Священник Константин Корепанов: Церковь существует, чтобы люди находили здесь Бога

Вопрос телезрительницы Екатерины из Подмосковья: «В утренних молитвах: „Сподоби мя, Господи, ныне возлюбити Тя, якоже возлюбих иногда той самый грех”. Я каждый раз на этом спотыкаюсь. Выходит, любовь – это грех?».

– Нет. Проблема с восприятием церковнославянского текста: «Дай мне возлюбить Тебя так же, как я некогда любил грех, которым грешил» – мы просим, чтобы Бог дал нам такую любовь к Нему, которой мы раньше (до того, как возлюбили Бога) любили грех (мы его любили и делали с наслаждением). Это тоже одна из проблем сложности восприятия христианства: человек никак не может признать очевидный факт, что он грешит только потому, что любит грех. И, в силу того, что любит грех, он не любит в этот момент Христа.

Когда родится подлинное, настоящее, глубокое сокрушение, покаяние, человек поймет: «Как я могу не любить такого Бога? как я могу не любить Христа?», то возникнет покаянная, очень глубокая, переворачивающая сердце человека молитва: «Исцели, Господи, мое сердце – дай мне возлюбить Тебя» – ведь только любовью ко Христу созидается жизнь человека в Церкви, созидается христианская жизнь.

У нас это не получается, поэтому вся наша жизнь становится формализованной – мы не говорим: «Господи, что Ты от меня ждешь? Каким Ты меня хочешь видеть?», но приходим в церковь и говорим: «Как мне это правильно сделать? Сколько раз мне нужно поклониться, поцеловать икону, прочитать правил? Что мне нужно сделать, чтобы это было правильно?».

Церковь существует, чтобы люди находили здесь Бога – как сын находит отца, как невеста находит жениха, как дочка находит мать. Чтобы мы приходили к Нему как люди, чающие любви, Христова утешения, находили эту любовь, находили утешение и никогда больше этого не забывали. Это не офис, где ведут себя по инструкции, – это дом, куда все призваны ходить в любви и быть любимыми.

Вопрос телезрителя из Белгорода: «В Евангелии, когда Иисус Христос обращается к Отцу, Отец всегда отвечает голосом. Но нигде не указывается, чтобы Святой Дух что-то говорил, Он всегда проявляется в каких-то действиях, но голоса Его мы не слышим. Почему?».

– Разве не слышим?.. Отец говорит с Неба голосом, Дух в виде голубя сходит на Иисуса, на Сына. Когда с Неба, как вы говорите, звучит голос Отца, всякий раз Дух Святой невидимым образом этот голос доносит до сердец всякого слушающего. Только Духом Святым человек может услышать голос Отца и только Духом Святым воспринимает голос Отца, и это действует на его сердце. Троичное действие нераздельно: не бывает так, чтобы Отец действовал, а Дух или Сын нет. Это немыслимое, невозможное представление. Поэтому, если Отец говорит, в этот момент все три Лица Святой Троицы каким-то образом в этом соучаствуют, ибо действие Троицы едино и каждое Лицо проявляет Себя в этом действии особым, присущим Ему образом.

О голосе Святого Духа в Евангелии тоже есть. В беседе с Никодимом Христос говорит: «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа» – голос Духа звучит в сердцах человеческих; Он не говорит, хотя может, – иногда, наверное, говорит что-то каким-то особым образом, и в истории Церкви (можно вспомнить) когда-нибудь подобное проявлялось, но Его задача – говорить в сердце человека, говорить с человеком наедине. И это очень важно: как говорит учение Церкви, догматическое богословие, именно Дух Святой обеспечивает уникальность отношений каждого человека с Богом.

В психологии, например, есть такое понятие, как уникальность человеческой личности, которая, собственно, в том и состоит, что у каждого с Богом, со Святой Троицей совершенно уникальные, ни на что не похожие отношения, неповторимые: сама по себе личность не уникальна – она уникальна только в отношении своем к Богу. Собственно говоря, личность свою, уникальность свою мы и обретаем, когда обращаемся к Богу.

И, говоря уж совсем обыденно, каждый из нас знает о Боге такое, чего никто не знает и не узнает никогда, пока мы об этом не расскажем, вернее – пока мы к этому нашему опыту постижения Бога кого-то не приобщим. Даже величайшие из святых будут удивлены, когда узнают опыт общения с Богом малейшего из спасенных рабов Божиих: и удивлены, и поражены и с радостью будут слушать и прикасаться к опыту богоообщения самого маленького из малых сих, ибо и он сможет сказать и показать что-то такое, чего никто никогда не знал – Бог необъятный, а мы конечны, и каждый знает о Нем что-то такое, чего не знает никто.

