Протоиерей Михаил Потокин: Критерий духовной жизни – Евангельское слово

Я знаю, что Вы математик, физик, программист. Понятно, что познать Бога мы не сможем своим умом абсолютно никак, но каждый раз разные философы, мыслители, богословы пытаются хоть как-то что-то объяснить, к чему-то приблизиться. Скажите, пожалуйста, точные науки (например математика) могут ли помочь в познании Бога? Или объяснить какие-то процессы и тем доказать существование Бога?

– Доказывать существование Бога – очень неблагодарный процесс, с помощью науки это не делается. У нас есть Откровение. Если бы Бог хотел, чтобы мы доказали Его бытие, Он дал бы какой-то путь, – но Он дал Самого Себя, сказал, что пришел в мир. Вот Его Завет – мы имеем Откровение.

На самом деле, с точки зрения православного христианина, все откровение о Боге, которое возможно, мы уже получили. Другое дело, что мы должны как-то претворить его в жизнь. Здесь основная сложность: это требует и нравственной жизни, и исполнения нравственного закона, и следования заповедям, и, самое главное, когда все это у нас не получается, нам требуется покаяние. Это долгий путь.

Науки как таковые, особенно математика, показывают человеку возможности нашего разума, интеллекта, мыслительной силы, что нам даны от Бога. Мы можем оперировать предметами в мире несуществующем: так, математика рассматривает понятия точки, прямой, цифры, числа, которые сопоставимы с чем-то в природе, но на самом деле в чистом виде в природе их нет – их придумал наш разум. Раз наш разум может придумывать то, чего нет, это уже становится интересным свойством человеческой природы.

И здесь вопрос: действительно ли человек только разум должен ставить в основу всех своих познаний? Ты говоришь что-то, а тебе: «Чем докажешь?».

Не всегда. Иногда можно говорить безосновательно.

– Но все-таки мы ищем доказательства, подтверждение своим словам, идеям и так далее. А ведь Священное Писание – это Откровение, там нет доказательств: какое доказательство у Откровения? Поэтому здесь возникает такая коллизия: мы пытаемся изучать только то, что доказуемо. Соответственно, мы сразу сужаем свой кругозор, внешний порядок вещей и если что-то недоказуемо или не вписывается в наше понимание природы, мы говорим: этого не существует, это какая-то ошибка, это мы не познали, не поняли. Поэтому мы отвергаем чудеса, какие-то истории, которые не вмещаются в наше восприятие мира.

Посмотрите, как меняется восприятие мира… Когда-то была ньютоновская физика – мир воспринимался так. Потом вдруг появилась теория относительности – мир стал совершенно другой. Что произошло? Мир-то тот же самый, который изучали и Ньютон, и Эйнштейн. Оказывается, это просто мы по-другому начали что-то понимать. И сразу говорим: нет, тогда было неправильно, а правильно сейчас. Но где гарантия, что через 100 лет мы не скажем: то, что мы думали о мире, – это все ерунда? Будем смеяться, как мы иногда смеемся над древними мыслителями, которые не знали законов природы элементарных частиц или световых скоростей. Сейчас мы говорим, что это и дошкольники знают.

Наука в принципе не дает окончательного ответа – она находится в генезисе (генезис – это развитие), то есть мы развиваемся, ищем, но не можем остановиться: каждый раз мы пытаемся найти что-то новое, и это новое опровергает старое. Новый взгляд на мир, на природу… Имеет ли этот процесс окончание – это уже больше философский вопрос, чем научный.

А с точки зрения религии, мы имеем Откровение целиком: нам Господь все открыл и дал. Теперь нам нужно это Откровение усвоить – принять его, чтобы изменить свою жизнь, понять, как это Откровение и наша жизнь взаимодействуют. Поэтому здесь совсем другой принцип изучения. Если мы изучаем науку и пытаемся что-то доказать, изменить, опровергнуть, то здесь, наоборот, мы должны принять как можно больше из того, что нам дано, столько, сколько вмещает сосуд нашего сердца и души. Но то, что человек может заниматься наукой, – это уже свойство духовной природы человека. А раз у человека есть душа, дальше мы делаем другие выводы: эта душа бессмертна, имеет свою собственную жизнь и многое из того, что нас приводит к вере.

