Протоиерей Сергий Вогулкин и доктор психологических наук Ю.А. Токарева. В молодежь я верю в любом случае: это наше будущее

Батюшка, совсем скоро нас ожидает большая, знаменательная дата – 75-летие Победы в Великой Отечественной войне. Вы родились в военные годы, пережили послевоенный период. Расскажите, что Вы помните.

– Я, конечно, не участник войны по молодости лет, но свидетель необыкновенного чувства, которое тогда было. Детская память так интересно сложена, что не помнит деталей, лиц, но помнит чувства, которыми тогда жили люди, что были рядом с тобой. Во-первых, было чувство надежды. Во-вторых, ожидание, потому что в это время солдаты еще были на войне, еще не все вернулись с фронта. Ожидание прямо висело в воздухе. И, несмотря на горе, была внутренняя радость у людей, что скоро победа.

Хотя я был очень маленьким, хорошо помню, как вернулся с войны мой дядя. Он вернулся в 1947 году (2 года еще служил в Германии). Я помню чувство всеобщего восторга, чувство семейного единения... Вот это забыть невозможно, несмотря на детское восприятие.

А потом – послевоенное тяжелое время. Я очень хорошо помню, как мы стояли в огромных очередях за серой мукой... Мука не была белой, она была серая – самая дешевая. Ее давали по килограмму на одно лицо. Люди записывались с вечера, на руках писали номера (были и трехзначные номера). А роль детишек была очень интересной: так как давали муку по количеству лиц, все знакомые просили наших родителей пристроить к ним детей. Когда они подходили получать муку, вдруг оказывалось, что у них 3–4 ребенка. Нас передавали, как эстафету, от одних взрослых к другим, чтобы хоть немножко больше получить муки.

Побольше простой муки – мы сейчас не об айфонах говорим или еще о чем-то...

– Простая мука, которую давали по килограмму на человека, из которой пекли потом пирожки, лепешки. Вот такое воспоминание из детства.

Еще помню игры: играли в войну. Во что еще играть после войны? Но я сравниваю те игры в войну и современные игры, на гаджетах: все совершенно по-другому. Мы действительно воевали – прятались, находили какие-то кусты, у нас были командиры. А когда я посмотрел, как играют сейчас, даже не понял, кто с кем враждует, кого убивают, в кого стреляют: такое впечатление, что просто друг друга убивают. Тогда было все понятно: вот мы, а вот враг. И врагом никто не хотел быть, просто назначали: «Ты сегодня всего один раз побудешь врагом, а завтра мы тебя сделаем командиром».

И я не помню, чтобы у нас было свободное время – было огромное количество бесплатных кружков, для нас совершенно нормальным было сходить, например, в оперный театр, в филармонию. А музеи-то мы просто все обошли – в школе это входило в общую программу в обязательном порядке. Мы были во всех музеях – в краеведческом, геологическом...

Какая филармония? Какие оперные театры?

– Прекрасные! Я слышал в оперном театре Козловского и Лемешева! Они приезжали сюда и выступали в нашем оперном театре. У меня бабушка была замечательным человеком – она с 5-ти лет водила меня по всем оперным спектаклям.

Сейчас, прямо скажу, оперный театр – дорогое удовольствие: билеты дорогие, и посещают их люди среднего возраста, пожилые. А молодежь где? А мы тогда с удовольствием ходили. В оперном театре у моего друга мама работала осветительницей, так мы у нее в осветительной комнате просто пропадали: как только появлялся новый спектакль, мы туда бегали и оттуда смотрели. Было неудобно оттуда смотреть, но смотрели.

И не было вопросов, куда потратить время и чем себя занять?

– Не возникало таких проблем. Мы все время были чем-то заняты, и учились, конечно. Самые любимые предметы у нас были история, литература, русский язык, кто-то увлекался математикой; я, например, увлекался химией. Были кружки по этим предметам, мы оставались в школе. Мы ставили драматические спектакли. Чего только не делали – была очень активная жизнь.

Сейчас я сравниваю, и становится грустно. Сидят передо мной 60 студентов, я спрашиваю: кто был в филармонии в прошлом году хотя бы раз? Всего 1–2 руки. Спрашиваю: кто был на концерте? 3–4 руки. Кто был в музее? Вообще полное молчание. Где они проводят время, как? Это же все наше: на нашей земле, у нас на Родине...

