Священник Константин Корепанов: Современное образование детей

Тема беседы сегодня широкая, большая; позвольте мне небольшой историей свести ее к более конкретному разговору. Недавно я был свидетелем диалога между священником и представителем светской власти. Они говорили, что современные тенденции таковы, что в скором времени в школьном образовании возможно исключение фигуры учителя, чтобы оптимизировать сам процесс. Чиновник говорил, что необязательно детей из сел, поселков, где нет школ, централизованно собирать каждый день, а возможно установить программное обеспечение на персональные компьютеры, раздать современные гаджеты (например планшеты), где будет возможность обучаться, во-первых, удаленно, во-вторых, практически самостоятельно, используя программы, разработанные и данные ребенку.

Священник сказал: «Вы исключаете фигуру педагога, учителя, наставника!», и в ответ получил мнение, что именно из-за людей старой формации не развивается семимильными шагами и не реформируется система образования: не отвечает на современные вызовы, и приходится убеждать окружающих в том, что это необходимо, чтобы в дальнейшем человек смог правильно сформироваться и встроиться в будущие технологические формы существования социума.

Отец Константин, Вы – как многодетный отец, ученый, лектор, педагог, священник, – что думаете по этому поводу?

– Добавил бы для полноты картины: тот священник – доктор медицинских наук, профессор. Это рельефнее создает образ: это не просто сельский батюшка. И еще одну вещь я добавил бы среди перечисленного обо мне: я – сельский учитель (бывший, ибо ушел служить в Церковь). И для меня это звание, что я – именно сельский учитель, всегда было предметом тайной гордости: я человек, который знает о детях больше, и знает их иначе, чем городской учитель.

В этих своих проявлениях я могу сказать, что это общий тренд управления нашим российским образованием в рамках глобального проекта. Это управление властной структуры, которая так или иначе отвечает за развитие общества и, естественно, образования. Это некий тренд – он методологически ошибочен, но настолько раскручен в духе современных информационных технологий, пресловутых окон Овертона, что сопротивляться ему не представляется возможным – по крайней мере, тем, кто включен в некую иерархическую структуру.

Скажем, человек свободный мыслит свободно. А включенному в некую иерархическую структуру, как бы он свободно ни мыслил, надо выполнять то, что от него требуется. В результате наложение информационных технологий на иерархическую структуру приводит к тому, что люди тиражируют методологически неверные, логически ошибочные идеи. Но человек, искренне заблуждаясь, может вполне такое дело озвучить.

В модели, которая действительно сейчас наступает как какой-нибудь тираннозавр, давя и круша все, до него существовавшее, две ошибочные вещи. Первая касается именно методологии образования. Вторая касается гуманитарных проблем – непонимания собственно человеческой природы цивилизации, то есть, так скажем, это философски-методологическая ошибка.

Первая проблема касается ребенка. Представляется, что ребенок, читая книги, брошюры, методички и выполняя по ним задания, может овладеть предметом. Это заблуждение – на самом деле так никогда не было и не будет: первичные образовательные навыки школа должна формировать, и формирует их именно учитель. Если ребенок не умеет учиться, никакая машина его этому не научит. Учит учиться человек.

Хотя нам представляется, что машина может это делать (она же дает задания, она же делает замечания), на самом деле это не учение как таковое, это превращение человека просто в некое орудие, которым пытаются манипулировать, и натаскивание его на решение каких-то технологических задач. Собственно обучения при этом не происходит: навыков, которые есть у учителя, навыков обучения, которые постепенно возникают у ученика, в случае взаимодействия с машиной не появляется. Нужен человек, который сам учился, сам прошел технологию обучения, который сам умеет учиться и тому, что умеет сам, учит ребенка.

Когда человек разовьет навыки обучения, он может учиться в том числе и с помощью машины. Я не думаю, что это будет какое-то очень хорошее образование, но, по крайней мере, он способен этим ресурсом пользоваться. Без наличия этого навыка ребенок ничего не может.

Хотя он и может решать задачи, если они будут достаточно интересной игровой формы. Но стал ли он обученным? Вовсе нет. С таким же успехом можно считать обученной собаку в цирке, которая выполняет определенные трюки, – но она не обучалась: ее выдрессировали.

