Игумен Лука (Степанов): Наша вера – не только вера плача в сокрушении и самоукорении, но и вера помилования

Телезрители присылают вопросы постоянно – и даже прямо сейчас. Первый вопрос: «Все время каюсь по книжечке „В помощь кающимся“. Мне стыдно в одном и том же каяться и кажется, что мы, христиане, батюшкам уже надоели. Они эту книжечку по нашим грехам знают наизусть. Как каяться теперь?».

– Тут надо обратиться к нашему духовному учителю святителю Феофану, который за свою жизнь и за время затвора настолько много оставил добрых наставлений о молитве и покаянии, что нам черпать и не исчерпать этих глубин премудрости, – но они очень практичные.

Итак, об Исповеди. Исповедь – не перечисление тех общих страстей, которые излагаются в этой замечательной книжечке, наводящей нас на правильные мысли о своей греховности, о разнообразии грехов.

Не называние самих страстей является личной Исповедью. По определению святителя Феофана, называть нужно факты проявления страстей, а они, согласитесь, очень разнообразны. И каждый новый день, к сожалению, приносит нам новые…

Есть чудесное средство перейти от формального покаяния к настоящей Исповеди, когда будут прощаться после разрешительной молитвы священника сами факты проявления страстей: это более стыдно, требует большей подготовки – сесть вечерком, накануне Божественной литургии, с листком бумаги и записать эти факты. Феофан Затворник приводит пример без излишних подробностей, но ясно: «Сестра попросила помочь, я по лености отказалась, еще с раздражением ответила, потом раскаялась». Или «увидела в метро лицо привлекательного человека, долго этот образ как-то приходил на сердце, доставляя беспокойство, насилу отделалась». Факт? Факт...

Такой совет как раз вам и будет выручкой.

Вопрос телезрительницы из Нижегородской области: «Недавно прочитала в духовной литературе такую мысль: „Творя милостыню, делаешь Бога должником“. Согласны ли Вы с таким высказыванием? Ведь, с одной стороны, дела добра должны бы делаться бескорыстно, а с другой стороны – положа руку на сердце: наверное, большинству из нас хочется получить что-то взамен. Как правильно?».

– Тут никакого недоразумения нет. Мы не действуем хищнически и как хапуги, творя милостыню и думая: «Ну, я за это отыграюсь, я еще от Господа много потребую милости за мою милость». Дело в том, что у Господа нет другой заботы, как говорит святитель Феофан, лишь бы миловать да миловать – лишь бы дали мы Ему для этого какую-нибудь зацепку. Просит Он нас быть милостивыми к ближним, чтобы иметь возможность быть милостивым к нам. И эта закономерность не нами придумана из корыстных соображений, а Им установлена для нас, чтобы не лишиться необходимой нам милости Божией. Так что эта милостыня, Богом нам подаваемая, и ее испрашивание – дело нашей жизни по преимуществу.

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного» – это дыхание христианского сердца. Не надо стесняться, что мы во всем должники пред Господом и во всем ожидаем с протянутой рукой Его благостыни, поскольку это угодно Самому Господу: именно это делает нас не совсем безнадежными для Царства Небесного.

Милость нужно просто творить – не нужно думать, что сейчас ты сделал что-то хорошее и тебе за это воздастся…

– Творение милости имеет некоторые корни. Корнем добродетели является правая вера: когда человек право взирает на источник благости, тогда его дела становятся светлыми, посвященными Богу. Если моя мотивация – слава Божия, которую я ищу, тогда и дела становятся подлинно добродетельными.

Так что здесь естественная связь, которую мы как раз изу-чаем еще на 1-м курсе: взаимоотношение веры и добрых дел. С одной стороны, вера без дел мертва, а с другой стороны, не от дел спасаемся мы, говорит апостол Павел, но верой Христовой, ибо от дел наши предки не оправдались, говорит он, указывая на иудеев. А здесь все-таки точное понимание состоит именно в том, что правильно устроенное сердце, в соответствии с Божественным Откровением о Пресвятой Троице, верующее в Того, в Кого действительно подобает веровать, исполняется и тех светлых мотивов, по которым совершаемые дела уже бывают поистине добры.

Часто мы говорим об Исповеди – и сейчас затронули эту тему: разные священники по-разному говорят в книгах, телевизионных передачах, личных беседах. Если на Исповеди не называть набор грехов, что вросли в нас (например, отсутствие молитвы, нарушение поста и так далее, то есть повседневные), а называть какую-то реальную, очень глобальную проблему, обсуждать ее, а потом священник читает разрешительную молитву – можно ли так делать?

