Священник Константин Корепанов: О борьбе с духом гордости

Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана. Он говорит о борьбе с гордыней, с духом гордости: 8-я, и последняя, брань предлежит нам с духом гордости. Страсть эта, хотя в порядке изображения борения со страстями полагается последнею, но по началу и времени есть первая. Это самый свирепый и самый неукротимый зверь, нападающий особенно на совершенных и с лютым грызением пожирающий их, когда они достигают почти уже самой вершины добродетелей.

Беда у гордости та же, что у тщеславия, только глубже: собственно, само тщеславие есть проявление гордыни. (И об этом говорит Иоанн Кассиан: хотя о ней говорят напоследок, но на самом деле все страсти связаны только с ней – она есть единый их корень.) А почему он говорит о ней напоследок?

Он не знал людей ни XX, ни XIX, ни XXI века: он был бы немало потрясен, удивлен и изумлен, до какого состояния могут дойти люди.

В XXI веке страсть гордости мучает не только людей совершенных и достигших некоего успеха, в том числе духовного. В наше время страсть гордости явно и вполне ярким, всем понятным способом действует даже на тех, кто ничего не достиг и достигать не собирается.

Если раньше гордился человек действительно что-либо умеющий, то нынче гордится человек, не умеющий ничего. Мудреное ли дело гордиться тем, что ты воскрешаешь мертвых? Но феномен нашего века – считать, что ты достоин всякого уважения и почитания, когда ты не можешь молиться, поститься, не хочешь что-либо делать и не собираешься хоть сколько-нибудь становиться праведным человеком.

Конечно, в этом смысле страсть гордости есть не только удел совершенных, а самый сильный, самый могучий, самый страшный, а порой и всепожирающий бес каждого человека.

Обратимся еще к 131-му абзацу: «Воин Христов, желающий законно подвизаться истинным духовным подвигом, всеми мерами должен стараться победить этого многообразного и разновидного зверя. И, во-первых, мы можем избежать самой встречи с этою многочастною, отовсюду против нас готовою выбежать непотребностью, если, содержа в мысли оное Давидское изречение: «Господь рассыпа кости человекоугодников» (Пс. 52, 6), ничего не будем дозволять себе делать или предпринимать с тщеславным намерением стяжать суетную славу. Потом сделанное с добрым начинанием надобно нам усиливать и сохранить с подобным же – добрым блюдением, чтоб после того не прокралась болезнь тщеславия и не опустошила плодов всех трудов наших. Также что в поведении братий не принято в общий обычай и не делается всеми, то со всем старанием надо отклонять как дело хвастливое, и того, что может сделать нас заметными среди других, и что, поелику мы одни то делаем, может стяжать нам славу у людей, всячески избегать. Этими себя выказываниями наипаче и обнаружится, что к нам пристала смертельная зараза тщеславия: чего однако мы могли бы избежать, если бы содержали в мысли, что не только совсем потеряем плод трудов наших, какие подымаем с тщеславным намерением, но и виновными сделаемся в большем преступлении и, как святотатцы, должны будем понести вечные муки; так как к оскорблению Бога восхотели для людей делать дело, которое должны были делать для Него, и чрез то людей предпочли Богу, и славу мира – славе Божией, – как обличит нас тогда ведущий сокровенная Бог».

Слова Господь рассыпа кости человекоугодников, по мысли Иоанна Кассиана, убеждают нас, что любое дело, предпринимаемое с тщеславием, то есть для славы человеческой, не имеет никакого значения перед Богом. Мы внутренне считаем: «Ну делаю я это для тщеславия – и что? Все равно же делаю. Уже хорошо. Бог меня за это наградит. Да и куда я денусь от тщеславия?». Иоанн Кассиан же, опираясь на слова Псалтири, говорит, что хорошее дело, сделанное ради славы человеческой, ничего не стоит и не имеет совершенно никакого значения: тот, кто делает дело ради людей, по страху человеческому и ради славы человеческой, потеряет свою награду и не сможет войти в Царство Божие.

