Священник Константин Корепанов: Разбудите спящего!

Продолжение. Начало в №№31, 34 (2020 г.) – 23, 25–29, 31–36, 38–39, 41–48 (2021 г.) – 1–3, 33–39, 41–43, 45–48 (2022 г.) – 1, 3–11, 13–18 (2023 г.)

Продолжаем читать наставления преподобного Ефрема Сирина. В прошлый раз мы читали 9-й абзац, где преподобный Ефрем Сирин проводит классификацию разных страстных болезней человека, в соответствии с тремя частями, тремя элементами душевной организации человека. Эти элементы, по преподобному Ефрему Сирину, – мыслительная сила, раздражительная сила и вожделевательная сила.

Зачем все это нам нужно? Это нужно для того, чтобы знать, к какой болезни относится та или иная наша страсть, та или иная наша привычка, и в соответствии с этим назначать лекарства. То есть если у нас какая-то умная страсть, то лекарство связано с тем, что мы лечим умную силу души. Если у нас гнев и раздражение, значит, надо лечить раздражительную силу души. Если чревоугодие и пьянство, то нужно лечить вожделевательную часть души. Если мы знаем, какая часть нашей души больна, то можем более или менее правильно прописать лекарства.

Практически же это такие вещи. Например, гнев нельзя вылечить одиночеством. Нельзя! Гнев лечится как раз принуждением себя к служению людям. Любой гневный человек, озадачившийся тем, что ему нужно избавиться от гнева, старается уединиться: «Я никого не вижу, и меня ничто не мучит. Гнева у меня нет, значит, я его побеждаю». Когда он находится вне людей, то ему кажется, что он гнев победил. Но на самом деле, как только появятся люди, появится и гнев. Так гнев не врачуется. Зато одиночество, например, прекрасно лечит блудную страсть.

Или, скажем, такое: чревоугодие можно вылечить воздержанием, как в 9-м абзаце говорит преподобный Ефрем Сирин. Естественно, как еще лечить? Но раздражение воздержанием не лечится, хотя люди пытаются. Они думают: «Вот я сейчас буду поститься, поститься, и раздражение уйдет». На самом деле оно только нарастает.

Зная, что у нас болит, и, имея некое представление об этой болезни, можно правильно поставить диагноз и правильно назначить лечение.

10-й абзац: «Скажу теперь и о страстных помыслах, которыми приводится в исполнение всякий грех. Всех порочных помыслов восемь: чревоугодия, блуда, сребролюбия, гнева, печали, уныния, тщеславия, гордости. Чтобы все сии помыслы тревожили или не тревожили нас, это не в нашей воле; но, чтобы они пребывали или не пребывали в нас, и возбуждали или не возбуждали страсти, это в нашей воле. Но иное дело – приражение, иное – сдружение, иное – страсть, иное – борьба, иное – соизволение, приближающее к делу и уподобляющееся оному, иное – самодеятельность, иное – пленение. Приражение есть простое напоминание, делаемое врагом, например: сделай то и то, как враг сказал Христу Богу нашему: „рцы, да камение сие хлебы будутˮ (Мф. 4:3). И это, как сказано, не в нашей воле. Сдружение же есть принятие помысла, внушаемого врагом, и как бы занятие им и с удовольствием соединенное собеседование с ним, происходящее по нашему произволению. Страсть есть вследствие сдружения образовавшийся навык к помыслу, внушаемому врагом, и как бы постоянное о нем помышление и мечтание. Борьба есть взаимное противление помысла и ума, клонящееся или к истреблению страсти в помысле, или к соизволению на страстный помысел, как говорит Апостол: „плоть похотствует на духа, дух же на плоть: сия же друг другу противятсяˮ (Гал. 5:17). Пленение есть принужденное, невольное увлечение сердца, преобладаемого предубеждением и долговременной привычкой. Соизволение есть изъявление в помысле согласия на страсть, а „самодеятельностьˮ – самое действие по соизволению страстного помысла».

Вот такое очень подробное описание. Прилог, или приражение помысла, сближение с помыслом, сдружение (согласование), соизволение на этот помысел, пленение этим помыслом – и в конце концов страсть, которая развивается у человека в отношении того или иного помысла. Вот такая ступень, она от помысла ведет нас к тому, что мы совершенно подчиняемся страсти и остановить себя в этом страстном течении не можем.

Здесь возникает несколько очень важных, очень непростых вопросов. Хорошо преподобному Ефрему Сирину: он написал. Этому надо поверить, очень полезно этому поверить, очень полезно попытаться это однажды исполнить. Но вот так взять и проверить, а правильно ли он написал, у нас так просто не получится. Проследить, как в нас развиваются все ступени помысла, мы не сможем. У нас не получается, потому что проверить это можно только тогда, когда у человека чистое сердце, а у нас оно уже не чистое. У нас так не получается.