– Все-таки то, как вы это сформулировали, больше тяготеет к какой-то философской или душевной беседе, которая должна помочь человеку в чем-то разобраться.

Бывают, конечно, элементы такого, но все-таки к Исповеди надо относиться так, как Господь ее нам представил: открываешь свои согрешения перед личностью священника, помня о Личности Бога, прощающего грехи, в которых мы исповедуемся. Поэтому перевести область Исповеди в какие-то собеседования – не совсем плодотворно: это меньше, чем то, что подлинно дается при таинстве Покаяния в результате называния своих грехов. Поэтому надо потихонечку тренироваться, приобретать навык формулировать то, что составляет греховные язвы души.

Конечно, многие отцы (современные и древние) советуют записывать какие-то смущения, возникшие по жизни. У меня тоже была такая практика, когда я еще жил в миру и старался чаще видеться с духовником, составлял каждый вечер в блокнотике небольшую «хартию», как говорил батюшка, и в день, когда приходил на Исповедь, сдавал эти результаты самонаблюдения за минувшие дни. Это довольно неплохой, более-менее тщательный подход к своей внутренней жизни, но результатом этого периода стало желание уже в обители пребывать в непрестанном богослужебном суточном круге и исповедоваться уже ежедневно.

Здесь можно уйти в некую крайность: взирая на прошлую жизнь, докатиться до самоедства, самоукорения вследствие уныния? Телезритель спрашивает, как избавиться от этой памяти и самоедства за прошлые ошибки?

– Силуан Афонский, когда был еще Семеном и в деревне заметным парнем, рассказывал, уже будучи старцем, такое воспоминание об этих своих временах. Один из деревенских ребят убил человека, отсидел в тюрьме, вернулся и как-то на общем празднике играл на гармошке и был вполне спокоен и счастлив. Семен подошел к нему и осторожно, с надеждой, что будет правильно понят, спросил: «Я вижу, что ты мирен сердцем, ты играешь на гармошке, ты весел. У тебя же было такое событие в жизни – как ты теперь это совмещаешь?». Тот понял вопрос и ничуть не обиделся, а ответил будущему великому святому: «Знаешь, я много молился Богу, и Бог простил мне этот грех». Его сердце получило некоторое извещение о помиловании, которое происходит от Господа тогда, когда сокрушение подлинное, искреннее и действительно призывающее, привлекающее обильную Божию милость и благодать.

Наша вера – не только вера плача в сокрушении и самоукорении, а вера помилования. И святитель Феофан советует помилование в большей степени иметь перед своими глазами, чем грехи, в коих мы призваны себя непрестанно укорять. Удельный вес милости Божией, которую он осознает, несравненно больше в душе человека, чем тех грехов, которые, как песок морской, многочисленными крупицами в море милости Божией без остатка низвергаются и там пропадают.

Вопрос: «Я военнослужащий. Подскажите, как избавиться от ложного стыда? Например, перекрестить себя и пищу прилюдно в караульном помещении или столовой во время приема пищи».

– Не думаю, что будет делом исповедничества привлекать к себе общее внимание, вызывать дискуссии насчет своего религиозного опыта. Достаточно перекрестить пищу незаметно для других. Кто-то из опытных батюшек советовал даже дуновением крестить пищу, как сам священник пользуется этим крестом в виде дуновения во время чина оглашения. И это будет правильно.

Помолиться внимательно можно в соседнем с караульным помещении, и это не будет вероотступничеством или стеснением по поводу своей веры: Господь взирает на ваше сердце, на вашу молитву и совсем не призывает внешние религиозные жесты производить при людях, не имеющих к этому отношения, чтобы мы не потеряли мирное состояние и людей не ввергли в недоумения.

Другое бывает, если это такие проявления нашей веры: крестик у сердца, почтение к храму Божию. Куда в увольнение пошли все военнослужащие срочной службы? Все в кинотеатр, а ты в храм. Конечно, если для кого-то это становится очевидным, может, послужит и на пользу – глядишь, кто-то за вами и увяжется с пользой для своей души. Так что здесь надо относиться с рассуждением к различным обстоятельствам, но общий порядок: не привлекать к себе внимания людей своими специфическими для них повадками, особенностями – это дело благоразумия.