Мы можем превратить ребенка в комнатную собачку и натаскать на выполнение определенных функций. Но, думаю, вряд ли такой молодой человек будет нужен тому обществу, тем работодателям, той инфраструктуре, которая к его молодости будет в нашем государстве или в мире. Он на самом деле никому не будет нужен, потому профессионально непригоден – он может только сидеть у компьютера и выполнять простейшие действия, которые в том обществе сможет прекрасно делать робот, а не человек.

Он будет выдавлен, он будет маргиналом, он будет никому не нужен в принципе.

Поэтому это будет педагогическая ошибка, это просто мусор. В результате – выбрасывание денег на ветер: вкладывание их в покупку компьютеров, интернета, программного обеспечения (кто-то будет работать над составлением программ, за которые тоже надо заплатить деньги), а в результате – получение маргиналов, которые в худшем случае будут бунтовать и требовать, чтобы их хотя бы кормили, а в лучшем случае будут тихонечко куда-то «слиты», потеряют всякую надобность. Но деньги пропадут.

Зачем государству это надо? Это методологическая ошибка именно системы образования. Это плохо.

Обычно, говоря о детях, которые по компьютеру чему-то научились, забывают, что в свободное от компьютера время эти дети взаимодействуют со взрослыми. Как правило, это сам по себе одаренный ребенок, какой-то необыкновенный, или ребенок с поражениями чего-то, и в этом выражается его особая деятельность. Такой ребенок взаимодействует со взрослыми: как правило, папа или мама очень много с ним занимаются. Здесь какие-то дополнительные вещи не учитываются (а в педагогической ситуации они должны учитываться), но просто речь идет о том: мол, смотрите, ребенок же занимается, ничего не знал, но научился. А он «научился по компьютеру», научившись учиться еще до того, как сел за компьютер. Это первая проблема ситуации.

Вторая проблема, как я сказал, гуманитарного характера. Все дело в том, что современные образовательные модели, взятые из постмодернистских философских информационных и образовательных представлений, моделей, предполагают, что собственно никакой личности у ребенка нет – нет и не надо: нам нужен человек, обладающий определенным набором качеств, а что он там в себе переживает – этого не надо, мы не будем его развивать в этом отношении.

Главный страх: это же ведь человек образованный и человек думающий! Человек думающий не встраивается в систему общества тотального потребления, в общество, где определяющую роль играют СМИ. Умный человек никому не нужен – он неудобен для политических систем, для экономических систем: он мешает жить, и надо сделать так, чтобы он не думал.

Учитель (или любой взрослый человек) учит ребенка думать, и в этом смысле роль учителя определяющая. А зачем учить человека думать? Пусть он будет наученной машиной – работать как машина, исполнять профессиональные функции, а нам как бы ничего больше и не надо: умел бы водить паровоз, считать на компьютере, подметать, убирать, стричь и так далее. А думать ему не надо.

Это так же, как большевики боролись с системой семейного воспитания, разрушали семью, ибо она была средой, которая мешала вписать людей в общий коллективный муравейник, который тогда строился. Сейчас семьи у современного ребенка практически нет. Так убирают и учителя, чтобы учитель не развивал ребенка, не учил его думать.

И это будут люди, которые выросли в условиях полного пренебрежения к их личности, личность которых никто не развивал, они сами с личностью никогда не взаимодействовали – они все детство провели с компьютером. Да, пока ребенок не стал взрослым человеком, все это работает. Получат специалиста, какого хотели, и думают, что он так и проработает до конца своих дней. Не тут-то было! В 35–40 лет (а может, и раньше, в данном случае я не психолог и не психиатр, чтобы точно сказать, во сколько лет это запустится) он начнет ломаться – его душа будет требовать пищи, а пищи никто не даст.

Душа (личность) будет страдать от того, что она нелюбима – нет друзей, нет личного общения тет-а-тет, что в человеке все видят механизм и никто не видит человека, а он – человек. Он будет ломаться – будет сходить с ума, у него будет паранойя, будут психиатрические кризы. Это будут душевнобольные люди.

А с душевнобольным человеком общество не справится. Когда он один, мы не знаем, что делать: сейчас они стреляют в людей, взрывают торговые центры, уничтожают все подряд – это отдельные душевнобольные люди. А что будет делать общество с душевнобольным слоем, в котором будут миллионы душевнобольных людей?

