моему, у Владимира Соловьева в сочинении «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории» Антихрист предлагает каждому исповеданию свое: папе Римскому – прекрасные здания, коллегию кардиналов, русскому Патриарху – музеи, коллекцию всевозможных святынь, протестантскому пастору – духовные академии. И, по-моему, Иоанн встает и говорит: для нас важен не музей, а Живой Христос, Который живет в Церкви. Мне кажется, Владимир Соловьев хорошо уловил эту склонность, даже опасность превратить Православие в некий музей. А где Живой Христос?

Эту проблему каждому из нас хорошо бы перед собой поставить – вижу ли я Живого Христа в своем исповедании, в своей молитве? Я обращаюсь к Нему как к Живому или как к некой идее, которая достаточно отвлеченно существует где-то на Небе?..

Нужно углубление в святоотеческие творения, в письма старцев. Когда-то меня много лет грели письма Оптинских старцев: насколько они теплы, духовны! Они согревают, и ты чувствуешь, как батюшка Амвросий ведет тебя по жизни.

Вопрос телезрителя из Курска: «В Евангелии говорится о двух камнях, отодвинутых от гробницы. Первый – при воскрешении Лазаря. Господь говорит: «Идите и отнимите камень». Второй камень Господь Сам отодвигает при Своем Воскресении. Я хотел бы, чтобы Вы пролили духовный свет на эти два события. Почему в одном случае люди должны были убрать камень, а в другом – Господь? Можно ли это связать с тем, что Сам Господь отворяет камень неверия?»

– Вопрос очень интересный и аллегорический. Я думаю, нужно почитать толкование на эти события блаженного Феофилакта Болгарского, оно самое известное. Как воскресение Лазаря предшествовало Воскресению Христову, так и отодвигание камня сначала было руками людей у Лазаря. При Воскресении Христа в Евангелии не говорится, кто отодвинул камень от гроба, Христос или ангелы. В данном случае это не так важно...

Но это сделали не люди.

– Да, это сделано не людьми, а неземными силами. Потому что Воскресение Христово намного важнее, чем воскрешение одного человека, пусть даже друга Христова – Лазаря. Я, конечно, не могу с ходу привести святоотеческие толкования на эти моменты, предлагаю вам самому поискать ответы у блаженного Феофилакта Болгарского, у святителя Иоанна Златоуста. Можно почитать архиепископа Аверкия (Таушева). Но за то, что вы внимательно читаете Писание и проводите такие параллели, – честь вам и хвала. Дай Бог, чтобы у нас было побольше таких вопросов и недоумений.

Меня каждый раз удивляет, как жены-мироносицы шли ко гробу и задавались вопросом: «Кто отвалит нам камень от гроба?» Тем не менее они шли с верой, чтобы помазать благовониями тело Господа. Это к вопросу об осознанности веры. Они шли с верой, не понимая, кто же отвалит им камень. Это удивительно!

– Когда я служил в день празднования этого события, мне пришло в голову сказать, что это вера женщин, которые не рассуждают. Они идут с любящим сердцем. Они задаются вопросом, кто отвалит им камень от гроба, но не вызывают грузовики или экскаваторы, какие-то службы, чтобы те это сделали. Они просто идут и обретают то, что им было нужно. Апостолы, наверное, позаботились бы о каком-нибудь ломике, позвали бы мужчин из соседних селений. Мне кажется, мужская вера более приземленная. Но это тоже вера.

Очень часто бывает так, что люди всю жизнь ходят в церковь, все у них хорошо, они не имеют страсти к курению или алкоголю, но при этом в них нет любви. То есть человек живет как трава, но при Церкви. Как справиться со страстью равнодушия?

– Наверное, здесь нужно сказать о бытовом винопитии, оно тоже имеет место. Это когда человек разрешает себе выпить на праздник, в день рождения, на Новый год. Такое бытовое винопитие не дает человеку крыльев ни к чему. Если ты хочешь помочь ближнему, который пропадает, ты и сам должен отказаться от бытового винопития. Тогда у тебя будут и молитва, и дерзновение.

Бывает, человек просто плывет по церковному течению бытовой «христианской» (я бы здесь кавычки поставил) жизни: ходит в храм, как-то исповедуется, причащается. Но ничего в его жизни не меняется. Сколько приходится слышать от людей: «Я молюсь, исповедуюсь, но ничего не чувствую, ничего не происходит, ничего не меняется». Важно, чтобы человек это заметил и начал бороться хотя бы с какой-то одной страстью.