Конечно, помысел развивается так же, только проследить мы не можем: только вспыхнул в нас прилог, как тут же в нас вспыхивает и действие. Увидели бутылку – ловим себя на том, что пьем; увидели еду – уже страстно хотим и едим; увидели человека, которого ненавидим, – и сразу начинаем унывать или ругаться, гневаться, раздражаться.

В обычном нашем состоянии мы (подчеркиваю, именно мы) воспринимаем любой наш помысел как мгновенную вспышку, резко побуждающую, принуждающую нас ко греху, так что остановить себя мы не можем. Мы уже вожделеем, мы уже хотим есть, мы хотим пить, мы хотим гневаться, мы хотим ругаться, хотим сказать обидное слово, раздражаемся на человека, мы воспламенены уже и бороться не можем, потому что у нас не получается это. Мы пытаемся, но у нас ничего не получается.

Почему не получается? Потому, что остановить развитие помысла, как мы увидим дальше, мы можем только тогда, когда реагируем на него на стадии приражения или прилога, то есть в тот самый момент, когда прилог пытается перейти к согласованию, к сдружению с нами. Вот в этот момент мы можем этот помысел отследить, поймать, и справиться с ним достаточно легко, потому что никакой нашей воли в этом помысле нет: он привнесенный к нам, нам вовсе этого не хочется – сразу отвергаем, и больше ничего.

Но как только мы решили согласоваться с этим помыслом, сдружиться с этим помыслом, сразу в это включается наша воля, и нам приходится бороться не с помыслом, а с самими собой. Эта борьба обычно очень трудна, очень мучительна и очень редко достигает какого-либо успеха, мы ничего не можем сделать. Когда в этом начинает участвовать наша воля, победить мы можем все меньше и меньше, и очень редко побеждаем.

Главное, нам надо каким-то образом отвергнуть прилог, который к нам приходит. Когда уже наша воля согласовалась с прилогом, сражаться становится очень и очень трудно. Вот мы согласовались, соизволили, мы сделали, мы пленились… Понятно, что чем дальше идет развитие помысла, тем труднее нам отвергнуть помысел, тем больше пленяется наша воля, тем меньше шансов у нас победить.

Но мы, по крайней мере, понимаем, что развитие помысла происходит очень быстро. Мы не знаем, где сам прилог: мы помыслили, и нам сразу же хочется делать дело. Мы не видим, когда наша воля согласуется с помыслом. Мы этого не замечаем, а потому бороться не можем. Мы пропускаем момент, когда наша воля согласуется с помыслом, просто его не видим. Мы принимаем помысел и тут же хотим уже согрешить, а то и сразу грешим. А раз пропускаем стадию согласования, то и бороться, естественно, с ним не можем, у нас ничего не получается. Но на самом деле (это важное замечание!) это не самое печальное явление.

Мы не видим, когда наша воля согласовывается с помыслом, когда наш ум уже проникся лестью помысла и уже готов его думать и обсуждать. Не видим, но, по крайней мере, знаем: то дело, которое делаем, плохое. Не можем справиться с помыслом, но его злостность и влияние на нас отражаем. Это наша беспомощность, наша слабость, наша страстность. Но это отнюдь не самое страшное, что может быть с помыслом.

Мы, по крайней мере, видим, что желание выпить порождено каким-то словом, каким-то образом, каким-то предметом… Вот мы идем, и нам не хочется выпить. Но вдруг что-то мелькает в сознании или наяву, и мы тут же воспламеняемся страстью выпить и остановить себя не можем.

Гнев в нас вспыхивает, конечно, мгновенно, но всегда причиной гнева является какое-то слово, какой-то образ или какое-то воспоминание. То есть, по крайней мере, мы знаем, что эта страсть зависима от некого помысла, входящего в наше сознание. Мы не знаем, как этот помысел не допустить до страсти, но знаем, как это происходит.

Но есть люди (их с каждым годом и с каждым десятилетием становится все больше и больше), которые с самого раннего детства пропускают эти помыслы так же, как пропускаем их мы. Они пропускают их быстро, мгновенно в силу детскости своей, потому что ум еще не окреп.

По идее, за всем этим должны следить воспитатели, родители, должна следить общая культура, и само количество злых, вредных, ужасных, дурацких помыслов должно быть минимизировано в жизни ребенка. Этим весьма были озабочены разные народы в разные исторические эпохи. Но в наше время получается не так.

Поскольку ребенок все время предоставлен себе, по сути дела, его никто не воспитывает, то разных злых образов, картинок и всего прочего вокруг него огромное количество. Все это проникает в его сознание очень рано. Его ум, его разум еще не может это ни отразить, ни отрефлексировать, ни уж тем более побороться. С самого раннего детства с ним происходит такое, что он увидел, вспомнил или подумал – и тут же воспламенился и сделал.