Отсюда и незнание, о котором сейчас пишут – прежде всего незнание истории. В этом году великое событие – 75-летие Победы. О нем сейчас, конечно, все говорят, но это же не единственное событие в нашей истории – у нас же история вся героическая. Возьмем 2019 год: 220 лет со дня Швейцарского похода Суворова (совершенно исключительного, который никто никогда повторить больше не мог); 290 лет со дня рождения самого Суворова; 250 лет ордену Святого Георгия. За это время в России – десятки, сотни тысяч героев. Ведь этот орден не просто так давался, на нем писалось – «За личную храбрость».

И дат этих в нашей истории огромное количество, поэтому самое важное сейчас – знать нашу историю: будет спасительным для нас, если мы будем знать ее глубоко, по-настоящему. Заключение, которое дали эксперты по ЕГЭ 2019 года, говорит о совершенном незнании истории! Такая путаница в головах молодежи, что дальше просто некуда...

Чтобы иметь хоть какие-то перспективы в будущем, мы обязаны знать и понимать свою историю – и мы должны к ней относиться не как к очередному предмету, а как к части своей (нашей) жизни.

– Вот в этом самое главное! Любая российская семья прошла свой путь вместе с этой историей: она была в истории России – и, может быть, какие-то по-настоящему большие дела моя семья, моя фамилия сделала в истории? Все наши семьи – часть нашей истории. Только когда мы поймем, что мы не вне истории, а внутри нее, только тогда, наверное, в нас проснется патриотизм – чувство Родины. Тогда в нас зашевелятся гены нашей веры, нашего извечного славянского милосердия. Все это возникнет только тогда, когда каждый поймет, что он – часть истории. Тогда это будет по-настоящему подъемом.

Вы, дети послевоенного периода, были близки к тому времени, вы его ощущали, чувствовали – были частью тех событий. А современное поколение далеко от этого – 75 лет прошло...

– Здесь есть одно «но». Дело в том, что весь народ тогда был уверен, что родился в 1917 году: лучше было считать, что до этого с твоей семьей, с твоей фамилией вообще ничего не было – если копнешь и вдруг окажется, что в роду были дворяне или купцы (или, не дай Бог, священники), это было по-настоящему опасным. Вот в прошлое никто и не углублялся: мы знали историю, но как мы к ней относимся – не знали. Сейчас появляется прекрасная возможность понять, что делала твоя семья в XV, XVI, XVIII–XIX веках, чем она занималась, чем знаменита вообще. Анализируя, изучая это, мы по-настоящему поймем наше единение: почему мы все живем на этой земле, почему мы ее любим? Да потому, что здесь наши предки, эта земля полита кровью наших предков. И совершенно понятно, что мы отвечаем (прежде всего перед Богом) за ее сохранность, консолидацию, за могущество, которое всегда было в России.

Тогда у нас был рубеж: 1917 год...

Вы были живыми свидетелями тех событий, наше поколение – уже нет. Сейчас вроде бы свобода, можешь копать хоть до XV века, если есть такая возможность и сохранились архивные данные. Чем еще отличается современная молодежь от той молодежи?

– В молодежь я верю в любом случае: как бы молодежь сейчас себя ни вела, это наше будущее – если мы не будем верить в свое будущее, как нам жить-то вообще дальше? Так что, какая бы она ни была, нам сейчас нужно вместе с ней поднять этот большой пласт: мы должны многое ей рассказать, обязательно поднять ее культуру.

Вот сейчас говорят о духовно-нравственном воспитании и так далее. Как можно говорить о духовно-нравственном воспитании, если у людей нет элементарного представления о российской культуре, о многонациональной культуре, об истории? На чем оно может быть основано? На героях? Но тут возникает очень серьезный вопрос: можно вообще на отдельных героях воспитать молодежь или нельзя?

Тут есть одна опасность, если хотите. Кто такой герой? Герой совершает подвиг, поэтому мы должны на него равняться, но у нас возникает чувство «да где уж нам – он же герой, он совершил геройский поступок, а мы?.. А мы, значит, ничего не можем». Вот такое возникает чувство, оно идет еще из древности: например, в Древней Греции герой – сын бога и земной женщины, который в результате своих подвигов и необыкновенных способностей может достичь бессмертия. Это изначальное понятие героя. Естественно, все герои (особенно прошлого) обрастали мифами.