Я часто предлагаю самое простое. Например, ты постоянно куда-то опаздываешь. Есть много психологических книг о том, почему человек опаздывает, что это значит. Мне кажется, если тебя ждут на работе, ждут друзья, а ты опаздываешь, значит, ты просто не любишь этих людей. А ты начни приходить вовремя, когда тебя ждут. Если человек исполняет что-то одно, за это цепляется потом другое: он начинает молиться, пораньше ложится спать. Когда он начинает делать что-то хорошее, направленное к Богу, за этим обязательно последует и другое.

Я бы посоветовал не печалиться: мол, я несовершенен, расслаблен, еще ничего не достиг. Давайте делать что-то одно, может быть, совсем небольшое и незаметное для окружающих, но заметное для нас самих. Например, решите для себя, что с сегодняшнего вечера не будете заставлять других людей вас ждать. Это настолько дисциплинирует, что дальше и все остальное подтянет.

В какой-то момент мы можем осознать, что наша вера больше обрядовая, скажем так, нежели такая, какой горели апостолы или наши святые. Мы думаем: «Где апостол Павел (или Серафим Вырицкий, или Серафим Саровский), а где я?» Мы молимся, чтобы святые молили Господа о нас. Можем ли мы как-то понять, что тоже можем стать святыми? И мы призваны быть святыми. Такими же, как Серафим Вырицкий, Серафим Саровский, Сергий Радонежский...

– У старца Софрония (Сахарова) есть замечательная статья о подвижничестве в христианстве. Точно не помню ее название, она небольшая, была опубликована в «Журнале Московской Патриархии», много раз переиздавалась. Центр этой статьи в том, что нет христианина, который не является подвижником. То есть если ты назвался христианином, значит, какая-то аскеза, борьба со страстями неизбежны. Иначе мы не христиане.

Мать Мария (Скобцова) сказала: «Или христианство – огонь, или его нет». Вот такая максима. И мать Мария своей жизнью эту максиму исполнила. Пробуждение себя к вере от кого зависит? От того, что послушал на телеканале «Союз» какую-то передачу? От того, что тебе что-то сказал приходской духовник или твой сын? Или ты наконец понял, что живешь как улитка, как гусеница и никак не можешь стать бабочкой?

У Виктора Франкла есть прекрасное выражение, что самолет только тогда доказывает, что он самолет, когда начинает летать. Так и человек. Надо для себя понять: я живу по вере или это какая-то галочка в моем личном отчете, дневнике? Или я все-таки вижу в уме и своих убеждениях недолжное – и что-то меняю в себе. Я понимаю, что чего-то не понимаю, – и хочу это понять. Надо прибавит осознанности веры. И приходить в храм не просто потому, что когда-то бабушка приводила меня к этой иконе. А если этот храм уже разрушен? Что теперь делать? Нужна осознанность веры. «В моей душе лежит сокровище, и ключ поручен только мне». Все-таки наши поэты тоже чувствовали горний мир. Стихотворение заканчивается словами о вине, не буду об этом говорить. Но ключ от моей души у кого?

Известно, что по космическому времени наша жизнь длится секунды. Но мы живем в ощущении, что будем жить вечно, никогда не умрем. Насколько нам могут помочь в осознании веры размышления о смерти, о вечной жизни, о готовности дать ответ перед Господом?

– Поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши (Сир. 7:39). Но бывает так, что избыток смертей (особенно сейчас), страданий не всегда приводит к вере и благодарению Бога, но может привести к алкоголизму, отрицанию, внутренней опустошенности. Когда этого очень много, душа не выдерживает.

Я бы сказал, что, если мы что-то святоотеческое и церковное употребляем безмерно, так что оно нам уже вредит (в том числе мысли о смерти), значит, надо уменьшить принимаемые дозы умственной пищи. Если я уже не могу смотреть на все эти смерти, они наводят меня не на мысли о вечности, а возникает скорбь больших масштабов, тогда надо переходить к каким-то другим размышлениям. Например, о благости Божией, об уроках истории.

Мы сейчас переживаем то, что переживала Россия и все человечество много раз. Людям, жившим во второй половине спокойного XX века, очень тяжело сейчас жить. Но если посмотреть на историю человечества, то это было всегда, и люди находили пути и для строительства своей жизни, и для строительства своей Родины, и для строительства собственного спасения.

Дай Бог, чтобы мысль о смерти не загоняла нас в тупик, не ввергала в уныние, а была созидательной. Если я сегодня могу умереть, значит, сегодняшний вечер нужно прожить так, чтобы к вечеру можно было умереть.

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475