Психолог Мария Паршенкова: Учимся милосердию

Тема сложная, ее предложила наша телезрительница. Когда мы во время Великого поста поднимали вопрос о воспитании добродетелей, телезрительница прислала мне на почту две темы, которые она хотела бы разобрать. Тема милосердия очень сложная. Сначала мне хотелось напомнить нашей телезрительнице, что у нас был выпуск, посвященный доброте. Но я задумалась, равны ли эти два понятия: доброта и милосердие. Покопавшись в этой теме, я поняла, что нет. Одной лишь добротой мы не можем объяснить такое емкое, очень сложное понятие, как милосердие. Конечно, сегодня мы будем подходить к теме не столько с духовной точки зрения, сколько с психологической и педагогической, потому что таков уж формат нашей передачи. Тем не менее коснемся и каких-то духовных вопросов, потому что милосердие – это что-то из этой сферы. Итак, что же такое милосердие?

– Телезрительница загадала нам загадку, и мы будем разгадывать, что же такое милосердие. Вроде бы все понятно, но начинаешь углубляться – и возникают вопросы: где граница милосердия, а где уже начинается жестокость? Где действительно милосердие, а где уже проявляется гордыня и самолюбование? Где милосердие граничит с какими-то неадекватными проявлениями отказа от себя и от мира?

С точки зрения психологии милосердие – очень емкое и многоуровневое понятие. И основная его часть – это искренность, о которой мы говорили в предыдущем выпуске, умение чувствовать себя и свои потребности, умение взаимодействовать и помогать другому настолько, насколько ему действительно нужна твоя помощь.

У святых отцов я нашла понятие «разумное милосердие». Если есть разумное милосердие, значит, есть и неразумное милосердие. И есть противоположность милосердию. Что же противоположно милосердию? Давайте сначала поговорим об этом, а потом попробуем разделить милосердие разумное и неразумное.

– Очень удобно определяться с такими крайними позициями, чтобы понимать, где мы на самом деле находимся. Если рассматривать милосердие как сердце милое, доброе, мягкое, отзывчивое, то противоположным будет жесткое сердце, жестокосердие, жестокость. То есть, когда сердце человека в шрамах, каких-то болевых состояниях, и человек не может быть искренним с другими, потому что его боль звучит громче, чем все остальное в этом мире.

Мы своим детям желаем милого, мягкого и доброго сердца, хотим научить их быть именно такими. Но с чего начинать? Наверное, опять с себя?

– Конечно, с себя и с того, какое отношение мы транслируем миру. Если хотим воспитать в наших детях милосердие, то нужно задать себе вопрос: когда я в последний раз был искренне милосердным по отношению к этому миру и к людям, которые меня окружают? Мне обязательно нужно проявлять какое-то глобальное милосердие? Или это может быть какое-то бытовое милосердие? Например, проявление доброжелательности по отношению к своим ближним, понимая, что они тоже могут быть в разных состояниях и в разных ситуациях.

Получается, жестокость – это травмирующий опыт, который повлиял на ребенка и каким-то образом привел его к черствости и окаменелости во взрослом возрасте. Наверное, мы успеем поговорить о том, как это изменить, потому что такие проблемы могут быть даже у подростков, не только у взрослых. Но пока ребенок совсем маленький, кажется, мы можем сохранить его сердце милосердным. Каким образом это делать? С чего начать, на что обратить внимание? Пока ребенок еще маленький, мы можем попытаться не дать ему выстроить броню от мира, когда он ко всему будет относиться цинично и сердце покроется скорлупой. Как научить ребенка не защищаться от мира, а жить так, чтобы сердце оставалось мягким?

– Сейчас я позволю себе небольшое отступление, потому что, думаю, у многих телезрителей возник вопрос: действительно ли сердце должно быть мягким? Ведь тогда оно станет ранимым и беззащитным. Может быть, все-таки лучше, чтобы была броня, чтобы можно было в разных сложных ситуациях не раниться, а оставаться целым, крепким? Здесь я хочу дать родителям прекрасный образ. Сердце милое, мягкое просочится и преодолеет любые сложности и опасности. Да, оно где-то поранится, но сможет мягко обойти любые острые углы. А сердце жесткое, скованное защитной броней, застрянет.