Сейчас мы смотрим на героев Великой Отечественной войны: это простые ребята. Тот же Александр Матросов – почитайте его биографию, хулиганистый парень был, вообще-то говоря, но совершил подвиг. Значит, наверное, и мы можем. Мы не герои ни внешне, ни по силам, но, может быть, и мы тоже что-то можем?

Само понятие «герой» – замечательное, но воспитать на нем целое поколение, думаю, нельзя. Воспитывать надо на героической истории России, на всей истории – она вся героическая. И если мы будем ее знать, будем уверены в том, что и мы можем. Думаю, глубокое знание истории является сейчас основополагающим фактором, фундаментом, к этому надо стремиться. Причем, думаю, примерами должны быть церковноприходские школы и православные гимназии: там (как пример для светского образования) дать по-настоящему глубокое, честное восприятие истории и постараться сделать ее личной историей для каждого, кто там учится. Мне кажется, так. Это будет прекрасный пример.

Батюшка, позвольте мне с Вами немножко не согласиться: что плохого в героизме? Практически всюду какую-то личность возносят, возводят в ранг сверхуникального человека, обладающего просто невероятными способностями...

– Вот, например, мой дядя. Прошел всю войну, был артиллерийским разведчиком, много раз был за линией фронта, попадал в очень тяжелые ситуации, были и контузии, и ранения. Он награжден орденом Красного Знамени. Мои родители всю войну посвятили детям: они оба – педиатры. Для детей война – огромное испытание: недоедание, недостаток витаминов, недостаток во всем. Мама рассказывала, как и врачи, и медсестры из дома приносили все необходимое детишкам – отрывали от себя, можно сказать. Потом сюда приехали дети, эвакуированные из Ленинграда, которые не могли даже есть: они были настолько истощены, что просто разучились глотать. И вот этих детей приходилось выхаживать круглыми сутками. Я маму вообще не помню – я не видел ее в эти годы, потому что она с утра до вечера была на работе, как и отец. Вот они – герои? Им никто не присваивал такого звания. Но для меня они – герои. Но я не хотел бы их так называть, ведь ничего героического в их облике не было: они простые люди, которые совершали свой повседневный труд.

Я выбрал бы здесь другое слово. Мне кажется, здесь больше подходит слово «подвижник». Кто такой подвижник? Подвижник – человек, который самозабвенно, в ущерб себе делает очень нужное, очень важное дело. Своим упорством, своей любовью, милосердием. Наверное, это будет более подходящее слово для таких людей, они есть и сейчас, – подвижники. Во время войны все были подвижниками – нельзя было не быть подвижником, потому что ситуация такая. И очень хорошо было бы, если б наша современная история была историей подвижничества. Это стало бы, на мой взгляд, тем самым путем, каким мы могли бы выйти из всех тех кризисов, в которых находимся.

А как же быть с тем, что часть улиц, городов, каких-то других объектов, носят имена героев гражданской войны – людей, которые совершали свои «геройские» в кавычках поступки, убивая, уничтожая царский режим?..

– Вот это как раз дискредитация звания героя. Можно ли назвать героем того, кто уничтожает свой собственный народ? Его нельзя назвать героем.

И когда мы берем период гражданской войны, я глубоко убежден, что героев там не было и быть не могло. Было взаимное уничтожение своего собственного народа: с одной стороны находились люди, которые отрицали Бога, пропагандировали атеизм и убивали ближних. С другой стороны были вроде бы верующие люди, за великую православную Россию, но они тоже убивали своих ближних. О каком геройстве здесь вообще может идти речь, когда люди уничтожают сами себя? Не врага, который напал на Родину, который угрожает ей, а своих собственных людей? Красный террор, белый террор – какая разница? Героев здесь нет.

