Священник Олег Герасимов: Храм и его значение в жизни верующего человека

Тема передачи: храм и его значение в жизни православного христианина. Вы – настоятель небольшого храма, находящегося в отдалении от Санкт-Петербурга. У Вас есть свой приход, прихожане, которые приезжают на машинах, потому что рядом нет ничего, кроме небольшого поселка. Пешком до вас идти далеко. Кто-то, наверное, доходит. Но суть в том, что некоторые люди, приходящие к вам, хорошо понимают смысл и свое собственное служение в храме. Так ли это?

– Да, конечно! Храм – это очень важная часть жизни православного человека.

Не всегда у нас было такое благолепие. Были разрушенные храмы. Более того, руинированные, где невозможно было служить. Я могу назвать десятки храмов в Санкт-Петербурге, на стенах которых к моменту, когда их передавали приходам, уже росли деревья. Помню, что в начале 1990-х годов в храмах для богослужения использовали маленькие бумажные иконки, вырезанные из календарей. А прихожан было множество. Крестились сотнями в день. Где это все сейчас? Не превращаются ли зачастую наши православные храмы в место каких-то магических обрядов? Я специально заостряю вопрос именно таким образом.

– К сожалению, такое случается. Есть ощущение, что храмы стремительно пустеют. Может, не стремительно, но народу стало ходить меньше, чем 10–15 лет тому назад. У нас была пандемия, после которой вдруг оказалось, что люди, которые вроде как не могли жить без храма, могут без него жить. Им это даже понравилось. Они перестали ходить в храм в пандемию из-за того, что боялись заразиться, а потом как-то привыкли и вообще перестали ходить.

Вопрос о том, нужен ли храм в принципе, встает все острее. Если взять теоретический срез этого вопроса, то со ссылкой на какие-нибудь богословские аргументы можно было бы очень уверенно сказать: «Как же без храма? Храм – это то место, где совершаются таинства, где особое присутствие Божие и т.д.». Но беда в том, что зачастую теоретические, хорошо отточенные аргументы почему-то перестают работать. Потому что у человека есть внутреннее ощущение того, а нужно ли это лично ему.

По этому поводу есть две замечательные притчи о значении храма в жизни человека. Первая притча звучит так. Некто поспорил со священником на предмет того, нужен ли вообще храм, и при этом привел, как ему казалось, очень хороший аргумент: «А зачем нужен храм? Господь есть везде. Нет такого места, где Бога нет. Почему именно храм? Я могу быть с Богом в лесу или дома». На это священник обоснованно ответил следующее: «Мы же знаем, что вода распределена в том числе и во всей атмосфере, но, чтобы пить, мы приходим к колодцу». Хорошее сравнение, заставляет задуматься, что храм – это место особого присутствия Божия.

Вторая притча тоже мне очень понравилась. Некий прихожанин вдруг перестал ходить в храм. Через какое-то время священник озаботился и решил узнать, что случилось. Он зашел к нему домой и застал того сидящим перед камином. Он тоже сел, и между ними завязалась беседа. Священник спросил прихожанина, почему тот не ходит в храм, и получил ответ: «А зачем? Мне и здесь хорошо. Я могу помолиться Богу перед камином, и Господь меня услышит». Тогда священник взял кочергу и аккуратненько отодвинул одну головешку от основного огня. Эта головешка какое-то время погрела и погасла. После этого он пододвинул ее обратно к огню, и она загорелась. Человек, глядя на это, сказал: «Я все понял. В следующее воскресенье я обязательно приду в храм». Господь очень многие глубокие вещи доносил, не прямо рассказывая о них в каких-то заумных терминах, а именно через притчи. Через эту притчу так же можно понять, что храм значит для человека.

Вопрос телезрителя из Гатчины: «Я хотел бы процитировать коротенький ответ, который мне больше всего понравился, о предназначении храма: главное назначение храма в том, что это общий дом Бога и верующих в Него, это место специально предназначено для встречи с Богом и для соборной молитвы Ему. А вопрос у меня такой. Как разговаривать с людьми, которые не понимают всего этого, поддаются соблазну и говорят, что где-то им священнослужитель не понравился, где-то прихожане не те? Как лучше дискутировать?»