Милосердный человек более адаптирован в этом мире, чем человек с крепким и жестким сердцем, который хоть и идет широкой походкой, но в одном заданном узком направлении. А милосердному человеку доступно все на 360 градусов вокруг, а не только на два градуса вперед и больше никуда.

Поэтому, когда мы хотим воспитывать милосердие в детях, наша задача – развернуть ребенка от себя к окружающему миру, на пользу ему. И первое, что помогает в контакте с нашими детьми, – это природа. То есть забота о животных, растениях, каком-нибудь цветочке, посаженном семечке. Здесь на очень бытовом уровне проявляется глубинное состояние милосердия, и психика, будучи в этом состоянии, может запоминать его и дальше тиражировать и показывать, что вот это состояние комфортное и благое.

Ведь когда мы поливаем цветок вместе с ребенком, мы хотим не себя потешить, а напоить цветок. И мы очень внимательно следим за тем, чтобы воды цветку было достаточно, чтобы вода была нормальной температуры. И дальше, наблюдая за цветком, мы делаем вывод, полезно это ему или нет. Таким образом мы выстраиваем вектор от себя в сторону милосердия к окружающему миру.

Правильно ли я понимаю, что в таком случае разумное милосердие, о котором говорят святые отцы, можно понимать как умение отделить свое желание быть добрым, свое желание облагодетельствовать кого-то от адресата? То есть в первую очередь мы должны видеть того, к кому мы проявляем милосердие, он в этот момент должен быть важнее. Правильно?

– Да, конечно. Есть такой замечательный термин «причинять добро». В милосердии причинения добра, конечно же, нет. У меня возникает следующий образ (думаю, он откликнется у зрителей): легкая, подвижная, воздушная стрелочка компаса, которая очень честно показывает, куда направлено то действие, что я совершаю – на меня (мне приятно это делать, я испытываю удовольствие, любуюсь собой, я молодец) или на другого человека, потому что сейчас для него это важно.

Я с Вами согласна. Мне кажется, что в этом лежит корень самого понятия милосердия. Представим ситуацию, когда мы кого-то, скажем так, милуем (хотя это звучит несколько снисходительно, как будто мы судьи и имеем право кого-то миловать). Например, в ссоре один ребенок уступает другому. Ребенка в этот момент можно похвалить, но часто эта похвала звучит так: «Будь выше этого, прости ему». Получается, тот, кого простили, как будто ниже. Разве в этот момент мы не воспитываем в ребенке снисходительность, которая сродни гордыне и тщеславию? Ребенок думает: «Я молодец, я простил». Как избежать этой ловушки? С одной стороны, нужно научить ребенка милосердно относиться к другому даже в такой острой ситуации, как ссора. Но при этом какие слова должны сказать родители, чтобы это не звучало так: мол, ты же умнее, будь выше этого? Ведь чаще всего именно так и звучит.

– «Ты же умнее, ты же сильнее, отойди, отпусти». Здесь мы воспитываем в ребенке гордыню: ты выше этой ситуации, ты лучше, чем он. И это не про милосердие, это про гордыню, когда происходит водружение короны на голову ребенка. Но будьте готовы, что эта корона может сильно ударить и по вам. С другой стороны, это обесценивание чувств ребенка в этот момент. Ему обидно, неприятно, а мы говорим: «Будь выше этого». Получается, мы как бы транслируем: сейчас не важны твои чувства и ощущения, и ты сам сейчас не очень важен, а важно, как это выглядит со стороны.

Как сделать по-другому? Мне это удалось с моей старшей дочерью, чем я готова поделиться со зрителями. Как правило, мы начинаем говорить о милосердии, когда происходит конфликтная, сложная, проблемная ситуация и кто-то звучит болью. Я со своей старшей дочерью, когда она была еще в маленьком возрасте, все время разговаривала. К примеру: «Вот сейчас ребенок в тебя плюнул. Как он себя повел – нормально или ненормально? Ненормально. Значит, что-то внутри него так сильно болит, что он не может по-другому. Если человеку не больно, он не будет в тебя плевать. Это так?» Ребенок соглашается: «Да, это так». Надо увидеть эту боль. И тогда, кстати, у ребенка появляется защита: он понимает, что в него плюнули не потому, что он плохой, а человек сделал это действие потому, что ему больно. Видеть истинную ценность человека, образ Божий в человеке можно научить с детства. В итоге моя старшая дочь в школе все время сидела за партой с хулиганами, потому что могла их выносить, и они ее не отвлекали. Потому что она понимала, что за их хулиганским поведением стоит какая-то боль, а дальше сокрыта большая ценность человека.