Из кого, в конце концов, будут брать элиту в свое время? Или предполагается, что какой-то «золотой миллиард» будет учиться, а все остальные по компьютерам получать образование? Или всех хотят в эту систему заключить? Но тогда это будет просто общество выродившихся людей – общество неудовлетворенных, недолюбленных, но жаждущих понимания, любви и заботы людей, либо тихо сходящих с ума и заканчивающих жизнь самоубийством, либо агрессивно сходящих с ума и убивающих всех направо и налево. Вот что мы получим в итоге. Об этом никто не думает.

Получается, что люди, особенно имеющие некоторые административные, политические, системные ресурсы, говоря о воспитании детей, почему-то об этом умалчивают? Либо они искренне верят, что «есть просто человек», а что у него есть душа, есть Божия искра, проходит мимо?

– Очень значительное число людей читали что-то, слышали что-то, но по-настоящему не поразмыслили, что, собственно говоря, происходит. Например, мне сказали: «Знаете, вашему ребенку необходим персональный компьютер». У нас, слава Богу, компьютеры есть (у нас на семью их 4), но у детей нет персонального компьютера: у них есть доступ к компьютеру под контролем родителей – они делают презентации, если это необходимо, но информацию там не ищут – за этим мы следим. Поэтому, когда нам сказали, что у нашего ребенка должен быть компьютер и он сам должен по нему решать какие-то задачи, мы сказали: «Наш ребенок не будет так делать – вы можете ставить ему двойки, это ваши проблемы. Но давайте будем честными: когда пройдет какой-то период, сравним интеллектуальный уровень тех детей и интеллектуальный уровень моего ребенка; если он не хуже их, то я ничего плохого не сделал – ребенок на том же уровне, как и остальные дети. А за нравственное воспитание ребенка отвечаю я – отец, родитель».

Этот механизм описывается в Книге пророка Даниила, когда юноши из Иерусалима были взяты в заложники для воспитания из них вельмож государства Вавилонского – трое отроков и Даниил вместе с ними отказались вкушать идоложертвенное. Все смутились: как это не будете вкушать идоложертвенное? Они сказали: «Давайте проверим. Если через неделю, месяц наше лицо будет вялым, кислым и мы будем представлять убогое зрелище, тогда вы вправе заставить нас это есть. А если мы будем выглядеть так же, как все – значит, мы прекрасно можем обходиться без этого». Сравнили: вид у них был более цветущий, чем у вкушавших идоложертвенное мясо. И их оставили в покое, ибо это разумно.

С этой точки зрения надо с людьми говорить: давайте проведем эксперимент, давайте поразмышляем, что будет происходить, чем реально помогает компьютер в развитии ребенка. И учитель понимает, выясняет, что вообще ничем – для обучающих технологий гораздо важнее, чтобы ребенок нашел информацию сам, ее понял, ее воспринял через себя и потом на письме или в тексте напечатал именно то, что он прочитал в книге, а не то, что скачал из интернета и вставил. Ведь он скопировал картинку, скопировал текст, но даже не прочитал его. В чем обучающий эффект и в чем педагогическое значение этого метода? Ребенок приготовил презентацию – чему он научился? Пользоваться презентацией? Но это сугубо технология, она никак не развивает человека – он просто овладел некоей технологией, а где приращение интеллекта, эмоциональной сферы, знания, критического мышления? Этого нет.

Да, презентацию ребенок составляет, но он составляет ее прочитывая книгу, а не копируя текст из компьютерного источника – в этом смысл. Когда начинаешь с людьми говорить не с трибуны, а лицом к лицу, предлагая профессиональному учителю подумать, поразмышлять, что мы развиваем у ребенка, используя конкретно этот метод, какой результат хотим получить в конце, то люди начинают думать.

То же – с большинством чиновников, функционеров: они на самом деле не то чтобы злые люди, просто с ними никто не говорил. Им дали указания, они услышали, как это звучит с трибуны, и начали осуществлять, а как это работает и что развивает, не задумывались никогда. А вот когда начинаешь беседовать, что делает и делал в советской школе учитель...

