Протоиерей Павел Красноцветов: Будем надеяться, что Господь управит мир

Продолжение. Начало в №42 (891) – №43 (892)

– Так я устроился в Ярославле в советское время, в 1955 – начале 1956 года. Там тоже был уполномоченный Совета по делам религии и относился так же, как и тот, что был в Кемерово. Это тоже был строгий пожилой человек из КГБ, коммунист до мозга костей. И, естественно, когда приняли молодого человека, для него это был как бы минус в его работе. Видимо, позвонил и уполномоченный из Кемерово: «Приедет тут один молодой, ты его прижучь». И начинается та же история...

Это все было до Владыки Никодима, в 1959–1960 году, при Владыке Исаие, который заболел и лежал. И вот он вызывает меня к себе в епархию, лежит в постели и говорит: «Отец Павел, хочу перевести тебя в город Ростов». А мы только что получили от епархии ссуду и купили полдомика. У нас трое детей, один уже ходит в школу. И меня как будто холодной водой облили, сижу и не знаю, что говорить: «Владыка, ну как же мы вот это...». А он: «Ну что же я поделаю, требует уполномоченный». Я говорю: «Ну ладно, хорошо, Владыка, подождите...».

И через неделю Владыка Исаия умирает. Это было осенью, в ноябре. Приезжает Владыка Никодим, у которого я бывал раза два в Москве, и сразу: «Отец Павел, я назначаю вас в епархиальный совет». До этого не было епархиального совета, его создал Владыка Никодим. На первый день после похорон назначил заседание епархиального совета и говорит: «Вот тебе список всех приходов, к следующему разу выучишь, чтобы знать все». Я посидел со списком несколько дней и до сих пор помню почти все приходы (кто служил, конечно, уже не помню).

Владыка Никодим приехал к январю, а у меня 10 января день ангела, и он издает указ: «Священник Павел Красноцветов назначается секретарем Ярославской епархии». Это было в субботу-воскресенье, в понедельник он уезжает в Москву и говорит: «Вот документы, там несколько перемещений, указов, отвезите уполномоченному», и среди них указ обо мне. Я привожу, подаю их уполномоченному, и тот даже позеленел от расстройства, что я теперь секретарь епископа (тогда Никодим еще не был митрополитом) в Москве.

До этого у меня была еще одна печальная история. Пока Владыка Исаия был еще жив, меня вызывали в райисполком, и председатель говорил: «Ваши дети должны сами определиться с верой, когда вырастут, а вы их сейчас мракобесию учите. Если будете продолжать водить их в церковь, мы лишим вас родительских прав». Был уже один случай: одна баптистка, у которой было трое детей, разошлась с мужем, ушла к баптистам, водила туда детей, и ее лишили родительских прав. Такая была печальная история. Поэтому мы с матушкой испугались, но сделали так: обычно она брала одного ребенка, двоих оставляла и в один воскресный день причащала одного, в другой – другого. Трое детей вокруг матушки сразу видны, а один – незаметно.

Когда приехал Владыка Никодим, он сразу постарался объехать все приходы, всех вызвать, чтобы знать положение. В городе Тутаеве (до революции он назывался Романов-Борисоглебск, а Тутаевым его назвали в честь какого-то коммуниста) находился прекрасный храм Воскресения Христова (в древности это был монастырь), где хранилась икона Спасителя, написанная Дионисием Глушицким. Монах Глушицкий был учеником Сергия Радонежского и соработником Андрей Рублева. Этот старинный темный образ Нерукотворенного Спаса размером два на полтора метра XVI века находился зимой в нижнем храме и переносился в летний.

Уполномоченный вызывает меня и говорит, что эта икона представляет государственную ценность и ее заберут в музей. Я звоню Владыке Никодиму, прошу срочно приехать: по телефону всего не скажешь. Когда он приехал, и я все объяснил, то он сказал: «Что делать, поезжай». Через неделю-две Владыка звонит из Москвы: «Отец Павел, к нам едет делегация из ГДР, семь человек – пасторы и епископы лютеранской Церкви. Пойдите к уполномоченному, скажите, что нужны номера в гостинице и наймите речной трамвайчик до Тутаева». Я сразу понял, в чем дело.