В одном из изданий лекций Ричарда Фейнмана по физике приводится цитата Китса, известного британского поэта, о том, что красота – это истина, а истина – это красота: вот все, что нужно знать на земле. Физик-теоретик ставит красоту критерием познания окружающего нас мира – красоту его законов: если закон красивый, простой, значит, мы нашли настоящую закономерность и объяснили ее себе. Но если физик оперирует понятием красоты, значит, все-таки взаимосвязаны наши разумные и чувственные, сердечные знания. То есть человек когда-то был цельный. Поэтому, конечно, занятия различного рода естественными науками могут открыть человеку знания о Боге.

Вопрос телезрителя: «А как убедиться в достоверности познания Бога?».

– Вопрос непростой. Чувственный критерий не подходит – наши чувства легко обмануть. Критерий разумный тоже не всегда хорош: наш разум тоже не всегда постоянный. Поэтому здесь, наверное, критерием познания Бога является наша с вами жизнь. Как говорит Господь, по плодам их узнаете их. Если жизнь у человека связана с Богом, то она не то чтобы простая или легкая, но она согласуется с Евангелием, наполняет человека не своим собственным разумом и талантами, а именно тем, что дает Бог.

Думаю, здесь абсолютного критерия не существует. Мы развиваемся и в какой-то момент можем ошибаться. Но самый главный критерий – Евангельский. Если наша жизнь в духе согласуется с Евангельским словом, тогда мы живем верно. Другое дело – понять духовное, как его открывает Евангелие. Для этого нужно соблюдать нравственность, чистоту чувств, жизни, поступков. Господь Сам говорит, что чистые сердцем Бога узрят. Это непростой путь, но у нас есть и покаяние, и таинства, чтобы мы по этому пути шли. Но все-таки критерий духовной жизни – Евангельское слово: оно нам и оставлено, чтобы мы могли ему следовать.

Вопрос от телезрителя: «Если в скором будущем появится искусственный интеллект, как будет Церковь к нему относиться?».

– Вопрос очень наивный. Что такое интеллект? Это очень сложное понятие. То, что мы называем искусственным интеллектом, с точки зрения человеческого разума полноценным интеллектом не является: там отсутствуют творческие способности. А человеку просто на пустом месте что-то открывается, он это что-то претворяет в жизнь – совершил открытие. Момент откровения истины, вдохновения, как в творчестве, отсутствует у искусственного интеллекта: это присуще только личности.

Человек – это личность в первую очередь, а не интеллект. Личность – это совокупность всех наших свойств, и разум занимает свое место, но он не единственный. Давайте человеку оставим только разум, лишим его чувств, сердца, тела. Будет ли он человеком? Мы скажем: нет, это не человек, бесчувственный какой-то.

То, что сейчас называют искусственным интеллектом, – это некий сбор статистических данных, на основе анализа которых делаются какие-то выводы. Это действительно имеет место, но в каких-то простых ситуациях, а не в сложных творческих вещах. Написать музыку искусственный интеллект может, но будем ли мы слушать эту музыку? Ведь она лишена вдохновения, а мы как раз вдохновляемся тем, что пережил другой человек.

Поэтому, мне кажется, искусственный интеллект, не будучи личностью, не представляет каких-то сложностей для нас в духовном плане. В техническом плане неприятно то, что технологии начинают использовать для слежения за человеком, для ограничения его свободы: наша свобода – одно из неприкасаемых свойств человеческой природы. Цифровое рабство, о котором сейчас говорят, вызывает очень много вопросов: вторжение в личную жизнь человека, слежка за его расходами, доходами, походами и так далее.

Конечно, мы все равно не сможем человека контролировать полностью. Даже будучи заключенным в темницу, связанный по рукам и ногам, он может думать и мечтать, что-то еще решать у себя внутри свободно. Но все-таки фактор несвободы человека, который поддерживается современными технологиями, тревожит.

