Семейный психолог Елизавета Пархоменко: Нужно внимательно смотреть на своего ребенка

Здравствуйте, Елизавета! У нас множество вопросов – мне кажется, мы на все не ответим никогда… Один из вопросов звучит так: «Наш сын в этом году пошел в первый класс. За 2 месяца многое в нем поменялось и я не знаю, что делать. Он потребовал, чтобы ему купили телефон, как у всех, и теперь играет в игры. А я против. Он выучил много скверных слов, стал грубее, нахальнее. Муж говорит, что это нормально, но я так не думаю. Конечно, мы беседуем с сыном, объясняем, но сердце не на месте. Что делать?»

– Очень понимаю маму. Ситуация классическая, когда ребенок идет в школу – иногда, кстати, это происходит еще в садике, иногда именно в школе. Когда ребенок идет в школу, он попадает совершенно в другую среду и что-то такое с ним начинает происходить, как будто мы не находим путей к его сердцу. Я именно это слышу в этом вопросе. И понятно, что с ним начинает происходить. Нам, как родителям, приходится конкурировать (а это сложно!) со сверстниками, с субкультурой, с гаджетами, со школьной системой, и мы часто не выдерживаем этой конкуренции.

В письме мама говорит, что ребенок захотел стать, как все. Ведь это основной мотив, почему он стал нахальнее, грубее, почему он захотел телефон – ребенок захотел стать, как все. Это, собственно говоря, происходит с ребенком, когда он попадает надолго в коллектив, где ему приходится как-то выживать.

Давайте представим: класс 30 человек, отсутствие сильного, авторитетного и в то же время любящего взрослого, который управляет группой людей. С группой в 30 человек трудно управиться, а ты попадаешь в класс, где 30 твоих сверстников, это только чуть-чуть регулируется учителем, но он не оказывается тем взрослым, на которого опираются дети: это просто невозможно в тех условиях. Ребенок оказывается в коллективе сверстников, как в воду выброшенный, чтобы научиться плавать. И он учится плавать – как может.

Что такое коллектив сверстников? Еще раз скажу: одно дело – коллектив в 10 детей и любящий авторитетный учитель, который ведет всех за собой. Другой коллектив – 30 человек и учитель, который, скорее всего, не очень со всеми справляется. И это коллектив детей – надо их немножко ограничивать, чтобы они друг друга не поубивали, как-то сохранялись, учились, что-то делали. И ребенку приходится, конечно, выживать – это такая школа выживания. Например, бросили ребенка в воду – учись плавать, и он отчаянно учится плавать. Так и здесь..

А коллектив детей – это очень жестокая среда: дети по природе своей жестоки, и это нормально. Этому можно печалиться, но вообще это нормально: дети не могут быть другими – во всяком случае, в такой среде. Чтобы им быть другими, надо иметь мягкое сердце и взрослого, на которого они опираются, тогда они могут себе позволить быть мягкими. Но если они брошены сами по себе, они очень быстро становятся жестокими: чтобы выживать, нужно защищаться – с мягким, уязвимым сердцем ребенку будет слишком больно. Уже в садике это можно наблюдать. А в школе – тем более: там все острее и ты надолго там оказываешься, там конкурентнее среда, в том числе и за внимание учителя, и за оценки. Я имею в виду начальную школу – к средней школе при хороших условиях «я» становится крепче, при условии наличии привязанностей и не полном очерствении.

Посмотрите, к примеру, как общаются дети в садике. Я могу даже это увидеть между своими детьми, которые остаются на какое-то время одни. Я вижу, как один ребенок говорит другому: «Смотри, какая у меня красивая картинка получилась». Другой отвечает (к примеру): «Что здесь красивого? Это каляки-маляки». И ничего плохого в принципе не произошло. Для одного это правда каляки-маляки, а для другого – красивая картинка. Но для первого ребенка это ранимая ситуация, ведь он шел поделиться со своим другом. Мы взрослые, часто не обращаем на это внимания, но такая маленькая история может быть очень ранящей, от этого придется защититься и сказать, к примеру: «Нет, это красиво. И мне твое мнение не важно» (хотя на самом деле оно было важно.) Это один способ защиты. Или второй вариант: «У тебя самого так» – это уже нападение как способ защиты. В любом случае мы защищаемся.