Мы их встретили. Уполномоченный участвовал во встрече, потому что ГДР – страна социалистическая. И в делегации был немецкий пастор Омнуш, ученый муж, который занимался иконами. Приехали мы в Тутаев, он там фотографировал и через месяц прислал нам газету. В ней фотография образа и его описание. Я отвез эту газету уполномоченному, и на этом был закрыт вопрос о перенесении иконы в музей. Такая вот история.

Под Ростовом был Борисоглебский храм, и уполномоченный решил его закрывать. Я докладываю Владыке об этой проблеме. Приехала делегация Всемирного Совета Церквей во главе с его президентом доктором Блейком. Было тоже 5–6 человек, их катали по Ярославлю, и потом Владыка говорит: «Отец Павел, мы поедем на машинах из Москвы до Ярославля». А эта дорога проходит через Борисоглебск и Ростов. Естественно, вся группа заезжает в храм, фотографируется, делает там все, что нужно, и уполномоченный остался снова ни с чем. Вот такие действия помогали Владыке сохранить часть храмов. Правда, 3–4 храма по Ярославской области пришлось закрыть – они были разрушенными, и не было средств на ремонт. Такой был период.

В 60-х годах, когда начались хрущевские гонения на Церковь, было страшно тяжело и сложно: не хватало средств, не на что было жить, в 1961 году была смена денег. Матушка вставала в 4 часа утра, чтобы встать в очередь и достать ребятам молочка. Мы уже начинали просто бедствовать. И тут получилось, что в 1963 году Владыку назначили в Минск. Патриарх Алексий (Симанский) понимал, что он может остановить процесс по закрытию Минской духовной семинарии. Но Владыка Никодим не успел – когда приехал, все уже было решено: монастырь, в котором находилась семинария, уже закрыли и сделали из него школу милиции.

Закрывают семинарию и академию в Ленинграде, и через 4 или 5 месяцев Патриарх переводит его из Минска. Тогда митрополитом Ленинградским и Новгородским был Пимен, и его переводят Крутицким и Коломенским, потому что в 1964 году скончался митрополит Питирим. С ним тоже была история. Он был в делегации в Иерусалиме, тогда митрополит Питирим был уже старец и тоже переведен из Минска. В делегации во главе со Святейшим находился и Владыка Никодим. И вот они поехали к пирамидам – тогда в Иерусалим летали через Египет. Все выходят, Владыка Никодим зовет Владыку Питирима: «Владыка, пойдемте посмотрим!» – «А что их смотреть: каменья и каменья…» Так он отнесся к пирамидам.

Потом старец скончался, Пимена перевели из Питера Крутицким и Коломенским. Владыку Никодима из Минска назначили Ленинградским и Ладожским, и он успел остановить закрытие Ленинградских духовных школ. Тоже привез какую-то большую делегацию, было большое заседание, а потом Патриарх Кирилл (который тогда был епископом) открыл иностранный факультет. Из Кении приехали христиане, правда, толка не Александрийской Церкви, а другой, но они учились у нас – и не смогли ничего закрыть.

Интересно тогда сделал Владыка Кирилл. У нас не было регентской школы, уполномоченный ни в какую не разрешал. Владыка посещал Финляндию, и там были люди, которые хотели учиться. И была Елена, дочь священника, которую уговорили и открыли здесь регентский класс. В него вошла Таня Ранне (ныне скончавшаяся, Царство ей Небесное), Елена Михайловна Гундяева, Елена и Ольга (сейчас она секретарь). Сделали класс на 4 человека, а потом стали призывать девочек – и создался регентский класс. И уполномоченный уже ничего не мог сделать: иностранцы учатся, и в регентском классе тоже иностранка. Таким образом выходили из сложных ситуаций.

