Священник Константин Корепанов: Относиться к скорби нужно как к трудности, которая посылается нам для чего-то Богом

Продолжение. Начало в №31 (1072), №34 (1075) 2020 – №11 (1100) 2021

Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана Римлянина из 2-го тома «Добротолюбия».

Продолжая разговор о восприятии зла, читаем 178-й абзац: «Но как же и Сам Бог о Себе говорит: «Аз есмь... творяй мир и зиждяй злая» (Ис. 45, 7), и Пророк о Нем свидетельствует: «или будет зло во граде, еже Господь не сотвори» (Амос. 3, 6)? Священное Писание словом зло иногда означает прискорбные случайности не потому, чтобы они в существе своем были зло, но потому, что чувствуются как зло теми, которым на пользу посылаются. Ибо Слово Божие, говоря с людьми, по необходимости говорит человеческими словами и с человеческими чувствами. Так сечение и прижигание спасительное, которые врач благодетельно делает страждущим опасными вередами, почитаются злом от тех, кому приходится выдерживать их; также коню шпоры и погрешающему исправление – не сладость; и все дисциплинарные строгости тем, кои проходят курс образования, кажутся горькими, как говорит Апостол: «всякое наказание в настоящее время не мнится радость быти, но печаль…». Таким образом слово «зло» полагается иногда в значении прискорбных случайностей, как в следующем изречении: «и раскаяся Бог о зле, еже глаголаше сотворити им, и не сотвори» (Ион. 3, 10). И еще: «яко милостив Ты еси Господи, щедр, долготерпелив и многомилостив и каяйся о злобах человеческих» (Ион. 4, 2), то есть о прискорбных лишениях и бедствиях, которые вынужден бывает наводить на нас за грехи наши. О них другой Пророк, зная, как они полезны для некоторых, не из враждебного к ним чувства, но по желанию им спасения, так молится: «приложи им зла Господи, приложи зла славным земли» (Ис. 26, 15). И Сам Господь говорит: «се Аз наведу на тя злая» (Иер. 11, 11), то есть скорби и разорения, которыми будучи в настоящее время спасительно наказан, вынужден будешь наконец обратиться и поспешить ко Мне, Которого в дни счастья своего забывал. Почему мы не можем признать их существенным злом, когда они многим служат во благо и ведут их к восприятию вечных радостей. Итак, – возвратимся к предложенному вопросу, – все считающееся обычно злом, причиняемое нам врагами, или другим каким образом нас поражающее, не должно быть почитаемо нами злом... И тогда оно не будет уже таково, каким почитает его нанесший его в яростном духе, а таково, каким восчувствует его претерпевающий его…».

Иоанн Кассиан разбирает разные сюжеты Священного Писания, где наведение того или иного зла приписывается Богу. И он говорит, что это не сущностное зло – это только действие, которое воспринимается как зло с точки зрения человека. И Писание как бы дает оценку и людям: они и скорби воспринимают как зло, а это неправильно. И когда люди различные извне приходящие скорби, страдания, прискорбные обстоятельства воспринимают как зло, это свидетельствует о том, что они неправильно видят мир.

Во всех цитатах, приводимых Иоанном Кассианом, прискорбные ситуации, скорби, наводимые Богом, называются злом, ибо они воспринимаются таковыми человеком. А раз человек их таковыми воспринимает, значит, он не знает, что зло в нем самом. И если он не знает, что зло в нем самом, он еще не знает Бога, он не прикоснулся к Нему. Он не знает ни себя, ни Бога, поэтому тайну своего сердца не ведает. Он не знает, что он – источник греха, не знает, что он – единственный источник зла.

И в этом смысле великая тьма, которая охватит человечество в конце времен, есть именно эта тьма. Люди будут стенать от бедствий, находящих на вселенную, стенать в беспредельном горе, отчаянии от того, что сделать ничего нельзя, хотя даже с точки зрения Священного Писания все бедствия будут лишь наказанием для того, чтобы человек от скорби обратился к Богу.

В Апокалипсисе есть такой сюжет: в последние времена придут пророки Енох и Илия и будут творить великие знамения, вполне соответствующие по размаху и уровню мощи тем чудесам, которые будет творить антихрист. Но эти чудеса будут только мучить людей – они воспринимают это только как усиление скорби, хотя это Бог протягивает им руку. Но настолько те люди уйдут во тьму, настолько не будут способны видеть в скорбных обстоятельствах Бога, что чем больнее и тяжелее им будет, тем больше будет их ненависть к Богу, а не наоборот.

Через какое-то время у нас будут 2 сюжета, которыми Иоанн Кассиан проиллюстрирует свои слова и замечания.