А все эти детские перегруппировки? «Я сегодня с тобой дружу, а завтра не дружу» – это же очень ранит! И если это не прожито со взрослым, который рядом, то от этого тоже придется защититься и сказать: «Я сам с тобой не дружу». Или: «Первое слова съела корова...» – или еще какие-то защитные штучки, которые говорят дети. И так формируется панцирь на сердце, ведь с этим нужно как-то справляться. Уязвимым приходить в такой детский коллектив невозможно – приходится в броне приходить, иначе ты просто умрешь с горя.

Чтобы не съели?

– Я даже не про «съели», а ты просто умрешь с горя. Это просто очень больно, но ты же не можешь все время страдать и плакать от того, что это не понравилось, этот с тобой не дружит, там тебе сказали: «Отойди» и толкнули. Дети это делают не со зла, они импульсивны по природе, но это ранит, и тогда приходится защищаться и, конечно же, сердце грубеет, черствеет. Мы защищаемся равнодушием, говорим себе: «Ничего страшного, я сам справлюсь», и много-много другого.

Если при этом есть очень крепкие отношения с родителями, это можно как-то выдержать: в школе быть с панцирем, а дома его снимать; если либо слишком уязвимая среда, либо сверстников и школы слишком много, либо и дома не так спокойно и безопасно, тогда ребенок и дома панцирь не снимает.

Случай из моей практики. Девочка-подросток в какой-то момент стала не очень благополучной. Мама спросила: «Почему ты приходишь какая-то взвинченная и злая?» Она сказала, что непростая жизнь в школе, хотя ничего такого не было. И это правда. И девочке нужен был период адаптации от школы – чтобы проходило какое-то время, прежде чем она могла стать нормальной, спокойной и мягкой девочкой.

Можно ли это назвать нормальным этапом взросления и входа во взрослую жизнь? Например, в данной ситуации муж говорит, что это нормально – видимо, он, пережив в детстве подобные чувства, теперь считает, что это единственный путь взросления, поэтому пора в 7 лет начинать выстраивать степени защиты, учиться жить в коллективе, иногда выживать: «Тяжело ему? Да. Но это неизбежно». Или все-таки материнское сердце не зря подсказывает, что это неправильная ситуация?

– Знаете, каждое время диктует свои условия. Сейчас мы говорим про эту ситуацию: нормально это или ненормально? А, к примеру, лет 500 назад были совсем другие нормы нормального и ненормального. Пример: мы читали какое-то время с детьми Стивенсона «Остров сокровищ» (у нас есть такая замечательная книжка, в которой по бокам идут ссылки на разные исторические события, которые там описываются – замечательная книга, мы в восторге были, про каждый термин можно прочитать ссылку). Там рассказывалось про пиратов.

В то время пираты еще не были пиратами в теперешнем понимании – это был переломный момент, когда они становились пиратами в нашем понимании. А до этого они просто защищали свое государство, им разрешалось «обворовывать» корабли, принадлежащие другим государствам – это была государственная служба такая. Пиратами были люди на государственной службе, которые обворовывали суда, принадлежащие другим государствам, и был один исторический персонаж, который был взят как прототип одного из героев. Он был героем для того времени и побеждал практически во всех сражениях. А как он стал таким бесстрашным?

В его жизни случилась такая история (это я прочитала в этой прекрасной книге). Отец его тоже был военным, и когда он был еще 10-летним мальчиком, он был с отцом во всех военных сражениях. В какой-то момент было какое-то сражение, мальчик ужасно испугался, весь затрясся и спрятался куда-то. Отец, рассердившись, вытащил его, привязал к мачте и сказал: «Ты будешь находиться здесь все сражение». Мальчику некуда было деваться, он был привязан к мачте. Что он там видел – понятное дело. Сражение, к счастью, выиграли, корабль отца победил. И он говорит, что его отвязали от мачты и с тех пор он больше никогда ничего не боялся. Вот так он победил страх. В то время такие были нормы.

А я хочу сказать, что, наверное, в каком-то смысле это нормально, ибо помогает защититься и выжить в этой среде. Я сейчас не буду говорить, что потом это мешает родителям передавать свои ценности, ведь передаются ценности сверстников (теперь уже нормально – игра в телефоне, а не то, что мама с папой говорят). Но это отдельная история – сейчас мы говорим именно о жесткости, нахальности, которая появилась.

С одной стороны, это нормально – это помогает ему жить в этой среде. С другой стороны, потом, когда такие дети, вырастая, женятся, они становятся моими клиентами… Это реальная история пары, которая сейчас ко мне ходит. Совершенно чудесная, очень любящая пара, но при этом у них характерная история, которая происходит во многих семьях. К примеру, жена о чем-то тревожится и идет к мужу, чтобы спросить его о детях, продаже квартиры или где они будут снимать дачу, и говорит мужу: «А не снять ли нам домик на лето?», или: «А не поменять ли нам квартиру?», но каждый раз от мужа получает ответ: «Все в порядке». И ей это слышится как «не твое дело».

