Протоиерей Александр Рябков: Я крещен, что дальше?

Тема нашей беседы – «Я крещен, что дальше?». Отец Александр, наверняка Вам известны случаи, когда человек пришел в храм, принял Крещение, и больше Вы его в храме не видели. Хорошо, если он в другую церковь ходит, которая, может быть, ближе к его дому или которая ему понравилась. Но мы знаем, как часто бывает, что человек продолжает жить по-прежнему, как будто с ним ничего и не произошло. И возникает вопрос, как новокрещеного христианина ввести в храм Господний, чтобы он почувствовал там себя дома.

– Наверное, не только для новокрещеного, но даже воцерковленного человека часто тема спасения бывает не совсем ясна. Если человек посещает храм по воскресеньям, соблюдает посты, вычитывает молитвенное правило, – это говорит о том, что он ясно знает, для чего это делается. В посланиях апостола Павла мы видим восторг, вдохновение, радость, которые переживаются апостолом Павлом и его адресатами. Его послания показывают, в первую очередь, традицию Древней Церкви, в которой жил апостол: те времена были тяжелыми для Церкви, ведь были гонения. Понятно, что в разные периоды гонений Церковь была в разном положении, но тот восторг, вдохновение, радость, которые переживали древние христиане, наверное, нам не всегда даже возможно понять.

Вопрос в том, для чего пришел человек в Церковь. С этого надо начинать и спрашивать его. Конечно, есть вопросы второстепенные – кто-то сказал, что креститься нужно для удачи в личной жизни или бизнесе, может, что-то еще. Недавно было очень популярным креститься из-за частых обращений к знахарям, колдунам или экстрасенсам – те сами посылали человека сначала в Церковь, чтобы он крестился. Разумеется, на этом этапе мы пытались перехватывать людей. Говорили им, что они совершают кощунство, принимая Крещение, чтобы после идти к оккультистам, чуждым Церкви и церковности вообще. Были такие моменты. Вопрос касается не только тех, кто сегодня крестился или вчера и позавчера, но и тех, кто крестился в 90-е годы, но так и не вступил в Церковь. Или, вступив в нее, не поняли, не ощутили, что в их жизни изменилось, в чем смысл воцерковления.

Тема, нами выбранная, касается тех евангельских строк, которые говорят нам о сердцевине христианства, Царства Божия и спасения. А то наш современник, даже воцерковленный, наталкивается на слова евангельские «Царствие Божие пришло в силе» – Царствие Божие хоть и не от мира сего, но внутри вас есть, или другие слова Христа «Я пришел вам дать жизнь с избытком», или слова апостола Павла «Всегда радуйтесь», и он не понимает их. Неважно, богат он или беден, женат или разведен, может, он собирается вступить в брак, неважно, что у него происходит, но он не понимает, что такое жить с избытком. Или что значат слова Христа о том, что «тот, кто будет пить воду, которую Я ему дал, не будет жаждать во век»? Или что значат слова Христа, что если будете вы вкушать тот хлеб, который Я дам людям, то не будете никогда голодны. Но тогда люди тоже не понимали евангельское повествование Христа и говорили: «Какой хлеб? Какая вода? О чем ты говоришь?» И сегодня люди так же считают: купить новую машину, купить новую квартиру, новый дом построить, купить новую одежду или съездить на курорт – вот это, я понимаю, радость. А о чем говорит апостол Павел? О чем говорит Христос? Избыток – я понимаю, это когда у тебя есть лишние деньги.

И вот те христиане, которые сейчас посещают храм, услышав эти слова в Евангелии, скажут так: «Ну вот это написано, будем читать, а как это на нашу жизнь проецируется это, уже и не важно». И вот здесь мы задаемся вопросом, что же такое жизнь с избытком и как она должна проявляться и что такое «Царство Божие внутри нас есть»? Да, мы начинаем говорить, что это мир, радость во Христе, покой, Дух Святой, Который должен войти в нашу жизнь. Вот здесь приходится и самому себе говорить, что смысл твоей жизни заключается в том, чтобы воистину ты ощутил жизнь с избытком, не привязанную не только к вещам, но и к твоему успеху жизненному.