Кроме всего прочего, в этом абзаце содержится указание на вопрос, который часто беспокоит людей: как делать правильно? Хотя самое это беспокойство уже говорит, что тщеславие человеку не чуждо. «Вот никто не кланяется, а я хочу. Например, во время Евхаристического канона все встают на колени. Я тоже встаю на колени. В храме не встают на колени, а я привык так делать. Можно мне или нет?», – или другие подобные вопросы: «Когда креститься? Как подходить к Чаше? Как целовать иконы? Мы привыкли так, а в этом храме – по-другому».

Внимательный к себе человек начинает замечать, что мысли, как правильно, а как – нет, лишают его молитвенного мира. Пришел человек и молится, пребывает в молитве, молитвенно участвует в богослужении. Вышел, например, батюшка и причащает всех без использования спиртового раствора, салфеток и прочего: как причащали до этого, так и причащает. И человек думает: «А правильно это или неправильно? Вроде у нас в храме так делают, с салфетками, спиртом и кипятком, а тут по-другому. А как правильно?». Человек хотел и причащаться. Ему сейчас к Богу подходить, ему причащаться надо, а у него смущение – он пытается понять: как лучше? Внимательный к себе человек начинает замечать, что сомнение, правильно он что-то делает или неправильно, украло у него молитву.

Другой пример. Вошла некая женщина на Литургию. Хор запел «Достойно есть» (или задостойник, если это двунадесятый праздник), и женщина встает на колени. А у нас мысль: «Сейчас не положено стоять на коленях. И другая мысль: а может, она права? Вроде видно, что женщина молитвенная». Эти мысли крадут у нас молитву. Вместо того чтобы пребывать в Боге, мы думаем о том, как правильно или неправильно.

Чтобы не мучиться этим вопросом, Иоанн Кассиан предлагает нам делать так, как делают все, или так, как делает большинство в храме, чтобы не привлекать к себе внимания, не выпячивать свою особенность и непохожесть на других; имеются в виду не общие вера и поведение, а традиции, ритуал и привычные схемы, которые приняты в том храме, в который мы пришли. Народ русский, пытаясь все отмечать маркерами своих пословиц, сказал: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят» – пришел в храм и делай как все: тебе же будет спокойнее и лучше.

В этом абзаце Иоанн Кассиан говорит: чтобы побороть и преодолеть тщеславие, чтобы наступить на песню собственной гордыни, человеку необходимо научиться ничего не делать по страсти человекоугодия, то есть преследуя следующие цели: выделить себя, быть замеченным, снискать себе уважение или славу, стать чем-то значительным в той среде или в том коллективе, где находишься.

Как это ни покажется для некоторых неподъемным, это сделать на самом деле несложно. Нужно только научиться, чтобы око ума было всегда обращено в сердце, внутрь.

Всегда следует наблюдать за своим сердцем и спрашивать себя: для чего я хочу это сделать?

Если мы научились этому делу, то в сердце все как на ладони: ясно, чего ради мы собираемся делать тот или иной поступок. Большинство людей не привыкли вниманием быть внутри сердца и тем более различать чистоту и искренность его движений. Человек, умеющий оком ума стоять в своем сердце, знает, откуда берутся движения, которые приводят к тем или иным поступкам. Он не дает себя обманывать, он совершенно четко знает, по какому мотиву, по какой причине он сейчас сделал то, что сделал. На самом деле ничего невозможного и непонятного здесь нет, если ум привык стоять в сердце, быть в нем, контролировать его.

Например, мы находимся в некоем сообществе или коллективе. Это может быть собрание общины, трудовой коллектив на работе или на корпоративе. Кто-то что-то говорит. И меня так и подмывает сказать, что он говорит не то, что, по моему мнению, должен говорить. Почему? Что меня подмывает сказать слово? Что меня толкает на то, чтобы я его сказал? Я чувствую, что слово просто рвется из сердца. Меня уже начинает трясти, у меня трясутся руки. Все должны услышать и понять, что этот человек говорит совершенно неправильно. На самом деле я хочу сказать это ради тщеславия, я хочу сказать это ради себя самого. Само это кипение слова внутри сердца – ясный показатель, что мной движет страсть.

Если бы я не был движим страстью, а действительно бы знал, что человек говорит неправильно, а у меня есть что возразить, то я бы, во-первых, дождался, когда человек договорит, дослушал бы его, а во-вторых, подождал бы, когда мне предоставят слово – когда меня спросят. Тогда бы я мог утверждать, что внутри меня не тщеславие, а действие мудрости. Я же не могу ждать даже пока человек закончит свою речь, а перебиваю его.