Здесь нужно иметь понимание, что, ограничивая свободу человека, мы ничего хорошего не получим. Результат в истории всегда был плачевный. Это кончалось каким-то взрывом, срывом, революцией, войнами и так далее. Нужно иметь разумный подход – не везде эти технологии использовать или даже запретить их использование в каких-то моментах.

В чем-то мы добровольно себя этому отдали – например в социальных сетях: мы сами туда приходим и все о себе рассказываем.

– И собираются данные о нас в социальных сетях. Кроме того, сейчас и камеры везде стоят. Это такая система, которая как бы лишает человека возможности быть не под наблюдением, не под колпаком. И это большая проблема, ибо совершенно меняет условия жизни человека.

Солженицын писал, что, когда у человека все отнимут, он становится совершенно свободным: его уже ничем не запугать. Можно сказать ему, что его лишат чего-то, но у него уже нет денег, жилья, семьи. И такой человек опасен для тех, кто его заключил в эту темницу: раз он свободен и ему уже ничего не страшно, значит, он способен на весьма резкие поступки.

Поэтому я бы сказал так: все-таки главное – сохранять уважение к личности человека, к его личному пространству, свободе, несмотря на то, что очень хочется все оцифровать и везде навести порядок и безопасность. Ценнее оставить человеку личную свободу: здесь лежит основа нашей жизни. Мы можем заставить человека поступать правильно, но мы не изменим его внутреннего состояния. Человек должен поступать верно именно потому, что он хочет так поступать. Должно быть его желание жить по правде, а не так, что его заставили.

Интересная параллель связана с выходом израильтян из Египта (Книга Исход). Когда их заставляли жить по определенным, даже очень жестким правилам в Египте (был геноцид, убивали младенцев мужского пола), они хотели вырваться оттуда. И в результате, вырвавшись оттуда, с одной стороны, они обрели свободу, с другой – некое неудобство: неизвестно было, как сложится их жизнь завтра в пустыне, будет ли вода и еда. И все-таки Господь изводит Израиль из Египта, то есть не предполагает для них дальнейшее нахождение в несвободе, в ситуации, когда они под контролем, подавлены. Человек так создан, чтобы в своей свободе он сам определился по отношению к добру и злу. Когда это определяет кто-то с помощью кнопки – это не решение проблемы.

Вопрос телезрителя: «У меня вопрос о свободе выбора. Известно из Писания, что Бог знает заранее все наши мысли: мы еще не успели Его попросить, а Он уже знает, о чем мы Его попросим. Но поскольку Он Всеведущ и все знает, значит, настоящая свобода выбора была бы только в том случае, если бы Бог не знал до последнего момента, что мы выберем. А поскольку Он это все знает, то, соответственно, выстраивает Свой Божий Промысл по нашему выбору, который мы не знаем. И поэтому мы, как дети, считаем, что мы что-то решаем, а на самом деле мы только предполагаем, а Бог располагает».

– Это рассуждение довольно интересное, но дело в том, что наш выбор может иметь множественный результат – то есть уравнение может иметь много решений.

На самом деле при выборе результаты и последствия могут быть совершенно разные, поэтому здесь тоже все-таки выбор есть – среди множества вариантов, которые идут в этом русле, все равно выбор существует. Просто множественность решений – не проблема для Бога: Он видит сразу все возможные решения, а мы реализуем только одно, и здесь все равно есть выбор между этими путями (как у богатырей: направо пойдешь, налево или прямо – тройственный выбор). У нас – множественный выбор.

Так что вопрос нелегкий, более философский. Понятно, что Бог располагает и что обстоятельства жизни, которые Им предлагаются, ситуации, в которые мы попадаем, – это тоже некая несвобода, с одной стороны, но здесь множественный выбор, и каждое наше решение множит окончательный результат; это все очень непросто.