С нашей точки зрения, времена Иоанна Кассиана удивительные – это золотое время, золотой век христианства. Но уже тогда вполне очевидно проявлялась антихристианская позиция, когда человек начинал видеть в любой скорби зло, а другого, доставляющего ему скорбь, считал злодеем и ненавидел его. Это уже тогда воспринималось как антихристианство, как позиция человека, отступившего от веры, – позиция того, кто потерял благодать Божию. Иоанн Кассиан пишет об этом именно потому, что уже тогда люди впадали в это состояние, в эту как бы прелесть, думая, что человек, причиняющий им скорбь, причиняет им зло, а раз он причиняет им зло, «он есть носитель зла, а раз он носитель зла, я буду его ненавидеть». Таким образом, человек сознательно отступал от Христа и от христианства.

И сейчас это, естественно, проявляется в больших масштабах.

Суть данной проблемы с годами становилась все болезненнее, острее и в конце концов стала просто больным кровоточащим местом на теле человечества и мешала людям не только жить, но мешала категорически принять Церковь.

Неприятие Церкви основывалось на том, что она утверждает отношение к скорби не как к злу, а именно как к трудности, которая посылается нам для чего-то Богом, а потому не есть зло, и любой злой человек есть орудие в руках Божиих. Не случайно люди, встречающие такую позицию, начинали ненавидеть Церковь и уходили из нее, становились не только человеконенавистниками, а богоненавистниками, уходили в революцию, в мятеж, в бунт, в безумие, куда угодно. Например, Иван Карамазов, чьи мысли я сейчас имею перед глазами, сошел с ума, обезумел.

Кто-то совершал убийства (в тех же романах Ф.М. Достоевского), кто-то потом стал совершать революцию. И все эти люди начали с того, что поверили, что любое приходящее извне нечто скорбное есть зло и причиняющий эту скорбь есть злодей. Если он не хочет измениться, я должен его ненавидеть, должен его уничтожить. Уничтожить. Уничтожая такого человека, я мню себя уничтожителем зла. Так совершаются революции, на этом основании они и происходят: как борьба со злом, точнее – как борьба со злодеями. Именно поэтому, естественно, любая революция, любое желание уничтожить злодея заканчивается большим злом в мире, большей кровью, большим насилием, большей жестокостью… Это закономерно.

Но в том-то и беда, что люди, вставшие на этот путь, уже не воспринимают того, о чем свидетельствует Церковь, – они считают, что они заведомо правы, ибо борются со злом.

А в сущности они в этот самый момент и становятся носителями зла, ибо они отделили себя от Бога, они присвоили себе суд, они считают себя мерилом правды, критерием различения добра и зла, они считают себя вправе решать судьбу другого человека, а главное, они отделили себя от Бога. Стало быть, внутри их нет Бога – там смерть, темнота, они становятся носителями зла. Вот о чем говорит Иоанн Кассиан и вот от чего нас предостерегает.

Абзац 183 ставит вопрос: скорби – это не зло, но как их терпеть?

«Как приобрести и сохранить терпение и благодушие? – Истинного терпения и благодушия ни приобрести, ни сохранить нельзя без сердечного смирения. Когда терпение будет исходить из этого источника, тогда для избежания скорби от неприятностей не нужно будет ни запираться в келье, ни укрываться в пустыни. Утверждаясь в глубине души на добродетели смирения, своей родительницы и охранительницы, оно не имеет уже нужды во внешних пособиях. Почему, если по причине какой-либо напраслины мы растревоживаемся, то явно, что в нас не прочно утверждены основы смирения, и здание наше внутреннее при набеге даже маленькой бурьки, подвергается разрушительному потрясению. Не тогда терпение похвально и достойно удивления, когда внутреннее спокойствие хранится, не будучи потрясаемо никакими стрелами врагов, но тогда величественно оно и славно, когда пребывает непоколебимым, во время устремления на него бури искушений. И оно чем, по-видимому, сокрушается и потрясается, тем более укрепляется и тем более изощряется, что, по-видимому, притупляет его. Ибо никому не неведомо, что терпение получило свое имя от перенесения прискорбностей, и потому никто не может быть провозглашаем терпеливым, кроме того, кто все, причиняемое ему, переносит без тревоги. И за это именно не незаслуженно так похваляется он Соломоном: «лучше муж долготерпелив, паче крепкого, удерживаяй же гнев, паче вземлющего град» (Притч. 16, 32)» (то есть долготерпеливый муж лучше храброго, а тот, кто сдерживает гнев, лучше того, кто завоевывает город)…

«Как приобрести и сохранить терпение?» – такой вопрос люди задают очень часто. И ответ на него очевиден. Не значит, что его легко приобрести, но что делать, в принципе очевидно: терпение хранится смирением. Но, с другой стороны, и смирение, мы знаем, приобретается терпением. Такие парадоксы, такие антиномии, такие закольцованные системы часто сводят людей с ума, когда они соприкасаются с какой-то частью святоотеческой письменности, особенно аскетического наследия.

