Архимандрит Мелхиседек (Артюхин): Надо стараться, чтобы в Церкви было как можно меньше формализма

Архимандрит Мелхиседек, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в Ясеневе, продолжает отвечать на ваши вопросы. Первый вопрос (его, кстати, многие задают, а многих он смущает): «Дорогой отче, подскажите, нужно ли перед таинством Исповеди поворачиваться к прихожанам и, кланяясь всем, просить прощения? Эта традиция сейчас везде, во всех храмах. Но ведь, кланяясь прихожанам, мы поворачиваемся спиной и к алтарю, и к священнику...».

– Вопрос немножко сумбурный. Мы много раз поворачиваемся спиной к алтарю – например, когда подходим на помазание на полиелее или когда совершается каждение всего храма, чтобы стоять лицом к священнику (или к диакону), который кадит, мы тоже иногда поворачиваемся спиной к алтарю. В этом проблем нет никаких, и греха в этом нет.

Уходим из храма...

– Конечно. Это надуманная проблема.

А по поводу того, кланяться или не кланяться во время таинства Исповеди, – здесь надо немножко это дифференцировать. Когда на Исповедь стоят твои близкие братья и сестры – члены общины, которых ты конкретно знаешь и которые знают тебя, с которыми у тебя, может быть, были какие-то недоуменные случаи, столкновения, тогда, глядя в глаза конкретно Маше, Ване, Сереже, ты говоришь им: «Братья и сестры, простите меня, пожалуйста». Это понятно. А когда многолюдные приходы, когда в субботу и воскресенье по нескольку десятков, а иногда и больше сотни исповедников и причастников и мы этих людей вообще не знаем, то не надо превращать это в формальность. Во всяком случае, нельзя копировать всех. Если ты конкретно этих людей не знаешь, тогда что перед ними извиняться? А если ты знаешь их, тогда это то же самое, как мы просим прощения в Прощеное воскресенье. Или как в монастырях заведено: на каждом вечернем богослужении братия друг у друга просят прощения.

Но они друг друга знают.

– Да, это же конкретное братство, у них что-то было во время совместной деятельности, во время послушания. Поэтому, чтобы это не было фарисейством и формальностью, это должно быть применимо конкретно к ситуации, к той общине, где вы находитесь. А лучше всего просить прощения не тогда, когда вы на Исповедь идете, не в последнюю секунду, а гораздо раньше.

Большей частью это будет формально, а надо стараться, чтобы в Церкви было как можно меньше формализма. Потому миритесь заранее. Как сказал Федор Михайлович, легко любить все человечество и тяжело любить конкретного человека. Очень легко попросить прощения у всех, кого не знаешь, и очень тяжело помириться с тем, кого знаешь и кого обидел.

Вопрос: «Встретила мнение у святителя Иоанна Златоуста, что женщине не стоит наряжаться, чтобы этим привлекать своего мужа, – он должен любить ее за скромность. Получается, грех любое украшение внешности даже для мужа?».

– Я был в одной семье, которая в счастливом браке прожила 35 лет. Я причащал маму на дому, и потом они попросили меня остаться на чай. Я остался и в разговоре спросил, сколько лет они в браке – оказалось, 35. Все мы прекрасно знаем, какая это большая редкость в наше время безумных сожительств, которые называют гражданским браком. Молодежь абсолютно безответственно живет, а потом к 35 годам, когда собираются создать семью, уже ничего не получается, потому что столько уже накуролесили.

Мне всегда интересен корень, основание, фундамент, изюминка конкретной семьи. И жена рассказывает. Однажды был ужин, она подошла к зеркалу, начала подкрашиваться, а свекровь спрашивает: «Таня, а ты куда собралась?». Она отвечает: «Никуда. Леша должен прийти». Свекровь была удивлена: она думала, что женщина только на выход должна приводить себя в порядок, а тут жена старалась это сделать для своего мужа, любимого и единственного человека.

