Священник Константин Корепанов: Зло и добро

Продолжение. Начало в №№31, 34 (2020 г.) – 23, 25–29, 31–36, 38–39, 41–48 (2021 г.) – 1–3, 33–39, 41–43, 45–48 (2022 г.) – 1, 3–11, 13–21, 23–26, 29 – 48 (2023 г.), 1–2, 4–11, 13–15, 18–40, 42 (2024 г.) – 1–2, 7–22 (2025 г.)

Мы продолжаем читать наставления преподобного аввы Дорофея, читаем 24-й абзац: «Сию постепенность (то есть ту постепенность, о которой мы говорили в прошлый раз, размышляя по поводу 22–23 абзацев) изображает и святой пророк Давид в следующих словах: уклонися от зла и сотвори благо; взыщи мира и пожени и (Пс. 33:15). Уклонися, говорит, от зла, то есть избегай всякого вообще зла, уклоняйся от всякого дела, ведущего ко греху. Но, сказав это, он не остановился на сем, но прибавил: „и сотвори благоˮ. Ибо случается, что иной не делает зла, но и добра не творит; и, например, не обижает, но и милосердия не оказывает; или не ненавидит, но и не любит…».

Авва Дорофей в этом абзаце приводит известные слова 33-го псалма и делит эту строчку на четыре смысловые части: «уклонися от зла», «сотвори благо», «взыщи мира» и «пожени и» (то есть употребляй усилия для того, чтобы достичь этого мира).

Со слов «уклонися от зла» начинает авва Дорофей. Это некий духовный код, некий фундамент, на котором только и может возрасти духовная жизнь. Можно об этом вновь и вновь читать и перечитывать, как советует Церковь в начале Великого поста обращаться к Книге пророка Исайи. Первая глава как раз начинается с того, что люди массово, в большом количестве идут в храм, а Бог их не слышит. Они молятся, приносят жертвы, а Бог их не слышит, потому что они не исполняют первого и главнейшего условия – «уклонися от зла». Пророк Исайя говорит: перестаньте делать зло; научитесь делать добро… Тогда придите – и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю (Ис. 1:16–18). Авва Дорофей тоже начинает со слов: перестаньте делать зло.

Уклониться от зла крайне необходимо для того, чтобы вообще началась хоть какая-то духовная жизнь. Благодать без этого получить невозможно. Бог нас не услышит, если мы продолжаем делать зло. Зло может быть разное: угнетать свою жену, быть жестоким к своим детям, обижать соседей, пьянствовать, не отдавать долги, требовать, клянчить деньги, тем самым доводя близких до исступления (например, свою маму), воровать, обижать, гневаться, раздражать… Много разных форм зла есть.

Мужчина бросил ребенка, или женщина бросила ребенка. Ребенок где-то бедствует, а она решила стать христианкой (или он решил стать христианином). Это невозможно. Пока отец не найдет своего ребенка и не узнает, сыт ли он, одет ли, не обижает ли кто его, духовная жизнь не начнется. Найдет, увидит, что все нормально, у хороших людей живет, может покаяться и приходить к Богу. Но пока брошенный ребенок бедствует, человека Богу невозможно услышать, потому что тот является причиной страдания невинного.

Или, например, обижает человек свою маму. Он теперь верующий стал, много молится. Мама его просит в огороде покопать, а он на нее кричит: «Не видишь, что ли, я хочу душу свою спасти?» И прочие такие вещи, не буду подробно говорить, это и так понятно. А то, что непонятно, всегда можно на Исповеди выяснить.

Это главнейший и первейший фундамент духовной жизни – перестать делать зло. Конечно, нами это совершенно не понимается. Мы думаем, что если купим четки и с завтрашнего дня начнем творить молитву Иисусову, то все наладится. Нет, не наладится! Закхей встал и принес покаяние, блудница встала и принесла покаяние, мытарь Матфей принес покаяние, разбойник на кресте принес покаяние. Только после этого возникают какие-то отношения с Богом.