Батюшка, а разве нужно этого стыдиться? Уже на 30 лет мы отошли от советской действительности. Вроде как наша страна многонациональная, многоконфессиональная, мусульмане служат и молятся. Мы же вроде никого не ущемляем, почему мы должны стесняться? «Я православный» – что же здесь такого? Понятно, что есть искушения.

– Если кто-то в простоте так и живет (отношения и взгляды других для него не имеют никакого значения), то пусть и живет. Но если у человека очевидна неловкость в связи с тем, что приходится без всякой особой необходимости привлекать к себе внимание своей религиозной жизнью, то в этом есть некоторая неосновательность и неразумие.

Это же не требование богоборческих властей в отречении или принесении жертвы идолам. Это просто разумный выбор поведения с предположением: что говоришь, кому говоришь, когда говоришь, какие от этого последствия. Если это привносит в жизнь окружающих смятение, то не проще ли быть сдержаннее?

Может, иногда лучше проявить мудрость, не искушать кого-то, быть проще?

– Не нужно действовать вызывающе. Одна из болезней неофитства, новообращенных: вызывающее поведение среди своих домашних, декларация строгого поста, своих молитвенных правил. Почему потом душа неспокойна? В таком поведении очень часто нет милости к своим ближним: они огорчаются, раздражаются, смущаются. Нет чтобы их поберечь и свой путь восхождения, начатый в Церкви, совершать потихонечку, в глубине сердца молясь за своих пока еще непросвещенных близких.

Вопрос телезрительницы: «У меня вопрос по Исповеди. Я совершила грех. Дома я перед Господом каюсь, плачу, потом мне еще надо пойти в храм и там покаяться. И у меня возникает дисбаланс: там я каюсь не перед Богом, а перед батюшкой, перед человеком – перед Богом я дома покаялась. И, если честно, если бы было рядом много храмов (я живу в поселке городского типа), я бы сходила к другим батюшкам. Почему я должна стыдиться перед человеком?».

– Понятна линия размышления. Благодарим вас за вопрос. Мы можем сами в себе раскаиваться, сознавая, что Бог Сердцеведец видит наше сердечное сокрушение, но мы не можем сами себя простить. Не нами и не батюшками придумано, а Богом установлено откровение грехов в присутствии священника. Эта власть была дана апостолам: в Полноте получила Церковь (а также священники при Пятидесятнице – схождении Духа Святого на апостолов) власть вязать и решить грехи человеческие. Потому священник, становясь свидетелем вашего раскаяния перед Богом, свидетельствует вам о прощении ваших грехов. Он читает разрешительную молитву, накладывая на вашу голову епитрахиль, как бы формально, со стороны, на свою шею принимая то, что услышал от вас. Но на самом деле никакая священническая шея не выдержит тех грехов, которые исповедуют прихожане: это только образ.

Сам Бог на Кресте, проливший Свою Божественную кровь, наш Спаситель и имеет власть прощать грехи: священник установлен Им как свидетель прощения, которое вы получаете от Господа вследствие своей Исповеди.

Так что никаким образом домашнее раскаяние не может заменить Исповедь, но является для нее важнейшим приготовлением.

Следующий вопрос: «Когда начинаю со своими друзьями говорить о Православной вере, они начинают шутить над этим. Из-за этого меня охватывает сильная злость, которую мне очень трудно побороть. Что мне делать?».

– Почитайте преподобного Исаака Сирина «Слова подвижнические» – там есть чудные, простые, ясные анализы вашей ситуации: «Ты сердишься на ближнего? Из-за чего ты сердишься? Из-за того, что он не такой праведник, как ты? А где же твоя праведность, если ты не любишь брата своего и гневаешься на него?». И он же говорит, что никто не раздражится на ближнего, прежде чем не превознесется над ним. Вы сами прекрасно описываете свое состояние: «Я злюсь на них».

Где же наша вера? Где наше христианское достоинство, если Христос увещевает нас и в Своем образе показывает, как являть милость ко всякому человеку? Мы с вами идем иным путем, не Христовым: проповедуя Христа, действуем не в христианском духе – апостол Павел не в шутку говорит: кто духа Христова не имеет, тот и не Его, хотя на словах может ратовать за Христа и, воодушевившись революционным духом, стремиться под салютом всех вождей «железной рукой загнать человечество к счастью» (в данном случае – отдельно взятого за шиворот товарища): научить его любить Бога и заповеди Его чтить.