Но представим себе: мы двигаемся на двух ногах. И наше движение происходит так: отрывая одну ногу от земли, мы опираемся на другую, в этом и заключается ходьба – на одной ноге нельзя ходить.

Получается, терпение приводит к смирению. Когда мы терпим, душа наша постепенно смиряется, а смирение по вере помогает приобрести терпение. Когда мы смиряемся, веруя, что эти скорби попущены, посланы Богом, то мы способны их перетерпеть. Или более развернуто: когда мы разумеем по вере, веру нашу воспринимаем разумно, мы знаем, что мы должны терпеть скорби, которые каким-то образом нам посланы. Вера наша нам говорит: раз с нами это произошло, раз эта скорбь нам послана, значит, нам ее послал Бог, – и это помогает нам терпеть. Когда мы понимаем, что мы живем в Божием мире, управляемом Богом, переживание скорбей помогает нам терпеть. А раз мы терпим скорби, то они, естественно, определенным образом нас смиряют.

И когда мы со смирением принимаем свое положение в этом мире, мы понимаем, что мы не хозяева этой жизни, что у нас есть Хозяин, у нас есть Господь, Который счел таким образом нам сегодня оказать Свое внимание, значит, для чего-то это нужно. Когда мы со смирением принимаем Его участие, когда со смирением принимаем нашу ограниченность, нашу грешность, нашу немощь, то это помогает нам терпеть. Таким образом взаимосвязаны терпение и смирение. Поэтому Иоанн Кассиан и пишет о том, что то, что, по идее, должно было терпение сокрушить, его и укрепляет. Скорби восстают, чтобы нас сломать, но, именно претерпевая эти скорби, мы и становимся по-настоящему терпеливыми.

Лет 15 назад я попал с детьми в Царскосельский лицей, для нас там проводили экскурсию. Я к традиционной аскетической литературе привык, но тогда меня поразило, в каких условиях жили там дети: это очень аскетические условия. Там сознательно не было отопления, там сознательно делали так, что все дети спали при открытых форточках – при отсутствии отопления они спали при открытых форточках и зимой, и летом. Были случаи, когда в умывальниках замерзала вода, когда просыпаться было очень холодно. У них и другие разные условия были очень суровые.

Для чего? Это отнюдь никак не связано с аскетической традицией. Это связано с другим. Системой воспитания считалось, что изнеженный ребенок не способен ни к чему.

Там воспитывалась элита, и человеку потом надо будет сражаться, выполнять тяжелые поручения: надо быть тружеником, надо быть способным терпеливо переносить трудности, решение которых неизбежно связано с государственной службой. Поэтому их так воспитывали, и это считалось нормальным. Ювенальной юстиции тогда не было. Но главная мысль: изнеженность воспитывает человека, не способного терпеть.

Оказывается, если серьезно над этим поразмыслить, хуже человека, не выработавшего терпение, трудно себе представить: он же ничего не сможет – он даже на работу ходить не сможет, ведь надо всю жизнь вставать, ходить на работу, переносить какие-то трудности сидячей, стоячей или ходячей жизни, немощи коллег, сварливость или грубость начальства. Для всего этого нужно терпение – и вся жизнь ребенка, а потом взрослого как раз и построена на том, чтобы терпению его научить. И сама христианская жизнь наша напрямую зависит от терпения: В терпении вашем стяжите души ваши.

Смирение в этом смысле как раз становится помощником, чтобы претерпеть: важнейшим инструментом не только спасения человека, но и вообще его социализации. Чтобы он был способен терпеть, важнейшим свойством оказывается смирение, которое сознает себя достойным всего. Смиренный человек знает, что он достоин всего, что с ним происходит: достойное по делам (грехам) моим приемлю.

Смирение всегда покорно Богу и словам Его, поэтому смиренный человек понимает, что Бог навел эту скорбь: значит, надо потерпеть. Бог сказал терпеть, поэтому надо Его слушаться: надо потерпеть. Смирение покорно Богу и сознает, что это Его воля.

Смирение не ждет ничего: смиренный знает, что он всего лишь маленький человек, не ожидает для себя ничего великого и особенного, поэтому умеет радоваться всему. Состояние смирившегося человека очень сильно помогает терпеть.

А терпение как навык души к перенесению скорбей в конце концов приводит к тому, что ради Христа, по доверию к Богу, по доверию к Промыслу Божию претерпевая что-либо, мы получаем благодать. А благодать – это всегда есть Бог в человеке: Бог – это всегда есть припадание к смирению, приобщение к смирению. Поэтому чем больше человек терпит с верой во Христа, тем больше в нем благодати, тем он смиреннее – и тем больше он приобретает навык к терпению.

Записала:
Инна Корепанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475