Я говорю для всех мужчин: женщина только одна должна быть – твоя собственная жена, все остальные – или сестры, или матери. И для женщины так же: только один мужчина – собственный муж, все остальные – или отцы, или братья. Поэтому если мужчина один, так ты для него и делай себя красивой, чтобы ему было приятно на тебя смотреть, эстетика чтобы была во всем. Помните слова Чехова, что у человека все должно быть прекрасно? И лицо, и дела, и взгляд, и деяния...

Еще муж рассказал, что с работы он приезжал поздно: он был летчиком на гражданском самолете, график работы был сложный. И когда он приходил домой, то уже во время ужина засыпал. Тогда муж рассказал, что стала делать жена: она встречала его с остановки. Они шли 10–15 минут и разговаривали. Жена боролась за эти 10–15 минут общения со своим собственным мужем... Так что думаю, красота и культура должны быть во всем.

Давайте так посмотрим. Мы приходим в храм – большей частью храмы благолепны. Пусть храм, может быть, не совсем новый, но все равно обязательно в нем чистота, порядок, аккуратность – пусть икон немного, но они чистые, не заляпанные, пусть не новый пол, не с мозаикой, но он чистый, стены соответствующие – и ряса у батюшек не в заплатках, хорошее облачение. То есть мы должны брать пример из храма.

Греха в этом нет. Мало того, сейчас пастырская практика показывает, что нередко бывает, как в русской пословице (она сбывается, это реальность нашей жизни): седина в бороду, бес в ребро. Много мужчин от 40 до 55-ти лет сходят с ума. Почему? Своя жена уже надоела: пополнела – родила троих или четверых детей, а это «непонятное существо» молодого возраста – еще не рожала, худенькая, привлекательная. Тем более, сейчас средства массовой информации, журналы...

...навязывают определенный тип женщины, девушки.

– Конечно. И начинается (что греха таить) соблазн. Поэтому жена тоже за собой должна следить – за весом, одеждой, внешностью. Вроде бы это мелочи, но вся наша жизнь складывается из мелочей. Так что всем женщинам, православным христианкам, благословляю за собой следить, заниматься агрофитнесом: это тонкости семейной жизни – никто физиологию, эстетику, культуру и красоту не отменял. Душа идеальная – это прекрасно, об этом больше всего надо стараться думать, но мы состоим из души и тела, и про тело, про его благолепие забывать тоже не надо.

Следующий вопрос – богослужебный устав и современный мир: «Возможно ли создание или редакция имеющегося Устава для мирян? Ибо монашествующие лишены ряда забот (дом, семья, работа и так далее), которыми обременены миряне. Для последних и соблюдение Устава, и заботы мало несовместимы».

– Если мы сейчас придумаем или составим устав для мирян, то пройдет время – и мы должны будем составлять устав для детей, а потом для грудных младенцев. Сначала одно послабление, потом другое, потом третье… А потом получится такая молитва: «Весь иконостас, моли Бога о нас».

У нас есть определенный Устав: в какой мере он соблюдается, в какой мере не соблюдается – за это несет ответственность каждый настоятель, епископ, священник, митрополит. Но ориентир для нас есть, и есть из этого правила исключения – есть такое понятие: «Аще изволит настоятель». Вместо 10-ти стихир – 8, вместо 8-ми – 6, вместо 6-ти – 4: это по обстоятельствам жизни прихода и прихожан, но каждый понимает, что это исключение из правила, и не делает исключение правилом – и не надо нас сейчас призывать к тому, чтобы мы исключения и жизнь по обстоятельствам вдруг превращали в правила.

Батюшка, но Вы же сами говорили, и я это слышала собственными ушами: Вы призывали, кажется, перед Великим постом ваших прихожан не поститься как монахи – Вы говорили, что если написано «сухоядение», то это для монашествующих.

– Это было. Но мы же не говорим, что теперь это норма. Мы знаем, что в идеале это так, а мы в миру, поэтому для мирян мы рекомендуем то-то и то-то… Но мы не можем сказать, что вот так это законным образом, – это наша рекомендация в частном порядке. Мы Великим постом, кроме среды и пятницы, ели все с маслом, это была рекомендация. Монашествующие на Афоне постятся строже. Когда мы скажем, что поститься с маслом – это правило, потом скажут: «Так, разрешили с маслом. А может, потом с рыбой? А может, с молоком и кефиром?» – и пошло-поехало. Мы в исключениях и послаблениях каемся, а когда начинаем послабления вводить в норму и закон – это уже неправильно: есть Устав, он для нас является ориентиром. Все решает твой собственный духовник, настоятель храма, которому ты принадлежишь, делайте по совету и благословению.