Перебивание другого, неспособность дослушать другого ясно говорят, что человек движим тщеславием: он говорит это не ради того, чтобы добраться до истины (хотя, разумеется, ему так кажется), а ради тщеславия, ради себя самого. Человек невнимательный обычно этого даже не замечает. Но вот это бурление слова внутри – яркий показатель, маркер того, что он движим тщеславием.

Вот человек вдруг начал говорить несдержанно: ему не предоставляли слова, его никто не просил высказаться, а он, не дослушав, что скажут другие, сразу возмущенно начал говорить. Если послушают то, что он сказал (что редко бывает), все изумятся тому, что он так пламенно говорит – у него будет эйфория, восторг, торжество, и медные трубы будут трубить ему со всех сторон: «Вот видишь, какой ты! Вот видишь! А этот болван священник говорил «молчи, молчи!». Вот, я сказал, и все люди сразу поверили, изменились и узнали, в чем истина. Всегда теперь буду говорить, раз мое сердце кипит: ведь оно кипит правдой Божьей, жаждой истины. Всегда буду говорить!» – ну и говорит все больше. Если он говорит успешно, то все более и более трубы трубят, пока не протрубят ему вечный покой.

Но чаще бывает, что его, слава Богу, не послушали. Когда ему возразили, на него накричали, все его очно или заочно забанили, он вдруг испытывает горечь и досаду. У него на душе тяжело, там грязь, печаль и раздражение: «Ой, не так сказал. Ой, не надо было говорить. Зачем все это затеял!?». Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

Все это от того, что дело, которое мы делаем по тщеславию (с целью показать себя), всегда заканчивается плохо, независимо от того, какой эффект оно произвело в людях.

Можно сказать и более рельефно. Так, некоему человеку нужна моя помощь. Я ему помогу – и пусть все увидят, что я тоже способен помогать людям. Возьму, например, и буду заботиться об этом инвалиде, чтобы доказать себе и другим, что я могу. Я делаю это, чтобы явить какой-то подвиг, чтобы и меня тоже приняли в Царство Божье, так как я позаботился об инвалиде. Усердная, хорошая забота приводит к тому, что действительно инвалид живет хорошо, у него все есть, он доволен, он меня благодарит. Я радуюсь тому, что взялся за это дело, у меня все хорошо, я доволен, я счастлив. Он счастлив, я счастлив, чего еще надо-то?

Но важно, что у тебя внутри. Если внутри радость и эйфория от того, что у тебя все получилось, значит, это тщеславие, и будет большая горечь, ведь за взлетом непременно следует падение. Даже хорошо, если оно произойдет, ведь если его не будет, то человек возомнит, что он правильнее и лучше других: «Ты не можешь, потому что не умеешь, а вот у меня все получилось! Я смог! У меня получится!».

Мы привыкли оценивать дела, которые мы совершаем, просто по тому, что они успешны. Но человек Божий, Священное Писание и Бог оценивают дела не по тому, насколько они успешны, а по тому, насколько они приводят человека к плодам духа, из которых главные – любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание, а вовсе не радость от достигнутого успеха.

Если человек желает кому-то помочь, если помощь нетрудная, если все нравится и тому, кто заботится, и тому, о ком заботятся, то кажется, что все хорошо.

Но в мире Божием бывает не так. Вдруг появляется кто-то другой – например, больной человек или инвалид, о котором мы заботимся, вдруг находит девушку, и она отталкивает нас от него, начинает заботиться о нем сама. А нам обидно, нам завидно, мы печальны: «Ведь я о нем должен заботиться». А Бог решил, что она о нем позаботится лучше. «Да что Он знает, этот Бог? Да что знает эта женщина? Это я о нем заботился, только со мной ему было хорошо».

Зависть, обида и печаль ясно показывают, что мы делали это по тщеславию. Бог потому и забрал у нас этого человека и отдал его другому, чтобы мы не превозносились, чтобы отучить нас от этого и отлучить от того, что мы сделали идолом, ибо тщеславие и идолопоклонство, идолотворчество – вещи, находящиеся очень близко друг к другу.

Записала:
Инна Корепанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475