Если говорить о катехизации, возьмем пример классической катехизации – беседы святителя Кирилла Иерусалимского. Он идет не по членам Символа веры, а по библейским цитатам, что говорит о том, что катехизация не связана в полной мере с теорией, с догматикой, с вероучением. Вероучение раскрывается через нравственность христианскую. То есть святые, в том числе и святитель Кирилл, открывали человеку не просто другое вероучение, не просто другую идеологию, а другую жизнь. Жизнь, которая должна именно обрадовать человека, придать его жизни, раньше бессмысленной, глубочайший смысл.

Нередко не только недавно крестившиеся, но те, кто крестился давно, приходят и спрашивают: «Зачем все-таки я читаю молитвы утром и вечером, для чего эти молитвы?» И тогда мы говорим: «А давайте обратимся к самому главному, что у нас есть, – Нагорная проповедь Христа, заповеди Блаженства – и друг друга спросим: христианин ли я? Это на нас похоже? Блаженны кроткие. Это похоже на нас? Блаженны алчущие, жаждущие...» И тут мы говорим: «О, вот это на меня похоже, я люблю говорить правду в лицо». Но ведь речь-то не об этом. Человек осознал, что его жизнь лишена смысла, он чувствует это внутри, хотя пока еще не проговаривает, но понимает: правды не хватает именно ему. Правды как праведности. И тогда он вдруг понимает, что жизнь с избытком – это алчба правды и праведности, когда уже моя жизнь не связана ни с вещами, ни с положением, ни с успехом, ни с поражением, ни с падением. Неважно, начальник я или подчиненный, главный менеджер или клерк – жизнь с избытком с этим не связана, у меня никто не может отнять. Так и говорит апостол Павел, что ничто меня не может отлучить от любви Божией.

И опять же сегодня христианин может читать эти слова и не понимать, как так – не отлучит? «А если мне поставили двойку?» – говорит студент. «А если мне зарплату не повысили, и я не могу съездить на заграничный курорт? Какая жизнь с избытком?» А христианин понимает – это все меня не касается. Мою жизнь с избытком никто и ничто у меня отнять не может, глубинный смысл уже в меня вошел. И здесь как раз молитва помогает больше всего человеку. Крестился человек, и что мы ему говорим? Разумеется, мы даем ему в руки молитвослов, и если он читает внимательно, то понимает, что ничего в его жизни соответствующего этим словам нет. Внимательно читаю молитву Иоанна Златоуста и прошу: «Дай мне послушание, дай мне смирение, дай мне терпение, дай мне кротости, и я честно себя должен спросить: а я действительно хочу это получить? Я действительно понимаю, что моя жизнь не полноценна без послушания, кротости, воздержания страстей? Я действительно понимаю так?» И это не только вопрос к тому, кто пришел сегодня креститься, кто уже крещен и может кичиться своим православным званием.

Крещение не финал, а только начало. Путь христианской жизни, по слову святого Максима Исповедника, это стяжание любви, воздержание и молитва. Так вот, если кратко сказать, в чем суть христианской жизни после Крещения, – в стяжании любви, привычке к воздержанию и любовь к молитве. Потому что это дыхание христианина, это жизнь христианина.

Теперь о молитве, которую мы с вами творим утром и вечером. Она же действительно у нас превращается в формальность. И человек выполняет это как какой-то тяжелый обет. Не понятно, для чего он это на себя взял даже. Так вот, хотелось бы сказать, все, что говорит священник слушателям, он это в первую очередь говорит себе. Дорогие, молитва, которую мы с вами творим утром и вечером, – это единственное время, когда мы себе принадлежим, когда мир нами не владеет, когда мир абсолютно от нас отрешен. А когда мы встаем на молитву и начинаем обдумывать какие-то дела, переживать какие-то события, может быть, вечером надо встать на молитву сначала и сказать Богу: «А вот сегодня я в этом и в этом был не христианином», тогда могут даже слезы потечь. И тогда слова, которые мы дальше читаем, могут нас переворачивать. А как мы читаем? Ведь что такое молитва? Это диалог не только с Богом, но и с самим собой. Мы с друзьями или с матерью и отцом можем поговорить о чем-то трагичном, важном. А ведь молитва – это разговор о многом важном, о многом трагичном. Как мы говорим с вами? Медленно, делая паузы, даже иногда плача? Слова выскакивают из наших уст, как пули из пулемета. Никогда ни один трагичный, важный, животрепещущий разговор так не происходит.