А если мы сейчас отредактируем Устав, который испокон веков, и создадим новый устав для мирян, то потом будет следующий устав для детей, и так эти сокращения пойдут до бесконечности. Поэтому ничего не надо править в уставах, а жить по тому Уставу, который есть в вашем конкретном приходе, в монастыре. Они все очень сильно разнятся – хотя бы соблюдайте устав вашего храма: мы ведь даже устав храма не соблюдаем. Поэтому – не пропускаем богослужения, живем по советам настоятеля, в храм которого ходим, хотя бы это соблюдаем, не говоря уже про общий Устав – Типикон.

А насчет поста, что касается пищи, – мы уже говорили, это не самое главное.

– Это очень индивидуально – разные обстоятельства жизни.

Да, одному – 80 лет, а другому – 20.

– Конечно. Беременные женщины, военнослужащие – нельзя всех под одно подогнать: Устав на всех не напишешь – один есть, а жизнь уже диктует свои уставы, так что не надо еще писать узаконенный житейский устав.

Своего рода продолжение предыдущего вопроса: «Отец Мелхиседек, для путешествующих готовиться к Причастию как обычно? Или есть послабления?». (У нас ведь как: 5 километров отъедем – и уже путешествующие...)

– Один студент Великим постом ходил в учебном заведении с 1-го этажа по 5-й. Ректор его заметил и спрашивает: «А что, ты Великим постом гамбургеры-то ешь?». Он говорит: «А я путешествующий» – с 1-го по 5-й этаж...

Знаете, я заметил, что как раз-то во время путешествий и есть возможность помолиться и почитать. Почему? Я сам про себя говорю. Например, едешь в Оптину пустынь, это от Москвы 280 километров. Вот сел в машину – и ты один, нет бесконечных дел, а есть возможность или диск включить, или почитать, если не трясет.

Телефон есть.

– Любовь Сергеевна, все регулируемо. Если ты захотел исполнить монашеское правило или подготовиться к Причастию, то время поездки потрать не на болтовню, а открой молитвослов.

Житие святого можно почитать или историю монастыря.

– Конечно, – это паломническое путешествие, ты уже не за кухонным столом, не за стиральной машиной, не возле плиты. Даже если едешь на поезде (я много ездил на поезде в свое время), проблем нет, было бы желание. Я считаю (и даже в этом убежден), что в путешествии даже больше возможностей: тебя никто не дергает – ни семья, ни монастырь, ни послушание. А если ты сам за рулем и очень долго едешь, тем более: мы живем в XXI веке, сейчас есть флешки, в них можно столько закачать святоотеческих книг! Мы в свое время такого счастья не имели. Раньше путешествующие были с котомкой, в лаптях...

Так они шли и молились...

– Я недавно был в усадьбе «Архангельское», в музее посмотрел кареты. Если себе представить: сотни километров на этом драндулете – все почки отобьешь!

И ездили...

– А в дождик как ездили? А в мороз?.. Вот карета или какая-нибудь бричка... А сейчас совершенно другие условия.

Батюшка, хотите, открою Вам и нашим телезрителям небольшую тайну? Бывает, что я возвращаюсь после съемок очень тяжелых и дальних сильно уставшей (целый день снимаешь, говоришь, особенно если холодно или жарко) и думаю: «Нет, наверное, я уже вечернюю молитву не осилю». И включаю диск, где Вы читаете вечерние молитвы...

– ...и засыпаю. (Смеется.)

Нет. У меня несколько дисков, но я выбираю именно Ваш. И, наоборот, просыпаюсь. Так хорошо...