Страсть эта может быть не очень большая, потому что ребенок ограничен даже в проявлении своей страстности. У него не только очень неразвитый ум, но и не развита способность страстно жить. Даже если он отдает себя множеству страстей, проявить вполне полноценно эти страсти он еще не в состоянии.

Мы все-таки отражаем, что есть некий помысел, а потом наша страстность. А ребенок это пережил в очень раннем возрасте. И на момент 15–17 лет, на момент, когда он более или менее начинает себя сознавать и пытается как-то себя оценить, а если есть что-то плохое, с этим бороться, то связь между помыслом и страстным состоянием у него уже утеряна. И он считает, что его страстное состояние беспричинно, оно в нем всегда было, оно для него естественно.

Он думает, что всегда таким был, он всегда был в таком вот состоянии не потому, что это правда так, а потому, что он забыл, что в самом раннем детстве, когда помыслы приходили в его голову, он страстно на них реагировал. Этот момент в силу раннего возраста и бессознательности он упустил. Поэтому, когда он достигает раннего сознательного состояния, он искренне и честно говорит: «Сколько помню себя, я всегда так делал». – «А почему?» – «Я просто всегда был таким». И тогда те, кто его исследуют, с ним работают, говорят: «Ну, раз всегда был такой, значит, это твое естественное состояние».

Болезнь, страстность, в которой он живет, считается нормой для этого человека, и он как бы купируется в этой своей болезни, потому что не считает это болезнью, он считает это нормой. То есть на самом деле он страстен так же, как страстны все. Но в силу бесконтрольности современного воспитания ребенка, в силу невнимания ни его самого к своей жизни, ни окружающих к его жизни, в силу бесконтрольности, невоспитанности и нерегламентированности сферы, из которой черпает свои образы ребенок, он и все окружающие в конце концов приходят к мысли, что его страстное состояние для него естественно, никакая это не страстность, а это его естественная норма, никакая не болезнь, а просто норма.

Он забыл тот момент, когда принял первый помысел, он забыл тот момент, когда увлекся осознанно, когда стал влечься к тому, чтобы сладость свою удовлетворить. Не важно, что это было: тяга к алкоголю, чревоугодие или какое-то извращенное или неизвращенное состояние его блудной страсти, или его чрезмерная раздражительность, или гнев… Что угодно, это не важно. Важно, что он с детства (с раннего, я подчеркиваю, детства) всегда принимал эти помыслы, не мог им сопротивляться, не мог их отслеживать. Он сам объективно не мог, а те, кто мог, не обращали на это никакого внимания. В конце концов он достигает возраста, когда ему говорят: «Раз ты всегда такой был, это есть твое нормальное, естественное состояние. Ничего с этим сделать нельзя, ты просто таким родился».

Естественно, подросток или молодой человек в это свято начинает верить: просто такой он есть, бороться ни с чем не надо, стыдиться ничего не надо, потому что это его естественное, нормальное состояние. Это происходит потому, что он утерял память о том времени, когда сознавал хотя бы своим детским умом, что пришла мысль и он это сделал. Но мысль пришла!

Понятно, что с точки зрения современной психологии сама мысль воспринимается как некий продукт сознания. И только православная антропология (даже, может, не только православная, а религиозная антропология) говорит нам о том, что помыслы могут падать откуда угодно. Не все они, и далеко не все, порождаются нашим собственным мышлением, собственной нашей средой.

Эта ситуация, это положение максимально плохое, потому что человек болен, но, поскольку он не знает о своей болезни и считает болезнь нормой, он так и остается в этом страстном состоянии, считая страстное состояние своей нормальностью.

Поскольку он не переживает за свое состояние, не пугается его, не чурается его, то излечиться он от него и не может. Понятно, что это состояние купирует его страстность, то есть он вообще не отражает привходящих в него помыслов, для него это вообще не фиксируется. Рефлексионная часть его сознания почти атрофируется, потому что он в принципе не отражает. Он настолько слился с внешним источником помыслов, что все помыслы просто воспринимает как собственные желания, собственные прихоти.

Допустим, пришли бы к нему какие-то помыслы, какие-то прилоги, к которым он не привык. Ну, скажем, пришел бы помысел: «Убей свою маму! Ты видишь, она тебе все запрещает». Наверное, он бы испугался. Но такие помыслы ему в голову не приходят: зачем пугать человека, который спит сакральным сном? Он свято верит в свою нормальность, а этот сон напугает его. Он еще, чего доброго, побежит в храм или начнет интересоваться подробнее своей духовной жизнью, а то еще со страху молиться начнет. Это никак не нужно тем духам зла, которые уже полностью овладели душой этого человека. Зачем?

Как бы ни были страшны эти помыслы, они, по крайней мере, будят спящего человека, а врагу вовсе не надо, чтобы мы просыпались. Ему надо, чтобы мы свято верили, что мы в своей страстности, в привычке удовлетворять свои прихоти вполне нормальны и ничего с нами из ряда вон выходящего не происходит.

Записала:
Инна Корепанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475