Я бы сказал так: несмотря на то, что Бог Всеведущ, видит всю человеческую жизнь, своими решениями мы очень сильно влияем на собственную жизнь. Мы ее меняем и чувствуем это, ведь последствия наших решений мы ощущаем довольно долго. Со стороны кажется, что есть видимая несвобода, – а на самом деле человеку предоставляется множество вариантов жизненных решений, к чему они его приведут. Я не считаю, что все предопределено и известно для нас (естественно, при определенных условиях, когда грешишь, результат можно предсказать).

Кстати, о слежке за людьми, цифровизации. Есть и другая сторона медали – нас заставляют невольно жить честно, по правде, не делать лишних шагов, постоянно быть в напряжении. С одной стороны, это тяжело, с другой – удерживает от некоторых поступков, преступлений. Например, у меня украли из машины одну вещь – это вычислили по камерам и нашли преступника. Так что есть и позитив.

– Конечно, можно так рассуждать, но природа преступления находится не в области страха перед наказанием: человек идет на преступление, хотя понимает, что будет наказан – не только от людей, но и от Бога. Несмотря на это, человек идет на нравственные преступления, уголовные, как в этом случае. Страхом и слежкой это нельзя искоренить.

Общество, основанное на страхе, слежке, насилии, никогда не изменит природы человека. Человеческая природа останется удобопреклонной ко греху, просто грех станет более изворотливым. При новых технологиях есть компьютерные специалисты (хакерами называют), которые обходят все препоны и прекрасно пользуются цифровизацией, чтобы украсть деньги с карты, со счета человека или даже целых организаций. Слежка уходит в цифровой мир, и преступления перебрались в цифровой мир – они там конкурируют. Не уменьшилось число преступлений: они становятся другими.

Человеку позвонил «сотрудник банка».

– Да. Из машины теперь красть неудобно – камеры есть, а так позвонил, представился сотрудником банка, одурманил человека, украл у него деньги. Если из машины нужно деньги взять и в карман положить, то здесь, в электронном мире, деньги переходят сразу в другое государство на другом краю земли, и их уже не найти. У преступников тоже появились свои преимущества: раньше надо было банк вскрывать, пилить решетки, копать, взрывать сейф, а теперь в программу залез – и деньги начали качаться сами собой по электронной сети. Уже не нужно приходить с автоматом, стрелять в воздух и кричать: «Деньги на стол».

Надо просто закончить в Бауманке физмат.

– Да. Преступления становятся другими. Если ты специалист, то знаешь, как спрятаться в цифровом мире… В любом мире можно спрятаться, нельзя спрятаться только от совести. Поэтому универсальных решений не будет – всегда будет возможность для человека нарушить закон, только эта возможность становится сложнее, технологичнее.

Есть же люди, у которых вообще нет совести.

– Они говорят, что они «ею не пользуются», но это обычно плохо для них заканчивается: отсутствие совести как таковой приведет человека к отсутствию радости в жизни – веселье останется, а радость уйдет.

Мне кажется, в этом мире есть Церковь, Евангелие, Христос – и как-то легче становится. В этом есть какой-то позитив: осознавая Высшее Божество – Бога Иисуса Христа, Который пришел в мир, легче становится: ты понимаешь какие-то свои возможности, обещанное Царство Божие. Здесь, наверное, и проявляется наша свобода?

– Да, есть такое понятие – человечность. Богочеловек пришел в мир – Он стал Человеком, значит, человек стал богом: произошло обόжение человеческого естества. Наша человеческая природа настолько высока, настолько может быть сильна, если она соединена с Богом!

Но меня еще беспокоит в цифровом мире то, что исчезает личное общение. Я смотрю, дети все общаются с помощью гаджетов – раньше собирались компании, разговаривали, куда-то ходили, гуляли, сейчас это практически отсутствует. Ребенок может сидеть дома и по компьютеру общаться с друзьями, даже с несколькими – общие конференции. При этом отсутствует личное общение – встреча с глазу на глаз, лицом к лицу.

Записали:
Елена Кузоро
и Людмила Кедысь

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475