Когда мы стали разбирать в этой паре, что, собственно, происходит с мужем и почему он отвечает «все в порядке» или вообще не отвечает, или на нее слегка нападает, оказалось, что муж только внешне выглядит спокойным, равнодушным и совершенно невнимательным к нуждам и тревогам жены. На самом деле в этот момент он оказывается мальчиком (мне эта история сейчас вспомнилась: эта история тоже про школу), который еще в школе пытался добиться внимания учителя, мамы (дома было не все в порядке, не на кого было положиться). Он рассказывал совершенно трогательную историю, что он старался-старался, а не получалось, он был в полном отчаянии, не знал, как с этим быть, был в полной растерянности, чувствовал себя виноватым, ему было стыдно, он очень переживал по этому поводу. И он выработал защиту. Вокруг были друзья, которые на него смотрели, и он не мог расплакаться на уроке – ему нужно было поддерживать видимость, что он не хуже друзей. Поэтому ему пришлось выработать защиту: «Какая мне разница, хорошая оценка или плохая и что учительница обо мне думает!».

И вот теперь, когда жена начинает тревожиться и чего-то от него хотеть (как когда-то учительница или родители хотели от него, а у него не получалось им это дать), он каждый раз в этот момент проваливается: а вдруг я не смогу ей это дать? вдруг я не смогу ей обеспечить хорошую квартиру, дачу? Она чего-то хочет, а я недостаточно хороший для нее. Но жена-то об этом не знает и для жены ситуация выглядит совсем по-другому. Внешне он говорит: «Все в порядке», или: «Не переживай», или: «Сейчас не до этого». И жена в отчаянии уходит – она потеряла контакт со своим мужем, ей не на кого положиться, и это очень горько, а для него ситуация внутри совсем другая…

Это я к тому, что потом эти дети – мои клиенты, с которыми придется работать, чтобы у них в семье все было хорошо. Допустим, сейчас выжить надо? Да, конечно. Но потом, когда у него будет своя семья, жене и детям понадобится не защищенный и равнодушный муж, боящийся быть уязвимым и открытым, – жене и детям понадобится теплый человек, который сможет откликаться на их потребности.

Елизавета, возможно ли вообще это совместить? Действительно, какие-то защиты человек должен выставлять. С другой стороны, мы все понимаем, что этот панцирь мешает и в личной жизни, и потом будет доставлять хлопоты не только жене, но и самому человеку, который будет постоянно испытывать эмоциональный голод, будучи не приучен выражать свои чувства в полной мере.

– Конкретно про этого ребенка и его взросление. Понятно, что в среде сверстников невозможно оставаться уязвимым, и эти защиты не просто так образуются, они нужны. Более старший ребенок, если он сформировался, может оставаться открытым даже в достаточно агрессивной среде, а маленький ребенок не может. И тогда задача мамы – постараться создать такие условия в семье и дома, которые смогут быть противовесом среде, чтобы, приходя домой, ребенок мог снимать эти защиты.

Но хочется сказать, что для каждого ребенка это индивидуально. Сейчас часто дети рождаются более уязвимыми – в силу ли экологии, или не знаю в силу чего, но они от природы более ранимы и уязвимы. Для таких детей порог чувствительности начинается гораздо раньше и защиты выстраиваются крепче и дома их будет снять гораздо сложнее.

Нужно внимательно смотреть на своего ребенка. Если он приходит из школы и дома быстро становится мягким, быстро перестраивается, это нормально. Если дома он может проплакать уязвимость, боль, жестокую среду, в которую он попадает (причем не обязательно слезами плакать, но если он может жаловаться, расстраиваться, быть уязвимым с близкими людьми, к примеру с мамой), тогда пока все идет нормально, – это хороший признак, что пока все нормально. Но если он и дома остается всегда сильным, с этим панцирем, и не может плакаться о жесткости в школе и расстраиваться, – тогда что-то пошло не так и надо думать, что либо по времени он там слишком много, либо среда слишком жестокая. Здесь главное – чтобы было не слишком. Нормально, если там – панцирь, а дома – нет. Но чтобы его снимать дома, там должно быть не слишком…

Еще мама в письме говорит, что они с сыном беседуют. Но беседы здесь точно не помогут, и в эту дверь ломиться точно не надо. Конечно, ребенок должен точно знать нравственные и этические нормы семьи, они должны быть озвучены в хорошей атмосфере, не очень навязчиво, но четко. Но сажать его перед собой и вести долгие беседы – для мальчика это тоже агрессия, и от этого он тоже будет защищаться. И получается, что ему еще и дома тяжело. Представляете, тебя посадили и что-то говорят, говорят, а ты не можешь это сделать (он же не просто так стал более черствым, а по необходимости), и от этого тоже придется защищаться. Надо идти другими, обходными путями: через контакт, через общение, через нахождение других моментов, где вам хорошо вдвоем.