Вернусь к Ярославлю, где сложилось трудное положение. Владыка назначил меня в Берлин священником Воскресенского кафедрального собора. Сложность ситуации была в том, что настоятелем этого храма был эмигрант Игорь Зуземиль. И нужно было, не раздражая эмигрантов, как-то его отстранить. Владыка Киприан (Зернов), который был управделами до Владыки Алексия (Ридигера), будущего Патриарха, и был назначен экзархом Берлина, никак не мог сместить отца Игоря Зуземиля. Видимо, Владыка Никодим говорил обо мне, и Владыка Киприан делает такой ход: освобождает Игоря Зуземиля от настоятельства, назначает меня ключарем, а настоятельство берет себе. Таким образом бывшему настоятелю сказать было нечего – все по закону. Архиерей – настоятель, ключарь приехал, будет служба и будет порядок. Проблема была в том, что его не любили, отец Сергий Положенский, который служил в нашей Московской Патриархии, рассказывал мне об этом. Отец Игорь оставался в Московской Патриархии, получил место в Мюнхене, там у него был дом, и в гараже он построил храмик, где и служил.

Естественно, что в Берлине я застал в живых еще многих старых эмигрантов, выехавших до революции, и тех, которые остались после войны, были здесь в плену во время войны, они не проявили себя сторонниками фашизма и ничем не запятнали себя. Они приходили в храм.

Интересно, что в Берлине я встретил фрау Гофман, приехавшую из Риги. Когда она с дочерью жила до войны в Риге, то знала священника, которого я потом встретил в Москве. Представьте себе, такие вот интересные встречи. Конечно, она была чисто русская, но вышла замуж за немца, была старостой в нашем соборе, много и хорошо помогала.

В наш приход приходили и болгары, у которых не было своего храма, и они приходили к нам и крестить, и венчаться, и на службу приходили. Приходили сербы, у них, правда, был небольшой домовый храм.

Была хорошая греческая церковь Константинопольского Патриархата, где тогда был митрополит Венский и Австрийский Хризостом. А настоятелем был архимандрит Михаил (Стайкос), который недавно, уже митрополитом Венским и Австрийским, со Вселенским Патриархом приезжал в Питер и был у нас в соборе. А когда я служил в Берлине, мы с ним подменяли друг друга. У него был храм в Зальцбурге, где он был единственным священником. А у нас было трое священников – два эмигранта и я. Архимандрит Михаил приходил ко мне и говорил (по-немецки, конечно): «Отец Павел, я уезжаю, послужи у нас». У меня был Служебник на греческом и славянском языке, хотя я учился греческому в семинарии, но все равно сперва боялся, а потом взял этот Служебник, посмотрел и говорю: «Знаешь что, только я выкличку буду делать по-русски. Нашего Патриарха, вашего Патриарха. Потому что я не имею права служить и не поминать своего».

Несколько раз я служил в этой греческой церкви Литургию. Проскомидия у них совершается на одной просфоре. Исповедь я проводил так: читал только «Отче наш» на греческом языке, а потом люди подходили перед Причастием, брали благословение и причащались. В будние дни они приходят, сидят с батюшкой, и тогда все рассказывают, а причащаться можно в любое время, только не ешь – и причащайся.

Митрополит Михайл (Стайкос) был высоким, красивым, с шевелюрой. И вот он приезжает такой худой, увидел меня: «Фатер Павел! Фатер Павел!». – «Что, Владыка?». – «Да, я болею что-то». Мы с ним поговорили, а через месяц пришло письмо – он скончался, у него был рак. Жалко, хороший был человек, добрый, у него не было превосходства, что, мол, «я – Константинопольский Патриархат, а вы вроде как никто», относился по-братски. И когда мы встретились здесь, то сказал: «Казанский кафедральный собор не хуже Константинопольского». Царство ему Небесное. Это из интересных событий.