Но не делать зла мало. Если не делать добра, толку не будет. Вот перестал человек делать зло. Но этого мало. В притче о Страшном Суде в Евангелии от Матфея мы читаем, что надо пойти в темницу, в больницу, к несчастным, к обездоленным, надо молиться за обижающих, любить врагов, помогать людям, если они тебя об этом просят. Евангельские заповеди предполагают не просто ничегонеделание, но активность добра и активность любви. Без этого картина неполная.

Получается пока следующая схема. Человек должен прекратить зло. Когда он прекращает делать зло, с верой и покаянием обращается к Богу. Он перестал делать зло и просит простить его за зло совершенное и верит во Христа. По вере во Христа в таинстве Причащения получает очищение своих грехов в Крови Иисуса Христа и получает благодать. Эта благодать и учит его тому, что надо сделать, как надо любить, как надо заботиться.

Вот такая простая схема получается: оставление зла, покаяние, которое, как мы уже читали, рождается первоначальным страхом, в ответ на покаяние получается благодать, которая постепенно очищает нас от чего-то, в том числе от грехов, и постепенно учит нас совершенному добру, совершенной любви, приводит нас в объятия Отца, уподобляет нас Его сыновьям и приобщает совершенной любви.

Вот краткая схема. Но у нее есть содержание. Эту схему хорошо держать в голове. Но опять-таки сам процесс ускользает. Ну, перестал я делать зло. Для большинства людей – слава Богу. Это не так-то сложно. Все-таки злых людей не так много. Большая часть зла, которую мы делаем, мы делаем скорее по глупости, чем по злу. А раз по глупости, перестать это делать гораздо проще.

Но перестали мы делать зло, вспомнили все то зло, которое сделали, сказали: «Господи, прости, я больше так не буду делать». И действительно делать не собираюсь. И за это человек получает благодать и думает: «Ну вот – сейчас буду любить». Но нет, не получается. «Все, с этого дня я больше не грешу. Буду всех любить, обо всех заботиться, всем помогать и буду как у Христа за пазухой». Не получится. Процесс из этой схемы ускользает, а нам процесс как раз и нужен.

Зло не оставляет сразу человека. Не потому, что оно сильно само по себе, а потому, что корни тех поступков, которые мы сделали, тех слов, которые мы сказали, глубоко проросли в наше сердце. Ведь чтобы сделать дурной поступок, надо, чтобы сердце было к этому готово, это не спонтанно. Если мы просто сделали зло, сразу, мгновенно что-то произошло, то оно нас самих пугает, мы обычно ужасаемся от этого еще больше, чем тот, кому мы сделали зло.

Но если мы делаем зло и раз, и два, и три, то это не просто семечко, брошенное в наше сердце, это то, что пустило корни глубоко-глубоко в землю (как хрен; попробуй его выкопать). И вроде бы срубил, сорвал все плоды и листья греховные, а корень-то растет, и продолжают в нашем сердце прорастать злые помыслы, злые слова и злые поступки.

Да, не должно бы этого быть, не так задумывал Бог наше спасение. По идее, мы все это должны были сделать до того, как крестились. Там мы должны были отложить все свое зло, там от него отречься, там его исповедать, а потом войти в купель и в ней переродиться. И тогда происходят невероятные, чудеснейшие изменения. И все корни, сколько бы их ни было, вымываются из нашего сердца, мы выходим из купели святыми, почти как в сказке, почти готовые, способные к совершенной любви. Но мы согрешили после Крещения, а это совсем другое дело.

И нам очень плохо, а корни растут. И мы начинаем бороться со злом, которое внутри, которое побуждает нас вновь и вновь совершать злые поступки. Это и есть страсти. Мы не хотим, но они побуждают нас это делать. Мы пытаемся делать добро, мы поверили, что делать это надо, но страсти нам мешают, потому что мы еще не смирились и иго служения Христу еще не стало для нас благим и легким. Мы еще горды и напыщенны, готовы возмущаться и негодовать, поэтому говорим злые слова и совершаем злые поступки, хотя вроде бы покаялись.