Иногда говорят, что доброту легко принять за слабость. Меня всегда возмущали эти слова, казалось, они под собой ничего не имеют. С другой стороны, когда я подумала о неразумном милосердии, я пришла к выводу, что в этом что-то есть. Например, когда жена отдает мужу последние деньги, чтобы он их пропил, потому что ей просто невыносимо смотреть, как он стенает и ходит по квартире недовольный, вряд ли это можно назвать актом милосердия. Вроде бы она его пожалела, но к милосердию это не имеет никакого отношения. Может быть, вот такое милосердие, такая жалость и похожа на слабость. Действительно, из-за слабости мы часто готовы помочь другому, лишь бы он от нас отстал. Есть ли правда в этих моих наблюдениях или это не имеет никакого отношения к нашей сегодняшней теме? Но тогда что же такое неразумное милосердие?

– В таком большом, необъятном для нас букете разных действий и чувств под названием «милосердие» на первый план выходит еще один компонент – ответственность. Держу ли я эту ответственность, помогая другому? Я кормлю другого человека потому, что завтра суп испортится, или я кормлю потому, что мне важно его накормить? Я даю мужу деньги на выпивку, снимая с себя таким образом ответственность? Либо я остаюсь в рамках своей ответственности, и тогда мое милосердие или моя гордыня – это мои истинные состояния, с которыми я могу жить, работать. И я могу видеть красоту в себе, когда искренне проявляю милосердие.

Видеть красоту в себе или заниматься самолюбованием, что я такой добрый и милосердный. Где здесь пролегает граница? Как разделить эти понятия?

– Здесь все очень просто. Смотрите, куда направлена стрелка вашего компаса: на себя или на другого? Если в этот момент стрелка направлена на себя, тогда здравствуй, гордыня, которая вылезает из-за спины в виде короны. Как только стрелка развернулась в сторону другого человека и вам важен он, а не то, как вы выглядите в этой ситуации, – это истинное милосердие.

Может ли милосердие проявляться не только в делах? Например, внимательное отношение к любому, кто повстречался на нашем пути; уважительное отношение к учителю, воспитателю. Казалось бы, все это далеко от добрых дел. Тем не менее, имеет ли это отношение к милому, доброму сердцу?

– Конечно, имеет. И здесь мы можем добавить еще один компонент – служение. У нас есть целый ряд профессий (в том числе это и священники), где люди служат другим, таким образом транслируя свое милосердие в профессии. Когда мы служим этому миру, служим людям, мы проявляем милосердие в каком-то очень простом бытовом моменте. Например, приносим уставшему после работы мужу горячую чашку чая, или стараемся угостить грустного ребенка конфетой и лишний раз поцеловать, разворачиваясь таким образом от себя к другим людям, транслируя внутренне мягкое, благодатное сердце как место спокойствия. И у других есть возможность согреться рядом с этим мягким, милым сердцем.

Что же делать, если мир влияет на нас так, что мы черствеем? Есть ли обратный процесс у этой черствости? Можно ли опять вернуться к милосердию? Совсем маленький ребенок, который первый раз приходит на детскую площадку, готов всем доверять, готов со всеми дружить. Но вдруг его бьют лопаткой по голове, обсыпают песком, не пускают на качели, и он в слезах убегает к своей маме. Наверное, в этот момент маме нужно найти очень важные слова, правильно себя повести. И не только в этой ситуации, но в череде таких ситуаций, когда ребенок соприкасается с недружелюбным к нему миром. Что делать в такие моменты, чтобы ребенок не черствел, а оставался добрым, хорошим, но при этом все-таки научался жить в таком разном мире, не боясь его и не считая враждебным?