– Отцы и духовники говорят: молись как хочешь, но молись – сидя, лежа, диск, телеканал «Союз», – как хочешь. Или, как говорил наш наместник, архимандрит Венедикт (Царство ему Небесное), наш духовный отец: «Гайка духовной жизни должна по миллиметру закручиваться, но не раскручиваться». Раз молитвы не прочитал, раз пост нарушил, раз в храм не пошел, два не пошел, не причастился, праздник пропустил – по миллиметру она раскручивается. А если ты понуждаешь себя последовательно на духовную жизнь, она по миллиметру закручивается. Вот так нам надо действовать и этим руководствоваться: лучше подкрутить, чем раскрутить. Пусть молитвы (вечерние или утренние) будут короткие по каким-то обстоятельствам, но они должны быть, чтобы не оставлять их совсем.

Это как еда: ты можешь совсем не есть, а силы откуда? Так и духовная жизнь: молитва, Евангелие, богослужение – это же все питает нашу душу. «Я не буду есть» – ну, можешь не есть. Чем это закончится? Не будет сил. Вот и выбирай! От еды же никто не отказывается. Почему? Она конкретно дает силы. Вот и в отношении молитвы надо себя так ощущать: что ты просто теряешь силы. И, наоборот, когда молишься, их приобретаешь.

Простенький вопрос, но актуальный, тем более сейчас пост идет: «Можно ли праздновать день рождения ребенка на несколько дней раньше, если он приходится на пост?».

– Конечно. Заранее отметили – и все. Например, если день рождения выпадает на будний день, можно собраться в воскресный день, когда свободны его одноклассники, друзья – какие проблемы?

Следующий вопрос: «Почему во время молитвы в голову лезут ужасные мысли, просто оскорбительные?». У меня, например, не оскорбительные, – но часто лезут мысли, касающиеся программ, текстов, съемок, истории монастыря и так далее. Я себя возвращаю...

– Любовь Сергеевна, вы – подвижница веры и благочестия, если в ваш ум только такие мысли лезут. Иногда такая ерунда в голову лезет, что после этого надо читать очистительные молитвы! У отцов есть такое выражение: «хульные мысли», «хульные помыслы». Еще и до такого доходит – многие люди говорят, что даже перед Причастием во время Евхаристического канона, в самые сокровенные моменты, такая чушь приходит в голову, что человек сам ужасается… Что надо делать? Кто-то сказал: мы не можем запретить комарам, чтобы они садились нам на руку... Так вот, мысли иногда, помимо нас, вдруг внезапно возникают в нашем уме.

Откуда эти мысли, батюшка?

– У отцов есть такое выражение: от естества и от лукавого. Например, человек выпил алкоголь. Мы читаем у апостола Павла: не упивайтеся вином в немже есть блуд – как это понять, что в вине есть блуд? Вино само по себе – обыкновенная еда, но оно может что-то провоцировать. Вот это от естества. Или когда переели, наелись мяса – кто-то сказал: кто ест животную еду, у того иногда появляются и животные мысли – все взаимосвязано. В аскетической жизни отцы это все заметили, и мы сами это замечаем. Иногда это бывает от естества.

Но в моменты молитвы, в моменты святого богослужения, в моменты домашней молитвы, когда появляется в голове невероятная чушь или мысли о многопопечительности, – это уже лукавый, ибо он ненавистник молитвы. Что надо делать? Еще сосредоточеннее, как говорил Иоанн Лествичник, «заключать ум в слова молитвы». И я многим своим прихожанам рекомендую читать молитвы вслух и с выражением, чтобы работал язык, работали губы, чтобы уши слышали молитву, ум разумевал читаемое, а сердце, как говорил святитель Феофан Затворник, Вышенский, откликалось на разумеваемое: то, что ты читаешь, надо разуметь, а сердце должно чувствовать. Надо себя молитвой разогревать. Иногда в мыслях нужно просто остановиться и усиленно помолиться совсем краткой молитвой: «Не соизволяю – Господи, помоги, Господи, сохрани! Изыди...». Перекреститься. Еще сосредоточеннее молиться до тех пор, пока эти мысли не уйдут. А если они не уходят, сосредоточиться и остановиться на краткой молитве.

Спасибо большое, отец Мелхиседек.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475