Но я не могу сказать, что героев там совсем нет. Когда я анализировал историю того периода, я все-таки их нашел – героями были сестры милосердия, которые в одинаковой степени, несмотря на все трудности, опасности, оказывали помощь и тем, и другим. Вот это действительно были герои, им просто надо памятники ставить и их именами улицы называть. В такой ужасной борьбе, в таком кошмаре они находили в себе силы... Они погибали, их за это уничтожали, расстреливали: красные расстреливали за то, что они помогали белым, белые расстреливали за то, что они помогали красным, – но они все равно помогали, потому что не могли иначе. Они помогали и своим, и пленным. Вот это настоящие герои. Больше героев в гражданской войне я не вижу.

Если вернуться к нашему разговору, как же мы все-таки будем говорить: герой или подвижник? Как лучше?

– Я считаю, все-таки – подвижник. Мне кажется, это более массовое понимание. Подвижником, в принципе, может стать каждый – вот что важно. Героем можно стать, когда создадутся какие-то условия. Недавно я просмотрел историю 2019 года: какие замечательные геройские поступки совершали люди! И совсем маленькие, и подростки, и женщины, и мужчины, и пожарные... Но это же обычные люди.

Значит, есть что-то особое в душе этих людей, что-то их подвигло на поступок. Поэтому я и считаю, что хорошо научить наших детей жить так, как жили подвижники...

Четко знать цель своей жизни. Я убедился в том, что молодежь сейчас не знает цели своей жизни. Несмотря на то, что возраст уже вполне приличный, я не могу добиться от них ответа на этот вопрос. 20 лет – это уже очень много. В 20 я уже знал, зачем я живу – я и раньше знал это: в 11-м классе я был совершенно уверен, что стану врачом, у меня даже сомнений никаких не было, я готовил себя к этому. Биология, химия были моими любимыми предметами. Литература, история – несомненно. Я уже точно знал, кем я буду: я знал свою семью, знал своего прадеда, прапрадеда – они были медиками. Один мой дед участвовал в Первой мировой войне фельдшером, второй дед был фельдшером серьезного уровня в городе Молога. У меня даже не было сомнений, что я пойду по этой линии. А сейчас молодые не знают, кто из них получится.

Как они могут об этом знать, если, кроме Вас, их, может быть, никто не спрашивал, кем они будут?..

– Это и плохо. Этим нужно заниматься сейчас. Каждый педагог обязан быть воспитателем. Если он обязан быть воспитателем, значит, он должен нести культуру детям, он должен от себя культуру передавать, и только таким образом можно поднять их уровень. А дальше уже можно будет говорить и о смысле жизни, и о нравственных ценностях.

Именно сейчас нам нужны подвижники-педагоги, подвижники-историки, подвижники-ученые, подвижники искусства... Нам нужны подвижники, чтобы вот эту массу в хорошем смысле слова заразить своим подвижничеством. Это заразительно! Нужно показать, открыть им глаза. Если каждый педагог, каждый воспитатель будет знать, что это его святая обязанность, общество изменится. И изменится молодежь.

Вы говорите о перспективах. А какова ситуация сейчас?

– Я думаю, что изменится ситуация, ведь дальше просто опасно: мы уже подходим к опасной черте. Я слышал совершенно ужасную вещь о том, что 25% наших российских юношей согласны за деньги защищать любую страну. Дальше уже некуда... А как же Россия?

Подвижничество – это самоотдача, это патриотизм, это любовь к Родине. Ты – русский, россиянин, ты защищаешь свою Родину, ты ее любишь – без этого никак нельзя. А дальше что будет, если мы сейчас не сделаем свою жизнь подвижнической и не научим этому молодежь?.. Только есть еще одно «но»: без Бога этого сделать нельзя – нельзя быть подвижником без Бога в душе.

К чему я все веду? Сейчас наша Православная вера должна проникать так глубоко в массы, чтобы это было целью жизни нашей молодежи. Она должна понять, что без этого что-либо невозможно. Когда мы будем глубоко изучать российскую историю, увидим, что она вся православная. Я не понимаю, почему в школах стесняются об этом говорить.

Батюшка, спасибо огромное за беседу. Может быть, у Вас есть какие-то наставления?

– Нет, наставлений не надо. Думаю, каждый должен решить для себя, внутри себя: я буду жить правильно. И больше ничего не надо: Царствие Небесное где? Оно внутри нас. И нам, в принципе, немного надо, чтобы своими усилиями изменить себя и соответствовать той огромной содержательной части, которая уже в нас есть. Надо просто это понять и идти в эту сторону.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475