– Такие соприкосновения с миром обязательно будут. И будет много боли. Так будет всегда. Потому что, вынося себя в позицию проявления милосердия, мы выходим из своих границ и включаем другое поле – служение людям. И здесь мы действительно становимся беззащитными, действуя искренне, от всего сердца. Если мы не ждем великой благодарности, то ее отсутствие нас не ранит. Но неприятные моменты в жизни могут быть, когда я подаю кому-то что-то, у меня могут это отобрать и поцарапать руку. Принятие этой боли как части окружающего мира тоже может быть. Тогда очень важно с ребенком все проговорить: «Для чего ты с ними делился? Ты хотел их порадовать, и это здорово, это ценно. Не все умеют радоваться. Давай мы с тобой будем выходить на площадку и смотреть, кого мы сегодня порадуем». Таким образом мы будем учить ребенка потихонечку и безопасно проявлять свои душевные порывы. Но мы должны быть рядом, проявляя родительскую ответственность, чтобы создать безопасное пространство для формирования ребенка.

Если ребенок за такое открытое сердце получил лопаткой по голове, это тоже важно и ценно: ребенок будет понимать, что мир разный. И то, как поступить дальше, – его выбор. Может, он треснет лопаткой в ответ, а, может, все сложится по-другому, и они станут лучшими друзьями на всю жизнь.

Некоторые родители боятся быть чересчур добрыми со своими детьми. Я столкнулась с таким феноменом. Многие родители, насколько я знаю, судя по письмам, которые нам пишут, и по личным разговорам, мучаются вопросом, как балансировать между назидательным, векторным, правильным воспитанием и той самой добротой, которую хочется дать ребенку, ведь впереди его ждет большая и серьезная жизнь.

– Здесь в первую очередь нужно посмотреть на самого ребенка. Потому что ребенок, который что-то пролил или разбил, прекрасно понимает, что он сделал. Сильнее, чем человек может наказать сам себя, никто не накажет. Если родитель видит в глазах ребенка искреннее сочувствие, искреннее раскаяние от того, что он случайно сделал, что он очень переживает и за кашу, и за мамин труд, и за мамины чувства, то в этой ситуации все уже произошло, и каждый уже получил свою прививку. Здесь очень важно поддержать ребенка и сказать: «Знаешь, такое бывает».

Идеальный перфекционизм, когда никто не имеет права на ошибку, который транслируют не только родители, но и педагоги в школе: мол, ты не имеешь права на ошибку, как ты будешь жить жизнь дальше, – формируют жуткий невроз. Если родители хотят, чтобы их дети выросли невротиками – пожалуйста. Тогда держите его в ежовых рукавицах, и пусть он отвечает за каждое сказанное слово. А сами-то вы можете отвечать за каждый свой поступок и за каждое свое слово?

Но если ребенок делает что-то умышленно, специально, то, конечно, должно быть наказание. И очень важно оценить масштаб того, что произошло. Действительно эта каша была последней? Если да, тогда нужно погрустить, расстроиться вместе с ребенком, чтобы он оценил истинность поступка. Другое дело, если в порыве каких-то перестановок ребенок случайно смахивает тарелку со стола, жутко от этого расстраивается и искренне извиняется.

Итак, милосердие – это страшно? Мы с этого начинали передачу. Многие родители, даже православные, рассуждая о милосердии как о чем-то благом и прекрасном, боятся, что их ребенок будет слишком милосердным, потому что тогда этим будут пользоваться злые люди и в дальнейшем он не достигнет каких-то успехов. И так далее. Откуда берется это заблуждение, и как от него отступиться? Ведь христианство точно учит нас милосердию, и тут нет никакой двусмысленности.

– Каждый из нас должен прожить свою череду травм. Каждый из нас должен обжечься, чтобы знать, что горячо. Каждый из нас должен уколоться, чтобы знать, что острое и опасное. Пока мы этого не сделаем, мы свой опыт в жизни не получим. Каждый ребенок определенную порцию боли в этой жизни должен испытать. И у нас, родителей, есть выбор: оградить его от этого или дать ему возможность испытывать это безопасно рядом с нами, когда мы можем оценить, насколько это действительно опасно, и разделить с ним его страдания.

У каждого родителя есть выбор: оставить своего ребенка живым и открытым миру, но испытывающим боль от несовершенства этого мира, или одеть его в железные доспехи. Тогда он будет скакать на железном коне, но только там, где конь может пройти. И таким образом мы украдем у ребенка красоту этой жизни во всей ее полноте. Потому что тогда на всякий случай железные доспехи лучше не снимать.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475