Интересный феномен. Помню, в 1990 годы все стали говорить о реформе образования. В 1991 году я уже работал в школе. (Я пришел из армии, резко поменял свою профессиональную ориентацию – сказал, что не хочу учиться в горном институте, а хочу пойти к детям. И вот в 1990 году я переступил порог школы, и с тех пор жизнь моя так или иначе связана с детьми, с работой с детьми.) Тогда, помню, обсуждалось очень бурно, что старая модель образования устарела, никуда не годна, ее нужно менять. Я был молодым человеком, мне очень многое не нравилось в школе, и я понимал, что все действительно надо менять. Но, слава Богу, человек взрослеет, читает книги, учится думать, анализировать. И потом мне пришла мысль, которая, по идее, должна была прийти в голову всякому, кто кричал, что систему образования нужно менять. Ведь все, что построили люди, что они создали, – это создали люди, сформированные старой системой образования. Люди, которые сформированы новой системой образования, ничего не сделали.

Скажем, тому же профессору, доктору медицинских наук отцу Сергию, возможно, трудно было в свое время сесть за компьютер и научиться им пользоваться (не потому, что это технически трудно – просто это не очень соответствовало тому, что он привык делать), но он овладел компьютером – ему потребовалось на сутки больше времени, чем какому-нибудь молодому человеку, но он им овладел.

А молодой человек не овладеет тем искусством, которым владеет отец Сергий, на основании компьютера или чего-либо другого: у него недостаточно ресурсов знания, чтобы стать доктором медицинских наук, профессором, протоиереем, уважаемым человеком.

Мы говорим, что старое поколение плохо пользуется компьютером, не владеет технологиями. Оказалось, если посидит – овладеет. А современный человек, воспитанный на информационных технологиях, овладеть тем, чем владеет старая школа, не может.

Люди, которые до сих пор управляют государством, до сих пор принимают решения, которые собственно и создают эти самые программы, – это люди, сформированные в классической системе образования. Значит, сама по себе она не препятствие для инноваций и овладения инновационными технологиями: слово «инновации» и первые инновационные технологии придумали те, кто был в старой классической системе образования.

Эти простые вещи почему-то никому не приходят в голову. Или (такое тоже бывает) не хотят, чтобы эти идеи приходили в голову, потому что, возможно, те, кто заинтересован в реформе нашего образования (думаю, они не в нашей отечественной системе образования, а где-то за границей), понимают, для чего это делается и каких целей они хотят при этом достичь.

Самым мощным рычагом в любой сфере общества является рычаг «ты – несовременный человек»: скажите любому «ты ж несовременный» – и человек готов в лепешку разбиться, что угодно сделать, реформировать или разрушить что угодно, чтобы только его признали современным человеком. Вот это часто становится мотивом – и мотивирует очень многих людей делать даже то, с чем они не согласны. Увы, мы – люди, и общественная оценка наших трудов очень многое для нас значит.

В конце передачи хотелось бы, чтобы Вы поделились Вашей точкой зрения: что делать нашим зрителям, у которых дети? Неужели им бороться, противопоставлять себя, пытаться говорить: нет, наш ребенок не будет этим пользоваться, будет делать только так или так? Или пытаться найти компромисс, при этом основную идею образования не терять?

– Был в Греции очень мудрый закон, его невозможно вернуть в полном объеме, но он очень точный: родитель отвечал за образование своего ребенка… Не в смысле широты или глубины образования, но от него требовалось, чтобы он научил своего ребенка ремеслу и гражданским функциям – научил его быть свободным, ответственным и уметь что-то делать, чтобы добывать свой хлеб. Если он этого не делал, наказывали не ребенка, а его отца: он не исполнил свой долг.

Главной целью создания семьи и видится воспитание нового человека, его формирование, образование – все в совокупности, чтобы появился достойный член общества, способный зарабатывать себе на хлеб. И нужно научить его думать. Дальше каждому дано по способностям... Ребенок должен научиться и зарабатывать себе на хлеб, и понимать, для чего он живет в этом мире, какова его цель, задача, как он должен в этом мире исполнять свои гражданские функции, что должен делать с экологическим пространством. Вот тогда вы исполнили свою задачу.

Трансляция этих качеств и есть цивилизационное развитие человечества. Этим занимались испокон веку семьи – никаких общественных структур, как школа, институт, никогда не было: они появились только когда большая часть людей пошла работать на заводы. Сейчас на заводах работает меньшая часть людей и отнюдь не по 18 часов. Основная масса людей занята в другой сфере, и у людей есть время заниматься своим ребенком.

Школа, может, когда-нибудь и отомрет, но вот трансляция опыта человечества – опыта жизни, познания, профессиональных навыков никуда не денется. И пока это транслируется, общество будет жить.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475