И потом мое возвращение домой, в Петербург. В Берлине я пробыл 6 лет. Когда Владыка приехал в Берлин, то сказал: «У вас последний год, вы можете выбрать место, куда хотите поехать». – «Владыка, вы Ленинградский, Новгородский, можно к вам?». – «Да, пиши прошения». Я написал прошения, и после окончания срока Синод назначил меня священником в Ленинград, в Красное Село. Потому что здесь сидел уполномоченный из тех же рядов, и тоже такой же: «Ну что вы, приехал из Берлина, и будет тут у нас. Я его в бараний рог согну». Когда я получил регистрацию, сдал ему указ и больше не являлся. Тогда было такое положение, что наши старосты должны были каждый месяц подавать уполномоченному отчет о денежных средствах. Вот так было! И уполномоченный говорит: «Что ваш настоятель загордился? Почему не приезжает ко мне?». Староста вернулась: «Отец Павел, съезди к нему, Бог с ним». Я пошел к Владыке Никодиму, рассказываю обо всем, а он: «Отец Павел, пойди, возьми немецкую ручку-самописку (тогда это был дефицит) и подари ему. Бог с ним». Пришел я к уполномоченному, он сердитый такой, говорю: «Вот я пока устраивался, дети у меня...». Даю ему ручку – он подобрел, открывает шкафчик, достает коньяк – а я не люблю, не пью вообще – и по рюмочке разрешил.

Настоятелем я стал после отца Михаила Гундяева. Отец Николай Гундяев уже был священником, а Володя Гундяев еще был студентом. Их мотоцикл хранился у нас в сарае, и отец Николай приехал за ним и забрал. Мы жили в церковном домике, прямо скажем, эдаком скворечнике, холодно было. Отца Михаила перевели на Охту настоятелем, а я прослужил в Красном Селе полтора года, и меня перевели на Смоленское кладбище.

Период Владыки Никодима – особый период для Ленинграда и Новгорода. Тогда начался расцвет нашей церковной деятельности, а мы были защищены от всяких неприятностей и нападок. Жить было, конечно, проще, трудиться надо было больше. Я был благочинным, потом членом епархиального совета. Тогда был протоиерей Петр Белавин из Псковской миссии, просидел несколько лет. Отец Михаил, ректор, был председателем нашего епархиального совета, и мы в нем трудились. Митрополит Никодим часто был в Москве, а мы здесь решали простые дела, рассматривали какие-то жалобы, рекомендовали Владыке какие-то перемещения.

Наверное, питерский период – самый интересный и плодотворный. Мои дети окончили школу, высшие учебные заведения. Младший сын стал священником, окончил духовную академию, кандидат богословия. Старший окончил университет и сейчас работает. Дочка окончила Корабельный институт, некоторое время работала, вышла замуж за священника Сергия Рассказовского, кандидата богословия, у них двое детей.

Мы образовались в Питере, и наша семья считает, что это наш родной город. Здесь выросли и дети, и внуки, которым сейчас по 20, 30 лет, и уже есть две правнучки. Внучка Маша Рассказовская вышла замуж за диакона Илью Трофимова. Теперь, вспоминая все прошедшие годы, должен сказать, что Господь миловал, дал много, но и требовал много. И, наверное, есть некая печаль от того, что я не все сделал, как нужно, не все выполнил, что давалось, мог бы сделать больше. (Окончание следует)

Записали:
Маргарита Попова, Юлия Подзолова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз»:
http://tv-soyuz.ru/peredachi/rasskaz-ottsa-pavla-o-svoey-dolgoy-i-neprostoy-zhizni-nerazryvno-svyazannoy-s-dramaticheskoy-i-slozhnoy-istoriey-tserkvi-v-sovetskoe-i-postsovetskoe-vremya;
http://tv-soyuz.ru/peredachi/rasskaz-ottsa-pavla-o-svoey-dolgoy-i-neprostoy-zhizni-nerazryvno-svyazannoy-s-dramaticheskoy-i-slozhnoy-istoriey-tserkvi-v-sovetskoe-i-postsovetskoe-vremya2

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475