Но согласитесь, что сами, теряя присутствие духа, мы можем даже языческой пословицей быть вразумлены: «Ты сердишься, Юпитер, значит, ты не прав».

Следующий вопрос: «Читаю молитвы или Псалтирь, но у меня в голове посторонние мысли: не могу молиться, думаю совершенно о другом. Подскажите, как молиться правильно?».

– Святитель Феофан – удивительный учитель молитвы. Откройте в интернете его поучения: они есть на «Азбуке веры» – чудном портале.

Молитва – дело не однодневное. Бог дает молитвы молящемуся. Терпение в нашем разброде и шатании помыслов, усилия в молитвенном внимании – это закон, который, как и в искусстве, поведет нас от трудного к легкому, от легкого к привычному, от привычного к прекрасному. Так в отношении молитвы мы терпим.

Сколько лет потерпеть? Не знаю. У кого как. Но постепенно дело молитвы становится близким и естественным. И исполнение молитвенного правила со вниманием, конечно, тогда войдет в вашу обыденность, когда вы немного потрудитесь, попотеете.

Преподобный Амвросий сравнивал: как по рынку едешь (где-то люди бросаются под колеса, лошади мешают, кто-то шумит), а ты на лошадку: «Но-но, но-но», – пока весь рынок не проедешь. Вот так и молитвенное правило для современника: все равно надо ехать, надо терпеть. И молитва имеет сама в себе живительные силы, так что, несколько потрудившись в ней, непременно навыкнете, ибо этого хочет наша душа и Сам Бог, к Которому мы обращаемся.

Следующий вопрос: «Как отучить человека материться и самому отучиться?».

– Что делать? От избытка сердца глаголют уста. Не будем думать, будто матерная брань – что-то маловажное, нет: всякое бранное слово – хула на Господа, Пречистую Его Матерь, осквернение своих уст и души. За матерную брань в православной России человеку грозило наказание вплоть до смертной казни: это было социально разрушительное дело – это было демонстрацией вражьих сил среди православного народа.

Феофан Затворник советует простейший способ отучиться от всякого потопного и позорного глагола: нужно приобрести булавку и после каждого неприличного слова колоть свой язык. Страшно? Ничего. Хотя бы носите ее с собой, на нее поглядывая. Великий святитель обещает, что скоро вы от мата отучитесь и перестанете этим заниматься с большим облегчением для собственной же души.

Следующий вопрос: «Некоторые священники на Исповеди, перед тем как накрыть человека епитрахилью, спрашивают: “Зла ни на кого не имеешь?”. Я зла не имею, но есть люди, которых я не уважаю, даже не хочу о них вспоминать. Невозможно любить всех. Это грех?».

– Всех мы любим по-разному. Заповедь о любви предполагает дифференциацию. Даже апостол говорит: «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного». Следовательно, иная любовь к родственникам, к своим по вере, и иная любовь к людям, чуждым Церкви. Кто иного духа, да будет он тебе как язычник и мытарь – некоторых апостол любви Иоанн Богослов советует не приветствовать при встрече. Говорят, что сам он даже не пожелал войти в баню, где находился какой-то еретик (не по нелюбви к нему, а из-за опасения, что баня может обрушиться на них обоих. Как он туда войдет, если там будет пребывать этот враг Божий?).

Так что в отношении очень даже неблагополучных людей наша любовь заключается в том, чтобы не желать им зла, не пылать жаждой отмщения, а в какой-то степени посодействовать их исправлению, иногда даже наказанию, если тебе такая власть дана или ты можешь такую власть привлечь: любовь не всегда проявляется в объятиях и полной доверительности, а во всяком попечении о пользе человека.

Отец Лука, спасибо за беседу, спасибо нашим телезрителям, задававшим вопросы: для нас это всегда очень ценно, приятно.

– Благодарю и вас, Сергей… Храни вас Господь на многая и благая лета.

Отец Лука, просят помолиться за отца Димитрия Смирнова: у него сейчас тяжелый период реабилитации после болезни.

– Господи, помоги болящему отцу Димитрию, болящей Ольге и всем тем, кто просил нашей с вами соборной молитвы.

Да, очень важно молиться за священников. Мы всегда просим священников помолиться за нас. А что делаем мы? Порой ничего. Отец Димитрий – частый наш гость. Дай Бог ему здоровья, мы все обязательно помолимся.

Записали:
Елена Кузоро
и Наталья Культяева

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475