Священник Константин Корепанов: Единственное, что поможет нам принести плод добродетели, – это смирение

Продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана. Напомню, мы остановились на 142-м абзаце: «Мы должны всегда возносить благодарение Богу не только за то, что Он создал нас разумными, одарил способностью свободного произволения, даровал благодать Крещения, дал в помощь ведение закона, но и за то, что Он подает нам каждодневным Своим о нас промышлением, именно: освобождает от наветов вражеских, содействует нам преодолевать плотские страсти, покрывает нас без ведома нашего от опасностей, ограждает от впадения в грех, помогает нам и просвещает в познании и уразумении требований закона Его, тайно вдыхает сокрушение о нерадении и прегрешениях наших, спасительно исправляет нас, удостаивая особенного присещения, иногда даже против воли влечет нас ко спасению. Наконец, самое свободное произволение наше, более склонное к страстям, направляет к лучшему душеполезному действованию, и обращает на путь добродетели присещением Своего воздействия на него».

Добавить к этому слову нечего. Благодарность – действие, само собой разумеющееся, если человек ощущает в себе все, что описано Иоанном Кассианом. Если человек чувствует, что все вокруг пронизано заботой Бога, то благодарить для него естественно. Совершенно не случайно святой Иоанн Златоуст сказал по этому поводу: «Вера есть удел душ благодарных».

Но чтобы принести благодарение, человеку необходимо смирение. Без смирения человек просто не видит никакой заботы Бога о себе. Он видит чудесную заботу Бога о себе именно тогда, когда смиряется в посылаемых Богом обстоятельствах и принимает их. Если человек не смиряется и злится на окружающие его обстоятельства, то он не может увидеть в этом Бога. Его вера рассыпается, потому что он не верит в то, что Бог действительно присутствует рядом с ним.

Кроме всего прочего, смирение предполагает, что все происходящее есть действие Божественной благодати: не я сам это делаю, а благодать, которая со мной.

Хорошие, благодатные, добрые и правильные действия, которые я произвожу, – это действия Божественной благодати или я это делаю сам? Если я думаю, что делаю все сам, то и благодарить мне Бога не за что. Тогда и веры никакой нет: она мне не нужна. А если, несмотря на всю свою худость, негожесть и неспособность, я все-таки делаю добро, то очевидно, что это делаю не я, а благодать, которая со мной. Мысль, делаю я сам или во мне действует благодать, становится демаркационной линией между человеком смиряющимся и человеком гордым.

Действительно, человек постепенно должен осознать, что все фундаментальные вещи, необходимые для спасения, – дар Божий. Здесь перечисляется неполный перечень благодатных даров, благодаря которым мы живы. Сама вера – дар Божий.

Все это не должно стать привычкой для человека. Он никогда не должен переставать благодарить Бога за то, что Он призвал его, обыкновенного и грешного, и даровал ему веру. За одно только это благодарность никогда не должна в нас закончиться.

Дав веру, Бог дает и понимание веры. Как много людей, которые имеют веру, но совершенно не понимают, чего она от них требует… Если же человек сознает, что понимает веру именно так, как написано об этом в Евангелии, то его сердце преисполняется благодарностью за то, что Бог дал и познание, и разумение этой самой веры. Кроме того, Он дает человеку способность не только понимать, но и исполнять написанное: у человека появляется возможность жить по вере, исполнять то, что он понимает и считает правильным. Три важнейших элемента христианской жизни: сама вера, понимание веры и способность жить в соответствии с пониманием. Все это – действие благодати. И, как говорит преподобный Иоанн Кассиан в этом отрывке, каждый день Бог защищает нас от злых людей и бесовских козней, которые могли бы нам повредить и разрушить нормальное течение нашей жизни. Избежать этого нам помогает благодать Божия, Промысл Божий.

Человек, разумеющий что-либо в мире Божественного присутствия, должен совершенно отчетливо чувствовать, переживать и понимать, что все в нем есть действие благодати Божией. Человек начинает благодарить Бога просто за то, что открыл глаза и видит заботу Божию о себе в луче солнца, в тепле, в котором он просыпается, в постели, где спит, в крыше над головой, которая у него есть, в здоровье, позволяющем встать с кровати и двигаться. Все это условия для возрастания в вере, условия, чтобы непрестанно благодарить Бога, даже если больше ничего нет.

