Священник Илия Павлов: О справедливости

Чаще всего мы говорим о справедливости по отношению к себе и редко просим кого-то быть справедливым по отношению к другому человеку. Мы не просим справедливого отношения к обижаемому, больному или к попавшему в сложную ситуацию по вине кого-либо. Мы редко просим об этом даже не Господа, а власти, потому что прежде всего связываем справедливость с юридической составляющей. Люди часто говорят, что Господь к ним несправедлив, или требуют от Бога справедливого разрешения той или иной ситуации. Что же такое справедливость в нашей жизни?

– Если говорить о религиозных составляющих, то понятие справедливости больше ветхозаветное, чем новозаветное. Мы читаем Нагорную проповедь Христа – никакого понятия справедливости там нет, а есть вещи, которые могут загнать в тупик невоцерковленного человека. Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас. О какой справедливости идет речь?

Но тот, кто только приходит в Церковь, действительно приближается к Богу даже через ветхозаветные понятия, потому что чувство справедливости – это желание сохранить баланс в этом мире, чтобы не сойти с ума. Очень важно, чтобы за добро была какая-то награда или воздаяние, чтобы зло наказывалось.

Справедливость – чувство сродни математике и ее законам. В таблице умножения нет никакой любви, никаких эмоций, есть определенный алгоритм и логика. Такова и ветхозаветная справедливость. Например, око за око, зуб за зуб, не делать другим того, чего не желаешь себе. То есть это некая техника безопасности, чтобы выжить в этом мире, чтобы был баланс, чтобы зло не восторжествовало, а если добро до конца не победило, то хотя бы было равновесие. Для Ветхого Завета характерно чувство справедливости.

Но если человек живет в христианской парадигме, то в ней есть законы, которые выше справедливости, – любовь, милосердие. Если человек любит другого за что-то, то это уже любовь. Во многом она несовершенна. Справедливость возможна, и мы имеем право ее требовать, но только как первую ступень к более высокому христианскому совершенству.

Апостол Павел говорил, что нет человека несогрешившего. Получается, что если мы просим справедливости, то по отношению к нам будет справедливым всяческое наказание и боль, потому что мы не заслужили большего, если только не принимаем любовь Христа. Но ведь это можно воспринять только внешне, и тогда я буду жить даже не по ветхозаветному закону, а так, как было до него. Око за око, зуб за зуб – это был некий ограничитель, потому что в то время за выбитый зуб могли убить целый род.

– Да, это тот закон, который кладет предел к кровной мести.

Получается, что должен быть какой-то закон, определяющий справедливые взаимоотношения между людьми. Мы все хотим справедливости.

– Мир изначально поврежден грехом. В Евангелии говорится о том, что мир лежит во зле. Поэтому часто в мире не бывает справедливости.

Мы взываем к Господу о справедливости, но часто понимаем ее именно со своей колокольни. Наша картина мира и кругозор не совпадают с тем кругозором, с той широтой, которая есть у Господа. Простой бытовой пример. Человек шел и наступил ребенку на ногу, но не заметил этого и пошел дальше. Ребенок рассказал папе, и тот прибежал и дал человеку по лицу. С точки зрения этого человека, это несправедливо, он и не помнит, что обидел ребенка. А для отца справедливо, он вроде как отомстил. Получается недосказанность, и каждый остается при своем мнении, что с ним поступили несправедливо.

Вопрос от телезрителя Дмитрия из Гатчины: «Я один раз пришел на Исповедь, стал говорить о какой-то справедливости, а батюшка сказал мне, что там, где есть справедливость, нет любви».

– Да, на самом деле так, потому что любовь – это способность прощать. Если бы мы жили по справедливости, то не прощали бы нашим детям какие-то проступки. Маленький ребенок делает много вещей, выходящих за рамки, но мы его прощаем авансом, потому что, во-первых, он не понимает, что делает, во-вторых, мы его любим.

Любовь, милосердие, способность понять – выше справедливости. Когда человек проявляет к нам агрессию, то первая реакция – дать симметричный ответ, но любовь – это возможность и способность встать на место другого, подумать, почему он так поступил, может быть, подобрать какой-то ключик, потому что воздаяние не искореняет зла, а умножает его. Ведь если человек сделал нам плохое и получил за это наказание, то зла от этого не стало меньше.

Когда была смертная казнь, то был палач – он осуществлял санкционированное убийство. И вроде бы, по справедливости. Сейчас спорим, нужно ли вводить смертную казнь. Для меня есть один аргумент против: фактически общество назначает убийцу за деньги, чтобы тот выполнял за него черную работу. Для меня как священника это безнравственно.

Любовь – это способность понять, способность простить. А тут такая цепочка: меня обидели – я обидел. И на самом деле это может идти годами, как кровная месть и дедовщина в армии. И только когда находится сильный и мужественный человек, который говорит: «Меня обижали, а я не буду, потому что хочу порвать эту цепочку», тогда происходит то, что мы называем милосердием, то, о чем говорит христианство.