– Я думаю, что это тот самый вопрос, по которому дискутировать едва ли надо. Потому что не надо за храм агитировать. Самая лучшая агитация, если можно так сказать, – это когда я сам это делаю, и кто-то, глядя на меня, хочет стать таким же, как я. Это должен быть пример. Потому что, если я начинаю приводить какие-то аргументы, я всегда услышу в ответ контраргументы. Для меня храм что-то значит, но я не смогу это выразить. А для другого человека храм не значит ничего, и он, чтобы успокоить свою совесть, будет приводить свои аргументы. Этот спор грозит стать бесплодным. Какой смысл агитировать за то, чего человек не ощущает как что-то нужное себе!

Мне кажется, гораздо важнее самому себе ответить на вопрос, а для чего храм нужен мне, и, сделав храм своим вторым домом, настолько проникнуться этим, чтобы, глядя на меня, кому-то тоже захотелось прийти вместе со мной. Есть такая интересная фраза, что, если не будешь с детьми разговаривать о Боге, то потом долго придется разговаривать с Богом о детях. Если ты сам не являешь собой пример того, каким это общение с Богом должно быть, то любые твои теоретические аргументы от ума не достигнут результата. Поэтому я должен показать, что такое быть с Богом.

Наверняка, вы помните разговор преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым, когда они разговаривали о том, что такое быть в Духе. Мотовилов по простоте душевной спросил: «Батюшка, а что это такое?», на что вместо того, чтобы рассуждать, преподобный Серафим сказал: «А посмотри!» и показал: он просветился, и лицо его просветилось. Мотовилов это описывает буквально как то преображение, которое произошло на Фаворе. Это было самым лучшим доказательством того, что путь, которым идет преподобный Серафим, – путь истины. Какими бы словами это можно было рассказать? Боюсь, что никакими. Поэтому в такие дискуссии я бы ввязываться не стал. Мало того, что они человека не приведут в храм, но они и вас могут немножко поколебать.

Я подчеркну, что важнее для самого себя решить, что такое храм для меня лично. Здесь я попытаюсь выразить, а что для меня значит храм. Понятно, что раз я – священник, для меня это часть моей жизни, причем большая часть. Я профессионально занимаюсь тем, что совершаю богослужения. Но вопрос не в этом! Вопрос в том, что означает для меня храм глубинно, внутренне, как место, куда я хочу прийти вне зависимости от своих служебных обязанностей. Здесь мне нравится вот такое очень приблизительное, не буквальное уподобление. Представим, что человек берется за физическое самосовершенствование, то есть занимается спортом. Он, конечно, может заниматься дома. Сейчас существует много всяких тренажеров, различных пособий и так далее. Но, если он действительно хочет достичь каких-то результатов, он не может заниматься без профессионального спортзала, где должен оттачивать свои навыки. Этот образ мне очень близок. Если рассматривать спорт не просто как средство достижения физических результатов, а как средство борьбы с собой, самосовершенствования, то регулярные тренировки – это необходимое условие для того, чтобы победить себя.

В этом смысле храм можно уподобить тренажерному залу. Ты приходишь, может быть, заставляя себя, помимо своей воли, иногда не очень понимая, зачем это делаешь. Выстаиваешь длинные службы, не всегда понимая, что происходит вокруг. Пытаешься сосредоточиться на словах молитвы, хочешь постичь глубину молитвенного текста, составленного людьми, бывшими гораздо ближе к Богу, чем ты, но мысль улетучивается буквально с первых строчек, и ты никак не можешь ее вернуть. Эта борьба с самим собой – очень важное условие, которое делает храм просто жизненно необходимым.

Мы знаем, что во многих восточных культурах существует понятие пути. И мы помним, что Господь сказал о Себе: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин. 14:6). То есть Господь для нас и цель, и путь, по которому мы к этой цели идем. Совершенствуя себя на этом пути (я имею в виду не только достижение цели, а именно сам путь к этой цели), без храма никак. Храм – это средоточие всего того, что позволяет нам расти над собой. Это очень важно.