Мы не видим большего, потому что никак не благодарим Бога за то, что у нас уже есть.

Если человек смиряется и понимает, что в жизни все делает не он сам, а благодать, то постепенно благодарение становится все больше и больше, а вера все сильнее и сильнее. Если же он, напротив, с каждым разом все меньше замечает благодеяния Божии, если его деятельность превращается в постоянный ропот, недовольство, критику и осуждение, то постепенно умаляется и вера, превращаясь в некий мировоззренческий концепт, а не в предстояние Живому Богу. Конечно, это разрушает нормальное бытие верующего человека.

150-й абзац: «Эта плотская гордость вот в каких действиях проявляется: в говорении ее бывает крикливость, в молчании – досадливость, при веселости громкий, разливающийся смех, в печали – бессмысленная пасмурность, при отвечании колкость, в речи легкость, слова как попало вырывающиеся без всякого участия сердца. Она не знает терпения, чужда любви, смела в нанесении оскорблений, малодушна – в перенесении их, тяжела на послушание, если не предваряет его ее собственное желание и воля, на увещания непреклонна, к отречению от своих волений не способна, к подчинению чужим крайне упорна, всегда усиливается поставить на своем решении, уступить же другому никогда согласна не бывает; и таким образом бывает, что, сделавшись неспособною принимать спасительные советы, она более верит своему мнению, чем рассуждению старцев».

Это яркий пример проявления гордыни в жизни обыкновенного человека. Но вряд ли кто из ныне живущих христиан весь этот перечень соотносит с гордостью: нет понимания того, что перечисленное в этом списке может быть ее признаком.

Например, «в молчании – досадливость»: когда мы молчим, нам бывает досадно, что все вокруг ходят, разговаривают, суетятся, мельтешат и ведут себя слишком громко. Когда что-то спрашивают, то нам кажется, что все кругом сознательно пристают со своими вопросами, нас мучает досада. В таком молчании нет радости: я расстроен тем, что живу, такой молчаливый, рядом с шумными, непоседливыми и крикливыми людьми. Это гордыня, и суть ее такова: «Я не такой, как все, мне мешают жить так, как я хочу».

Однако человек не так воспринимает свое досадливое молчание. Он внутренне говорит себе: «Они ведут себя неправильно, невоздержанно, не по-человечески. Они как сороки суетятся и мечутся – они бессмысленные и глупые люди. И как мне не досадовать на то, что они рядом со мной живут? Хожу и скорблю, что они такие пустые, глупые и несчастные люди». Мне кажется, что это вовсе даже и не гордыня, а подвиг, почти добродетель: я почти подвижник, почти как Ной – и живу среди развращенного и строптивого народа. Мне кажется, что я похож на Христа, Который говорит: О, род неверный и развращенный! доколе буду с вами и буду терпеть вас? Мы соотносим себя именно с этими словами.

Или другой пример. Колкость при ответе – когда меня спрашивают о чем-то, я отвечаю так, чтобы уколоть: «Не понимаешь, что ли? Тебя не учили этому? Ты разве об этом не читал? Ты совсем не знаешь ничего? Ты где был, когда об этом говорили? Неужели ты не знаешь, как написано в Евангелии?». Мы стараемся укорить человека – показать ему, что он неуклюжий, никчемный, ничего не знающий и что нам приходится тратить свое драгоценное время на то, чтобы дать ему ответ, хотя он мог бы и сам до него додуматься.

Это гордыня: мы превозносимся над человеком, нам хочется его задеть, унизить, нам хочется потщеславиться, повеличаться над его унижением, незнанием и никчемностью.

Мы же считаем это правдой: «Разве ты не мог это услышать, прочитать, посмотреть, узнать?». И эту правду мы сочетаем с остроумием, думая: «Ну да, уколол человека. Но я же правду сказал. Если он глупый неуч и лентяй, я так ему и говорю. Я лицемерить должен, что ли?». Опять получается подвиг: я еще и не лицемер – я правду-матку режу. Ну, неприятно ему, а кому приятно? Естественно, не должно быть приятно. Вот я правду и произнес. Собственную грешность я готов исповедовать, но ничто не помешает мне уколоть другого человека.