И вот в понуждении себя к добру, в понуждении себя к тому, чтобы искоренять злые начала страстей, преодолевать зло, мы начинаем по-настоящему неформально молиться. Мы вроде бы отказались от зла, вроде исповедали все злые дела, но нет-нет, да это зло прорастает. И снова начинаем неожиданно для себя говорить злые слова, нас мучают злые помыслы, мы совершаем злые поступки. Да, мы от этого очень сильно переживаем. Приходим на Исповедь, иногда начинаем плакать перед Богом: «Господи, прости! Господи, исцели!»

В момент неформальной молитвы человек действительно пребывает и в страхе, и в трепете. В страхе, что Бог вроде тебя принял, обнял, а ты снова возвращаешься, как пес, на свою блевотину и делаешь то же самое. Бог же может разгневаться... И трепет: неужели все вернется, неужели я снова стану таким же жалким, гордым, презренным, ненавистным для всех людей, тяжелым даже для самого себя? Неужели ничего не изменилось?

И вот этот трепет перед ужасом возвращения в мир, возвращения к прежнему ужасному, страстному, злому образу жизни порождает молитву, порождает покаяние. Человек сознает все больше и полнее свою совершенную беспомощность как в борьбе со злом, так и в делании добра. Он ищет благодати, молится о ней, просит силы от Бога в том, чтобы Бог помог преодолеть страх перед Ним, чтобы Бог укрепил веру в то, что Бог благ. Чтобы действительно было свидетельство свыше о том, что я прощен, что у меня есть надежда на милость и прощение, есть надежда на примирение с Богом. Мы просим, чтобы были силы побороть и искоренить то зло, которое в нас есть, чтобы быть способными к правильному исполнению заповедей, потому что то, что мы делаем, наполнено раздражением и тщеславием. А я хочу, Господи, творить это именно так, как Ты повелел.

Вот это все перечисленное есть прошение о мире, который входит в сердце, исполнение тех самых слов, которые сказал Христос: Мир Мой даю вам (Ин. 14:27). Мы просим мира с Богом, который свидетельствует нам о том, что действительно Бог не гневается на нас, Он простил, отпустил наши грехи и никогда их больше не помянет. Это и мир по отношению к людям, я больше не гневаюсь и не сержусь, больше не замечаю их недостатков. Радуюсь тому, что сам прощен, и с радостью готов говорить о том, что и они прощены тоже. Меня не мучают злые помыслы по отношению к ним, не терзает раздражение по отношению к ним, потому что я знаю, что и сам такой же, но Божия благодать покрыла меня, может покрыть и их. Как говорит преподобный Серафим Саровский: стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся.

Вот этот мир, Бог в сердце, благодать Святого Духа в сердце – то, что ищет человек, чтобы выбраться из того плохого состояния, в котором он был. И именно дарование мира переводит его постепенно из страха первоначального к страху совершенному, из состояния напуганного, потерявшегося, измученного ребенка к состоянию ребенка, обретшего покой. И он ищет этого мира, но сердце еще боится, еще трепещет, страсти еще тревожат, злые помыслы мучают, есть ревность и обида.

Но однажды, когда приходит мир, когда человек переживает примирение с Богом, когда приходит прощение от Бога, он понимает, что такое христианство, что даровал ему Бог, ради чего пришел Христос на землю. Чтобы даровать этот мир людям. И в этом мире и прощение грехов, и исцеление сердца, и примирение, и изменение сердца так, что человек уже не боится Бога, а верит в Него. И когда он получает благодать, когда понимает, что это именно и есть та жизнь с Богом, которая обещана верующим в Него, те самые потоки воды живой, которую обещал даровать Бог верующим в Него, он начинает искать этого мира. Взыщи мира (Пс. 33:15). Он понимает, что такое жизнь с Богом. Однажды получая этот мир, он понимает, что такое мир с Богом, что значит христианство, что значит подлинная вера.