С человеком, не понаслышке знакомым со спортом, можно именно таким образом разговаривать. Зачем нужен храм? Потому что надо расти над самим собой. Нужно себя напрягать, или, как говорят святые отцы, понуждать на то, чтобы встать на молитву. По утверждению святых отцов, самый тяжелый труд – труд молитвенный. Можно, конечно, себя успокаивать тем, что можно молиться и дома, и своими словами, и Бог у нас в душе, но это будет лишь самоуспокоение, которое ни к чему хорошему не приведет.

Вопрос телезрителя из Ейска: «Иисус говорил: не заботьтесь о том, что вам есть, пить и во что одеться. Если все человечество перестанет заботиться о еде, пище, одежде, что с ним будет?»

– Это будет катастрофа. Святые отцы на этот вопрос ответили однозначно, что Господь не поощрял безделье. Он восставал против того, что чрезмерное внимание уделяется земным аспектам нашего бытия. Если работать только для того, чтобы зарабатывать как можно больше денег, то, во-первых, очень быстро работа превращается в обузу. Во-вторых, зарабатывание денег как цель существования очень быстро обесценивает жизнь; человек становится очень богатым и очень несчастным. Обязательно должна быть какая-то высшая цель, ради которой работаешь.

Если цель – путь к Богу, и человек неуклонно идет к этой цели, он начинает с удивлением замечать, что все, что ему нужно на этом пути, Господь дает в избытке. Как только он начинает обращать внимание на то, что нужно как можно больше всего накопить, цель сразу становится ничтожной!.. У нас много примеров и в литературе, и в жизни, когда кто-то становится скрягой. Вспомните Плюшкина из произведения Гоголя «Мертвые души»: начинал-то он хорошо, пытался быть очень бережливым, но эта бережливость стала самоцелью, и в итоге он превратился в жалкое существо. Чичиков даже не мог с первого взгляда распознать, мужчина это или женщина. То есть даже внешне он изменился. Господь не поощряет безделье. Это совершенно очевидно.

У нас иногда получается наоборот: мы заботимся о том, что есть и что пить, а Царствие Божие приложится. Вернемся к теме о храме. Я хочу заострить внимание еще на одном аспекте. Вы говорили, что храм нужен для того, чтобы человек менялся. Иначе зачем молитва, зачем какие-то аскетические усилия, если человек совсем не меняется. Одна из женщин, задавая вопрос, говорила, что ходит в церковь всю свою жизнь, уже 50 лет, но ничего не меняется. Наверное, это трагедия. Зачем тогда молиться, причащаться, если в человеке ничего не меняется? Чем же верующий отличается от того, кто внешне соблюдает все догматы, но при этом не меняется? Приходя в церковь, мы не собираемся оценивать людей, и мы не можем увидеть изменений в них. Наверное, это видит священник на Исповеди. Поясните, пожалуйста, этот вопрос.

– Здесь, наверное, тоже уместно привести сравнение со спортивным залом. Спортивный зал – такое место, которое дает нам возможность развиваться, при этом не навязывая нам, как это делать. То же самое, мне кажется, и в храме. Когда ты приходишь в храм, ты можешь поставить цель – приблизиться к Богу. Ведь как мы меняемся, когда приходим в храм? Мы не просто становимся лучше. У нас есть Ориентир, относительно Которого мы можем оценить, насколько мы продвинулись к своей цели.

Внешне это никак не понять. Только внутренне человек сам может это понять.

– Учитывая, что Господь с нами разговаривает через окружающих людей, у нас есть больше возможностей и оснований получать информацию о том, правильно ли мы идем. В этом смысле храм выступает еще и в роли ориентира, маяка. Условно говоря, я прихожу на Исповедь, раз за разом, год за годом исповедуюсь примерно в одном и том же и начинаю унывать от этого: мне кажется, что я никуда не двигаюсь. Но священник, который принимает у меня Исповедь и видит меня со стороны, может засвидетельствовать, что изменения все-таки есть. В этом смысле мое собственное внутреннее ощущение, что я не меняюсь, может быть обманчивым. Поэтому очень важно, чтобы был некто, какой-то единомышленник, способный подсказать, скорректировать, помочь.