Уникальность отношений обеспечивается Духом Святым, Который в Крещении как бы отмечает нас печатью особых, уникальных, неповторимых отношений с Богом (но неповторимых и уникальных только в той степени, в какой мы все, собранные в Царствии Божием, захотим поделиться тем, что у нас есть, со всеми: все захотят поделиться с каждым и каждый – со всеми. И никому не будет тесно, и никому не будет обидно, и никто не будет унылым на бесконечном пире, где в каждое мгновение несуществующего времени у каждого будет приобщение к новому опыту, новым ступеням богопознания, погружение в Божественное присутствие, в общение с Богом).

Вопрос телезрительницы из Белгородской области: «Я понимаю милосердие человеческое, но не понимаю милосердия по Евангелию. Как понять милосердие, которое по Евангелию? И второй вопрос: что такое мужество в наши дни?».

– Наверное, нельзя отмечать особые качества человека, но, пользуясь Евангельским сюжетом, я позволю себе сказать по поводу первого вашего вопроса, что недалеко Вы от Царствия Божиего: если вы заметили разницу между человеческим милосердием и тем милосердием, о котором говорится в Евангелии, это очень ценно. Я думаю, что со временем ваше недоумение разрешится, и вы опытом постигнете милосердие, о котором говорит Евангелие.

Есть один интересный роман (полухудожественный, полубогословский трактат), где один из смертных и грешных людей, видя ангела, пытается понять выражение ангельского лика: ему кажется, с одной стороны, что ангел очень суров, с другой – что ангел исполнен любви. Как сочетать любовь и суровость? И после некоторых колебаний и попыток постигнуть, что это значит, он понял, что ангельский лик являет милосердие.

Ведь на самом деле люди, приносящие больше всего реального добра, очень суровые: посмотрите на руки, лицо и сердце хирурга, людей, работающих с беспризорниками или прокаженными, в детской колонии: это люди, умеющие любить, но при этом они очень суровые.

В нас нет такого опыта – мы чаще всего жалостливые. Подлинное милосердие доступно только по благодати Божией; оно есть некий критерий величественности человека – ведь на самом деле быть милосердным может только величественный человек. А величественный человек, как правило, очень смиренный, он совершенно не носится с собственной величественностью, и от того, что он омывает ноги прокаженного, величественность его нисколько не теряется.

Вы идете в нужном направлении. То, что вы ищете, открывается не в опыте размышлений, не в опыте рассуждений, а в опыте молитвы и в опыте делания. Начните делать то, что велят заповеди Божии, в отношении каждого человека, с которым встречаетесь: это сын, дочка, муж, коллеги по работе. Особенно в отношении людей, с вашей точки зрения, плохих, которые приносят вам наибольшее количество неприятностей, делают вам сознательно или несознательно зло. Начните молиться за них как за самых дорогих людей, как за самих себя. И в этом делании благотворения, молитвы за этих людей вам откроется тайна милосердия.

По поводу мужества проще: мужество христианское, Евангельское от мужества в современном понимании ничем не отличается. Другое дело, что по-настоящему мужественных людей сейчас становится все меньше и меньше. Храбрые еще встречаются, даже их, наверное, очень много – по крайней мере, судя по тому, как люди прыгают на разных велосипедах, мотоциклах, досках, в костюмах белки-летяги прыгают с огромных гор в огромные пропасти.

Храбрых людей очень много. Мужественных становится все меньше и меньше – подлинное мужество неразрывно связано именно с терпением: мужественный – не тот, кто способен сделать героический поступок, а тот, кто способен терпеливо выносить что-нибудь действующее на нервы, раздражающее. Только человек терпеливый по-настоящему мужественный.

Например, храбрых людей в Великую Отечественную войну было в разы меньше, чем людей мужественных, и у нас людей мужественных было значительно больше, чем у наших врагов, поэтому мы и выиграли ту войну: стоять у станка никем не замеченным, никем не признанным (тебя не видят, тебя не накормят) – это мужество. Ты стоишь и делаешь одну и ту же работу 10, 12, 14 часов – и снова делаешь, и снова делаешь. Вот терпение, мужество. Мужество простых людей – роющих окопы, сидящих, прижавшись к земле, переживая авианалет, перевязывающих бесконечное число раненых, терпеливо работающих: пашущих, сеющих, нянчащих детей или делающих детали для танка. Вот это терпеливое мужество людей и матерей, ожидавших своих сыновей с фронта, помогло нам выстоять в последней войне. И помогает всегда. Слова Христа «в терпении стяжите души ваши» можно считать признаком настоящего мужества.