Или, например, говорится о словах без сердца. Это случается, когда мы говорим без чувства, без любви, без молитвы, рассуждая о вещах праздных, ничего не стоящих или очень жестко говоря о болезненных вещах. Всякий раз мы оправдываем себя, что все это сентиментальность и чувствительность. Мы задаем вопрос: «Почему я должен жалеть? Ведь Страшный Суд никого не жалеет, а говорит правду. Ведь если я скажу человеку правду прежде Страшного Суда, то будет только лучше: у него появится шанс исправиться и покаяться».

Человек, говорящий и думающий так, опять считает себя героем потому, что делает что-то, что повелено. На самом деле он далек от смирения и весь заражен гордостью. Очень часто мы не соотносим с гордыней те поступки, которые с ней соотносит преподобный Иоанн Кассиан.

У преподобного Иоанна Кассиана в 149-м слове есть небольшая иллюстрация: «Слышал я, что один из юных иноков, когда Авва укорял его, зачем он, оставив смирение, которое являл несколько времени по отречении от мира, начал надмеваться дьявольской гордостью, с крайним высокомерием ответил ему: разве я для того несколько времени смирял себя, чтобы навсегда быть подчиненным? При этом столь необузданном и преступном ответе, старец так остолбенел от изумления, что речь его порвалась, как будто он услышал такие слова не от человека, а от самого древнего люцифера, и он ни одного звука не мог испустить из уст своих против такой дерзости, а только одни испускал из сердца воздыхания и стенания, молча повторяя в уме сказанное о Спасителе нашем: иже во образе Божии сый... смирил Себе, послушлив быв не на время (как говорит этот, одержимый дьявольским духом надмения), но даже до смерти» (Флп. 2, 6–8)».

С гордыней, которая показана в небольшом 149-м слове, все становится лишним, никуда не годным, все отравлено и все разрушается: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Пока гордыня действует в человеке, невозможно чего-либо добиться.

Сюжет, показанный в 149-м абзаце, очень часто бывает в нашей жизни, когда человек спрашивает: «Почему я должен терпеть, почему я должен смиряться, когда он не прав?». Возмущенное «почему» восстает против кого угодно – против супруга, начальствующих, учительствующих, государственной власти, церковной власти, Патриарха. Человеком движет желание возмущаться – он уверен, что его возмущение правильно и что так и нужно себя вести.

Слыша слова о священноначалии, о своих собственных начальниках, о супругах, просто диву даешься… В этот момент ты готов вместе с Иоанном Кассианом с такой же болью воскликнуть, будто ты не с человеком и тем более не с христианином разговариваешь, будто на тебя повеяло холодом несусветной гордыни. Вот до чего в конце концов доходит гордость.

153-й абзац: «Почему воин Христов, который, законно подвизаясь подвигом духовным, желает быть увенчанным от Господа, должен всячески постараться истребить и этого лютейшего зверя, как поглотителя всех добродетелей, будучи уверен, что пока он будет в его сердце, то ему не только нельзя будет освободиться от всех страстей, но что если возымеет он сколько-нибудь добродетели, и та погибнет от его яда (от яда гордости)»…

Человек не может с гордостью достигнуть каких-то плодов – даже плоды, которые у него уже были до того, как в нем развилась гордость, становятся никчемными и разрушаются. Гордость – область смерти: она разрушает все, к чему человек прикасается и чего он добивается, она отравляет недра его души, сами источники. Гордость губит все – ничего так не должен бояться разумный человек, как гордости.

Преподобный Иоанн Кассиан продолжает: «Ибо в душе нашей никак не может быть воздвигаемо здание добродетелей, если наперед в сердце нашем не будут положены основы истинного смирения, которое будучи наипрочнейше сложено, только одно и сильно сдерживать до верха возведенное здание совершенства и любви. Для сего надлежит нам, во-первых, пред братиями нашими с искренним расположением изъявлять истинное смирение, ничем не позволяя себе опечалить их, или оскорбить, – чего никак не можем мы исполнить, если по любви ко Христу не будет в нас глубоко укоренено истинное от всего отречение, состоящее в полном обнажении себя от всякого стяжания…».

Если мы имеем гордость, то единственное, что поможет нам принести плод добродетели, – это смирение. Именно на сокрушение гордыни и стяжание смирения и направлена в первую очередь духовная деятельность человека: все остальные поверхностные меры ничего не дадут, если не будет сокрушена гордыня и человек не навыкнет к смирению.

Записала:
Инна Корепанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475