Я беседовал с одним православным журналистом, который пытался объяснить светской журналистке, в чем суть христианства. Он говорит: «Представьте, я убийца, вор, насильник. Приходит судья, меня должны казнить, уже повели на эшафот. И вдруг приходит какой-то человек и говорит: «Я за него! Уйдите! Я за него!» Вот это и есть христианство: когда нашелся Тот, Кто спас лично меня от смертного греха, придя за меня на эшафот. И в данном случае получается, что по любви я освобожден от воздаяния, которое должно было точно наступить для меня. А если это так, то получается, что справедливости не существует.

– Здесь у человека есть выбор. Христос отдал жизнь за всех нас. И (по аналогии) мы можем пойти за кого-то на эшафот, но тот человек может не поменяться, а сказать, что ему просто повезло, и пойдет дальше делать свои дела. Очень важно, чтобы дела милосердия носили воспитательный характер. Но иногда это нужно не тем людям, к кому мы проявляем милосердие, а нам самим, чтобы стать лучше. Мы очень часто говорим: «Зачем я буду прощать? Человек не изменится». Но это нужно нам самим. Ведь с нами тоже не все в порядке, потому что наша главная проблема – эгоизм. Из Евангелия мы знаем иерархию вещей, что Бог на первом плане, но мы все равно невольно делаем себя мерилом этих вещей: либо прощу, либо не прощу. Но в этом уравнении мы не являемся центром. В центре – Господь. И чтобы нам стать лучше и быть достойными прощения от Господа, мы должны по цепочке тоже простить человека.

Продолжим тему воздаяния. Если представить мир, где не существует никакого наказания, то тогда перестанут работать любые законы, в том числе и духовные. Мы же говорим о том, что человек по своим поступкам способен попасть не в Царствие Небесное, а в муку вечную. Соответственно, у нас все равно есть то самое мерило, что определяет воздаяние за ту или иную жизнь. Иногда человек прожил жизнь так, что мы за него спокойны и думаем, что он в раю, но не знаем этого на самом деле. Это знает только Господь. Но внутренне мы думаем о справедливом законе, что тот, о ком я думаю очень хорошо, в раю. То есть я как верующий все равно хочу справедливости.

– Наказание имеет место только в том случае, когда имеет воспитательную цель.

Ад – это воспитательная цель?

– Ад – это итог. А приговор или тюрьма имеют смысл, только если воспитывают человека. Это начинается еще с детства. Например, если ребенок балуется со спичками, бесполезно что-то объяснять. Но когда он обожжется и испытает боль (конечно, под контролем), тогда больше не притронется к спичкам до определенного времени. Или, когда ребята дерутся в школе, их рассаживают за разные парты, а иногда разводят по разным классам. Классы же тоже не просто так формируются, психолог распределяет детей по совместимости. То есть наша жизнь во многом, еще со школы, с институтов, это воспитание. И в данном случае наказание за тяжелый проступок, даже тюремное заключение, имеет смысл только в том, чтобы человек увидел себя со стороны и поменял свою жизнь. Если наказание только озлобляет, то с точки зрения христианства оно никакой цели не несет.

Вопрос от телезрителя Евгения из Белгорода: «В Евангелии Христос говорит: Если же согрешит против тебя брат твой, выговори ему; и, если покается, прости ему. Слово «если» тут главное. А Церковь призывает прощать всех подряд. Каялся человек, не каялся, даже не извинился, а мы его прощаем. Получается, мы тем самым усиливаем зло. И какая тут справедливость?»

– Не совсем так. Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь.

Церковь не призывает всех прощать, потому что прощают людей на Исповеди. А Исповедь предполагает покаяние. Это не о том, когда человек приносит записку, где 200, 300, 500 грехов. Мне иногда приносят такие тетрадки. Я говорю: «Прочитай». «Как, батюшка? Я так долго выписывал». Но ты должен каяться в каждом грехе, который написан. Хотя бы произнести вслух. Бывает очень тяжело произнести грех вслух, а ты это делал. И только через движение совести возможно покаяние. Почему на Исповеди нужно произносить грехи вслух? Именно для того, чтобы просто стало стыдно. Стыд – первое движение совести, а дальше раскаяние и после этого, возможно, покаяние. Если грехи тяжелые, священник может назначить епитимью. Например, за смертоубийство (по Василию Великому) 25 лет без Причастия, более мягкие вещи – год без Причастия. И даже когда люди приходили с фронта, их благословляли причащаться. Но когда они возвращались к мирной жизни, их отстраняли на год от Причастия, чтобы они все-таки пережили это чувство, потому что нельзя просто так вернуться к нормальной жизни без покаяния. Это неправильно.

Да, и во время Литургии им давали агиасму и антидор.

– Церковь не прощает всех и вся. Простить можно только того, кто просит у тебя прощения. Если не просит, ты не можешь его прощать, потому что прощение юридически дело двух людей. Или человек тебя ударил, а ты простил. А ему не нужно твое прощение. Ты не можешь прощать единолично. Прощение – дело двух людей, дело покаяния и нашего снисхождения.