Очень важно, кстати говоря, могут ли родители в семье быть уязвимыми друг с другом: ребенок идет за ними к этой уязвимости. Если допустимо в семье быть теплыми и мягкими, снимать защиту, то это хороший пример. И если связь с ребенком остается, то скорее всего, ребенок это тоже воспримет. А если слишком много всего, то он, конечно, закроется, и тогда нужно задуматься, как найти баланс, и сделать так, чтобы там, в школе, было этого меньше.

В беседе о семейном обучении я говорила, что в каждом пути есть свои сложности и свои плюсы. В семейном обучении придется очень много сил и времени тратить на обучение, а контакт будет даваться легче, и ребенок будет легче усваивать твои ценности, будет оставаться уязвимым в близких отношениях. В школе – тоже свои плюсы и свои минусы: родителям придется меньше тратить времени, чтобы учить ребенка, но зато придется потратить особое время, чтобы поддерживать с ним связь, позволить ему чувствовать эту связь и привязанность. И этот пример – как раз в тему той беседы. Здесь в одном легче, но в другом сложнее, ведь родителям придется приложить особые усилия на поддержание этой связи: это и внимание, и время, и общие занятия – много чего.

А сохранить мягкость сердца важно не только на будущее (это необходимо), не только чтобы он не перепривязался к сверстникам, а усваивал наши ценности (это тоже важно), но еще и потому, что мы на самом деле защищаемся от всего: мы не можем защититься от каких-то одних уязвимых чувств, а от других нет – мы берем и защищаемся. Параллельно мы защищаемся и от того, чтобы слушать и быть неравнодушным к маме, и тепло откликаться на того, кому нужна наша помощь, и от чувства ответственности мы защищаемся. Ребенок, защищенный от уязвимых чувств, заодно защищен и от чувства ответственности. Он скажет, скорее всего: «Причем здесь я? Это не я виноват». Ему говоришь: «Посмотри, ты толкнул сестренку», а он говорит: «Я тут ни при чем, она сама» – все идет параллельно: защищаясь и строя этот панцирь от уязвимости, мы строим его от всего. И в этом смысле нам, конечно, нужен ребенок с мягким сердцем, без панциря: такого ребенка очень сложно воспитывать.

Я хотела бы еще акцентировать внимание на том, что тут проскальзывает конфликт между мужем и женой по поводу воспитания ребенка. Как им договориться, чтобы не было противоречий в воспитательной системе в семье? Или мужчина может транслировать свою точку зрения, мужскую, а мама свою – мягкую, материнскую, и это будет дополнять друг друга и ребенок будет счастлив в такой среде?

– Мы не имеем достаточной информации, поэтому это будет немножечко голословно. Конфликт там или нет конфликта, мы не знаем. Если муж считает, что это нормально, скорее всего, у мужа с женой тот вариант, который я рассказала о семейной паре (и это очень мягкий вариант, чаще он бывает гораздо жестче). Скорее всего, у них тоже есть какие-то сложности во взаимодействии (что они, может быть, не вполне понимают), но мы этого не знаем и давайте в эту сторону не пойдем.

Что делать, если папа так видит мир, а мама – иначе? Так часто бывает. Это не помешает маме быть с ребенком мягкой, выстраивать с ним особые отношения. У папы будут особые отношения. В принципе, если хотя бы с одним из родителей ребенок может расслабиться, это уже может дать ему хорошую базу, чтобы позволить себе быть уязвимым. Хотя, конечно, если папа транслирует, что уязвимым быть нельзя и ребенок видит это во взаимоотношениях родителей, то, скорее всего, он будет двигаться в эту сторону. Здесь важны авторитет, связь, но важен еще и пример: ребенок «считывает», разрешено в семье быть уязвимым или нет.

Спасибо большое, Елизавета, за такой подробный ответ. Благодарю Вас за участие в нашей передаче.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475