Вопрос телезрительницы из Тульской области: «Батюшка, мне очень нужен Ваш совет как священника. Сейчас я в пенсионном возрасте. Мама моя неадекватно себя ведет. Переключить ее на какие-то темы, помимо того, что «все плохо в этом мире» (начиная от новостей и кончая всем остальным) невозможно. Сейчас мы подходим к последнему этапу жизни, мне очень хотелось бы правильно с ней общаться, но я не подбираю слов. Такое впечатление, что я активирую в ней такие ее чувства. Постоянно чувствую себя абсолютно опустошенной, убитой и буквально болею. Я чувствую, что внутри у меня не так, как должно быть по-христиански».

– Вам нужна постоянная поддержка, постоянное общение в Церкви с людьми, с Богом, со священником, которые помогли бы вам не только выдержать ту скорбь, которую вы терпите, но и постепенно наполнять пустоту. Вам не хватает человеческого участия и человеческой любви, поддержки, чтобы кто-то подержал вас за руку или сказал доброе слово. Этого вам очень не хватает. Не хватает молитвы и как можно более частого причащения Святых Христовых Таин.

То, что вы описали, – это ситуация, вызывающая сомнения, смущения, вопросы у очень многих людей. Представим, что мы помогаем человеку, больному чисто физиологической болезнью (скажем, воспалением легких). Человек лежит очень немощный, он не может встать, он страдает от того, что он немощный, беспомощный (кто болел тяжело воспалением легких, тот знает это). Казалось бы, здоровый человек, имеющий силы, но он двигается осторожно, держась за стенку, чтобы не упасть, его шатает от слабости, и его это страшно угнетает: к нему приходит страх, что все может плохо кончиться. Он очень хочет вести другой образ жизни, радоваться, но не может – у него тяжелое душевное состояние, которое порождается самой обыкновенной физиологической болезнью, ибо душа и тело в человеке очень тесно связаны.

И когда вы не просто ставите такому человеку горчичники, мажете каким-то снадобьем его грудь или ставите уколы, а действительно пытаетесь приободрить, утешить его (в сущности, болеющего только телом, душа его здорова), вы вкладываете в него свои силы, свою жизнь. Вы переливаете свою жизнь в него, свою радость вливаете в него как инъекцию: как капельница ставится в вену, так и вы из своей души радость, любовь, силу и надежду вливаете в него. И когда вы отходите от его постели, видя, что он умиротворенно и радостно засыпает, вы чувствуете себя опустошенными.

А как вы должны себя чувствовать, если вы свое лучшее перелили в него? Вы и должны чувствовать себя пустыми. Ведь это и означает крестоношение, висение на кресте. Краем глаза мы видим, что вообще-то посреди храма на кресте висит Христос. А мы потому и радуемся, что Он там висит: Ему больно – нам хорошо. И каждый, кто прикасается к этому, познает тайну креста: да, я отдал человеку свою радость – и мне больно… Чтобы меня опустошенность не раздавила, я должен подойти к Нему, Который всегда полон щедрости, чтобы Он оживотворил меня.

Я подхожу к кресту, падаю на колени, целую эти ноги, эти язвы и прошу Господа наполнить меня жизнью. Еще лучше, если я пойду и причащусь. И тогда снова радость играет в моем сердце, и снова я могу утешить другого. Чем я утешу другого, если радости, жизни, любви, щедрости, смирения в моем сердце не будет? Откуда я все это возьму? Поэтому на самом деле это неизбывная жизнь человека.

Это я сказал только про человека, физически больного, но душевно здорового. А представьте, что чувствует человек от общения с душевнобольным, у которого не только физиология больна, но и душа? Образно говоря, сколько ни вливай радости и любви в эту душу, она все равно будет страдать, болеть, и моего здоровья не хватит заполнить всю болезнь и немощь больной человеческой души. Поэтому, естественно, ваша опустошенность еще больше, еще страшнее, еще тягостнее.

Только Христа хватит на всех – Христа, Который является в Святых Дарах, Который является в жизни святых людей. Вот Серафим Саровский мог наполнить почти любую бездну, сам будучи живым сосудом Святого Духа.

Мы не такие – мы несовершенные: нашей любви, радости, мира и смирения хватает только на почти здоровых людей, только чтобы чуть-чуть их утешить. Если мы столкнемся с по-настоящему тяжелым случаем, это высосет из нас всю жизнь.