Раньше была такая фраза: «Бог простит, и я прощаю». Конечно, Бог простит.

– Да, это высокомерие. «Бог простит, и я прощаю». Это условие, чтобы мы все примирились. Господь готов нас всех простить, но при условии, что мы прощаем людей. Как в притче про двух должников. Человек был должен один талант, а это 5 кг серебра, то есть целое состояние. Или всю семью в рабство. И ему прощают этот долг, а он находит сослуживца, который был должен ему маленькую сумму, и не прощает его, а кидает в долговую тюрьму. Господин говорит: «Я простил тебе сполна весь тот долг, потому что ты умолял меня. Разве не должен ты был смиловаться над подобным тебе рабом, как я смиловался над тобой?» То есть он не передал дальше то, что ему было дано.

И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим.

– Да.

Хочу вернуться к теме наказания. Мне часто приходится бывать в храмах, которые находятся в местах лишения свободы. Люди пока сидят, ходят в храм, причащаются за каждым богослужением, исповедуются. Получил человек 10 лет и все эти годы ходит в храм. Причем приходит и на утреннее правило, и на вечернее. Но священники рассказывают, что из ста таких людей после отбывания наказания в Церкви остается человек шесть. Остальные уходят и больше никогда не возвращаются. И в данном случае, наверное, шесть человек – это тоже очень много.

– Да, конечно.

Но ведь он десять лет ходил, причащался и прочее. Получается, было наказание для того, чтобы исправиться. И все условия были созданы для этого.

– Дело в том, что в тюрьме Церковь помогает выжить. Когда очень жесткая, тяжелая система, то слово Божие – это глоток свободы, человек его может получить здесь и сейчас. В Причастии все равны, все причащаются из одной Чаши. Даже когда есть какие-то касты в тюрьме, они не действуют при причащении, потому что здесь другая реальность, другое понимание мира. И многим людям это помогает выжить.

Когда человек возвращается к нормальной среде, у него есть выбор. В тюрьме выбора практически нет. Когда выбор появляется, не каждый может сделать правильный. Это первое. А второе, к сожалению, в чем проблема: не всегда наказание ведет к воспитанию. Сейчас возвращается система реабилитации заключенных. Ведь, например, в советское время человек выходил из тюрьмы, ему предоставляли общежитие, работу, а в 1990-е и 2000-е это сломалось. Человек выходил, а родственники, например, переписали квартиру на себя, ему негде жить, и работать без прописки его не берут. И рассказывали, что многие снова совершали преступление, чтобы вернуться в тюрьму, потому что там кормят, есть распорядок дня и все понятно.

Эта проблема в том числе и в нас, потому что когда человек вышел, нам надо его подхватить, помочь ему определиться, дать работу и какие-то вещи. Чем, собственно, занимался Иоанн Кронштадтский у себя на острове. Это не всегда были заключенные, но бомжи, асоциальные люди. Он не давал им деньги, потому что понял, что это бесполезно, а давал рабочие профессии. И опять-таки тоже не все пользовались этим. Кто-то социализировался, кто-то заводил семью, кто-то становился высококлассным рабочим…

Если мы предполагаем справедливые отношения к человеку, то после отбывания наказания – все, он ничего не должен. Но на самом деле это не так. И вспомним про золотого тельца и скрижали Завета. Откуда у людей возникло желание создать золотого тельца и поклоняться ему, если они ждали Моисея со скрижалями?

– Была такая египетская религиозная традиция. Скорее всего, тогда была паника, что пророк ушел, и нужно было создать какой-то элемент религии, потому что не на что и не на кого было опереться.

Но потом тельца разрушили, и это была некая справедливость. Но где справедливость в том, что были разбиты скрижали Завета? Получается, человеческий поступок и поступок ради Бога могут вступать в антагонистические отношения, когда уже даже само размышление о справедливости может быть разным в разных социальных слоях, в разных отношениях и так далее. И вопрос заключается в том, существует ли в принципе справедливость или это миф, о котором мы мечтаем?

– Справедливость у каждого своя. Нет константы. У одного человека она одна, у другого другая. Со Христом висели два разбойника. Скорее всего, убийцы. Один по правую руку, другой по левую. И с каждым из них какое-то количество времени висел Христос. Одному этого хватило, чтобы покаяться, а другому нет. Человек выбирает. Даже если есть благодать, Церковь, чудотворная икона, а рядом святой старец. Господь не насилует нашу природу чудесами. Мы можем посмотреть, как может быть, и потом принять это либо нет. Потому что путь покаяния и веры достаточно сложный, и всегда легче плыть по течению, а не против.

Отче, пожалуйста, благословите наших телезрителей, в том числе и на Успенский пост.

– Дорогие братья и сестры! Господь да благословит вас на Успенский пост! И все-таки я желаю, чтобы совершенная любовь была выше страха и справедливости.

Записали:
Анна Вострокнутова
и Людмила Белицкая

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475