Но никто никогда и ни при каких обстоятельствах не может сохранить этот мир. Это всегда только на время дается, потому что человек еще не понимает, что это такое с ним, не понимает, почему это произошло с ним, не понимает, как это хранить, как хранить благодать, как строить отношения с Богом. Поэтому, естественно, он либо бросает все свои покаянные труды («Теперь-то чего бояться Бога? Все, можно больше ничего не делать, я спасен»), либо начинает превозноситься над другими, либо начинает думать, что это его слезы, его подвиги, его какие-то труды дали ему эту самую благодать. Это все ошибочно, поэтому мир его оставляет, и снова приходит раздражение, снова приходят злые помыслы, снова приходит ревность.

Но человек уже вкусил, он уже знает, каково быть с Богом, и понимает, что обратного вообще не хочет. Он вкусил сладость мира Божия, непередаваемую радость жизни с Богом. Нет ничего в этом мире, что могло бы сравниться с этим. И человек не хочет это состояние терять. И начинает не просто взыскивать мир, а начинает усиленно за ним гнаться. Это славянское слово: пожени их. Он гонится за ним, устремляется всеми силами и всей ревностью, рвется к тому, чтобы достигнуть этого, чтобы Бог снова вернулся, умолить Его сделать так, чтобы Он снова был с ним и никогда бы не уходил. Казалось бы, достигает этого состояния, но снова теряет, снова ищет, снова бежит за ним, пока в этом горении не обретает совершенного покоя, совершенного усмирения.

Тогда он познает, что совершенная любовь страх прогнала, и больше Бога не боится. Но ни словом, ни действием, ни мыслью не может сделать ничего такого, потому что дороже этого общения, дороже этого мира для него ничего больше нет. Он не может не потому, что боится наказания или гнева. Он боится что-то потревожить, только бы Бог не ушел. Он совершенно смирился и понимает, что действительно бремя Христа легкое. И тогда достигает совершенства сына.

А мы не хотим ни со злом бороться, ни злые дела наши оставлять, всегда оправдываясь, что иначе жить невозможно, что зло делать необходимо, хотя знаем, что категорически христианину это делать запрещено, ни со страстями не боремся, не пытаемся делать добро. Что-то делаем, конечно, но, если делаем плохо, нас это не смущает. А главное, мы не молимся Богу о том, чтобы делать добро совершенно, чтобы действительно делать добро, творить волю Божию и созидать в любви самого себя.

Мы встречаем неожиданные скорби, встречаем уныние, понимаем, что все это не так, хотим, чтобы любовь была сейчас, а ее нет. Все в нас сопротивляется, вместо благодарности получаем наказание, вместо ответной любви людей получаем пинки и подзатыльники, сил у нас никаких нет. Мы говорим, что у нас случилось выгорание, потому что наши силы закончились.

На самом деле ничего в нас и не начиналось. Мы пытались своими силами придумать, будто мы любим, вместо того чтобы взыскать в покаянии и молитве плач и благодать. Именно стараясь сделать то, что считаем правильным, мы и приходим к выгоранию, потому что наши силы быстро выгорают. И когда начинаем молиться Богу, плача, сокрушая, боясь, что можем оказаться навсегда в этой тьме, мы просим о себе усиленно Бога. И Он дает благодать. А благодать не кончается никогда, потому выгорание не наступает никогда. Мы можем только почувствовать умаление благодати, но тут же понимаем, что из нас уходит жизнь, и устремляемся за нею. И так постепенно возрастаем в любви Божией.

Только в терпении, молитве и покаянии от страха первоначального до совершенной любви медленно восходит человек к Богу.

Записала:
Инна Корепанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475