Но это ваша мама, это ваш дорогой человек. И если Бог возложил на вас такое служение, значит, Он с избытком будет щедро изливать в вас Свою любовь, Свой мир, Свою теплоту. Только вы не должны удивляться опустошенности, которая наступает. Как мы идем и наполняем водой пустое ведро, как опустевший чайник ставим под кран, чтобы наполнить его, так и вы, почувствовав опустошенность, идите в церковь, причащайтесь, если есть возможность. Нет возможности – уходите в другую комнату, обнимайте крест, молитесь своими словами или читайте те песнопения, каноны, что наполняют вас жизнью, и у вас будет достаточно сил, чтобы пережить это горе – этот крест, по воле Бога вам данный.

Батюшка, как собрать свой ум? Иногда есть желание помочь человеку, но ты понимаешь: слова, что ты до него пытаешься донести, остаются непонятыми. Как сделать, чтобы и мы, прихожане, как губки начали принимать информацию, которую нам дают, и, соответственно, чтобы с противоположной стороны было понимание?

– На эту тему есть хорошие стихи русского классика.
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, –
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать…

Возможность эмпатии, возможность говорить от сердца к сердцу есть действие благодати, и важно это понимать. Если мы говорим человеку, и он нас слышит, вне всякого сомнения, и на нас, и на него действует благодать Божия. Как сказал в известной беседе с Мотовиловым Серафим Саровский, «если ты меня видишь в свете, значит, ты сам в свете»: если я говорю, а ты понимаешь, что я говорю, значит, мы оба говорим и понимаем по воле Божией, и Господь среди нас.

Это и задача, и ответ: чтобы быть понятыми и услышанными, надо быть во Христе – искать состояний, переживаний, совместных действий, которые ставят нас со Христом. В первую очередь это – Божественная литургия. И, мне кажется, главная причина, почему мы перестали понимать друг друга и понимать то, что нам говорят Божественные Книги (от Священного Писания до богослужебных текстов): мы потеряли сознание того, что такое Литургия.

Мы приходим на Литургию, но приходим только причаститься: я иду причаститься – мне и дела нет до других людей. Литургия (греч. Λειτουργία, «служение», «общее дело») – совместное причащение, совместная молитва. Когда мы будем врастать в молитвенный строй Литургии, тогда у нас все остальное будет на нужном, правильном месте. Но именно потому, что мы не понимаем, что такое Литургия, мы встраиваем вместо Литургии все что угодно: собираем совместные молебны, совместные трапезы, устраиваем какие-то особые молитвы по соглашению – хотя на самом деле все это уже включено в Литургию, мы просто этого не чувствуем.

И если говорить о литургическом возрождении, то надо говорить не о том, сколько раз я причащаюсь (раз в неделю, раз в месяц или каждый день), а о том, как я стою на Литургии: что я делаю на Литургии, какие у меня мысли и чувства во время Литургии. Если все люди, собранные в храме во время Божественной литургии, будут переживать именно то, что нужно переживать христианину на Божественной литургии, то у нас не будет проблем с любым уровнем взаимопонимания – богословским, человеческим или сверхчеловеческим.

Что касается собирания ума, это упражнение трудное, долгое, но другого способа, кроме молитвы, до сих пор еще никто не придумал. Молитва должна быть частая и коротенькая. Когда человек вообще не умеет молиться и понятия не имеет, что такое собирание ума, надо начинать с этого: часто и коротко молиться. Но во время этой молитвы ум должен быть погружен только в молитвенное слово. Пусть это будет: «Господи, помилуй!», но человек должен весь ум вложить в эти два слова: «Господи, помилуй!» – ни о чем другом произнося эти два слова он помышлять не должен.

Потом их лучше расширить до известного текста, который называется молитвой Иисусовой, – там есть где развернуться: даже при произнесении этих 7-ми слов человек рассеивается умом. И вот, упражняясь в произнесении этой молитвы (допустим, в начале каждого часа), человек постепенно будет собирать свой ум.

Спасибо за практические советы, за то, что пришли сегодня в нашу студию! Всем нам было полезно услышать от Вас наставления и некоторые размышления о христианском поведении, о качествах христианина, для нас важных.

Мы не обсудили, каким должен быть христианин. Есть такая фраза – «сделано не по-христиански». Мы относимся к этому как к чему-то, что сделано немножко подло, немножко неправильно, немножко несправедливо, но при этом не совсем плохо – и говорим: «Не по-христиански». А как по-христиански? Об этом, наверное, поговорим в другой раз… Спасибо Вам, батюшка!

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475