Поэтому собрание верующих людей, единомышленников, которые хотя бы теоретически идут в одну сторону, к одной цели – это очень важно. Сейчас у нас есть тенденция к обособлению, каждый сам по себе. Мы боимся попросить помощи, боимся стать зависимыми от кого-то. Нам кажется, что мы все сможем сами. В итоге получается, что мы не даем людям возможности нам помочь и сами уклоняемся от этой возможности. А в храме, среди единомышленников, у нас появляется такая возможность. В храме удобнее к этому прийти, чем когда мы сидим дома и ждем, когда нам кто-нибудь что-нибудь подскажет или покажет. При этом мы утешаем себя тем, что Бог у нас в душе, и нам никто не нужен и ничего не нужно. Получается, мы сами себя лишаем возможности двигаться в эту сторону и проверять, правильно ли мы идем.

Мне очень нравится русская пословица, которая звучит так: «Бог – врач, а не палач». Иногда возникает такая проблема, что человек говорит: «Я не хожу в церковь, потому что боюсь Божия гнева. Бог меня накажет, я же так ужасно согрешил!..».

– «И причащаться не пойду…» Я такое неоднократно слышал. По этому поводу мне очень понравилось такое уподобление. Сейчас это, может быть, не очень актуально, потому что много неполных семей, и дети не знают, что такое отцовская любовь. Но представьте себе любящего отца, который любит, как никто другой. Представьте детей, которые дома набедокурили так, что дальше некуда: подожгли занавески, залили пол; в общем, учинили полный разгром. И они боятся, что сейчас придет папа и накажет их. Внимание: придет папа! Не чужой дядя, не разбойник, а отец. Да, дети поступили нехорошо, но он любит их, как никто. Есть замечательная фраза: «Бог каждого человека любит больше всех». Преподобный Серафим сказал, что Бог любит любого человека так, как если бы он был единственным на земле.

Но при этом все равно должно быть покаяние. Потому что если этого не происходит, если дети не понимают, что они набедокурили...

– Покаяние должно быть. Но дети не должны ждать ужасного наказания, которое наверняка последовало бы от человека чужого. Но любящий отец сделает все, чтобы дети из этой ситуации извлекли для себя как можно больше пользы, поняли, что так делать нельзя. И это будет не наказание, а вразумление. Вразумление может быть болезненным.

Я могу исповедоваться дома перед Господом, и, может быть, даже Господь отпустит мне мои грехи. Но я должен в храме исповедовать свои грехи, чтобы священник, выслушав мою Исповедь, видя мое покаяние, засвидетельствовал перед Господом мое покаяние и желание исправиться. Это нельзя сделать в другом месте. Это нельзя сделать дома…

– Чисто технически дома этого сделать нельзя, потому что священник должен обязательно накрыть епитрахилью, произнести определенные слова. Но мне кажется, здесь вопрос немного в другом. Дело не в том, что в другом месте нельзя это сделать канонически правильно. Вопрос в том, что, когда я внутри себя делаю вид, что исповедуюсь или каюсь, это может быть очень тонким самообманом. Потому что я не переступил через себя и не высказал грех перед другими (необязательно перед священником; в ранней Церкви люди исповедовались друг другу). Это очень важный психологический момент, когда ты вытаскиваешь свой грех наружу. Здесь очень важно переступить через свой стыд. А когда ты делаешь это где-то в уголке перед иконой, ты самого себя пытаешься обмануть, что искренне покаялся. К сожалению, зачастую это «искреннее» в кавычках покаяние бывает просто попыткой самоуспокоения.

Я понимаю, когда человек с обнаженной совестью действительно уходит куда-то в затвор и кается по-настоящему. Но к этому надо прийти. А нам, неумехам, нужно, чтобы кто-то обязательно стоял рядом и засвидетельствовал, что мы вытащили из себя эту гадость.

Записали:
Таисия Зыкова
и Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475