И радостный тоже.

– Да. Но радость приходит потом, когда все высказал. Если вспомним любой разговор, когда мы у кого-то просили прощения, когда кому-то говорили слова благодарности, когда при этом понимали свое недостоинство, когда выговаривали из себя что-то важное и больное, – какая приходила радость! И она может быть «со слезами на глазах». Действительно, слезы и радость могут быть вместе, но только потому, что ты это проговорил и прочувствовал, эти слова не скользили по твоему сознанию, они стали его частью. Ведь молитва есть соединение с Богом, до того, как мы соединяемся в таинстве Причастия, оно происходит в молитве. И, соединяясь с Богом в молитве, мы понимаем, что этот отрезок жизни стал событием. Единственный отрезок моего сегодняшнего дня стал по-настоящему событием, настоящим прикосновением к вечности. Все остальное, что я сегодня делал, не стоит рядом с этим маленьким отрезком 15-ти, 20-ти, 30-ти минут. Здесь я ничего не получил вещественного, но то,что вошло в мою душу, многое вещественное делает ненужным.

В молитве снимаются многие вопросы: «Зачем? Почему? Для чего?» Такое наше прикосновение серьезное в молитве делает серьезным, действенным прикосновение Бога к нашей душе. Тогда многое уходит на второй план, приоритеты расставляются по-другому. И наша жизнь из череды событий через молитву превращается не только в событие, но в событие с Богом.

Важность молитвы и аскезы в том, чтобы сохранить свою жизнь от разрушения и растерзания на события и увлечения, на предпочтения и страсти. Ценность личности созидается в молитве и в аскезе, когда уже этот мир и вещи этого мира не только мной не владеют, но уже мне подчиняются, но не в плане обладания – блаженны нищие духом. Как раз тот, кто понимает, что ничего по-настоящему не имеет, тот всем обладает. Вспомним святых. Самые величайшие подвижники, которых мы знаем, это блаженные, Христа ради юродивые. Как блаженная Ксения – покровительница Петербурга. Да, это были люди нищие, но при этом в их душе, в их сердце было то богатство, которое позволяло им не бояться холода, голода, унижений и лишений: Христос заполнил всего человека.

И вот мы сегодня читаем жития святых и удивляемся: как так – зашел на голгофу, на плаху человек ради Христа? И мы понимаем: из его существа видимого все земное было вытеснено духом. И потому, говорил апостол Павел, что для меня жизнь – Христос и смерть – приобретение, я хотел бы разрешиться от тела и быть со Христом. И для него это было легко. А пока я цепляюсь за свое тело – «это мое, это мое», конечно же, не я вещами обладаю, а вещи мной. Не только вещи – мы не будем говорить про эти пошлости. Моя слава, почет, уважение, положение – это богатства не менее тяжелые нежели вещи. Потому что человек что-то приобрел, ему же надо это преумножать, сохранять, защищать. Приобрел доброе имя – так надо его защищать, оберегать, кто говорит плохо – надо ему отвечать, надо его переубедить. Заботились ли об этом святые, чтобы кого-то переубеждать? Вот, например, о Ксении говорили, что она не в себе. В страшных грехах обвиняли святых. И что, он подавал в суд или доказывал? «Давайте соберем собрание, я встану на кафедру, поставим графин с водой, и я объясню, как вы были не правы». Нет, для него это не имело никакого значения. Потому что Христос заполнил душу всего человека, и ему было с Христом хорошо, и никому он ничего доказывать не собирался, и никакое свое богатство и тщеславие он не собирался охранять. Так вот, жизнь христианина, эта жизнь с избытком, когда ничто не может его отлучить от Христа – ни мнение людей, ни материальные богатства, ни профессорское звание, ни что-то еще.

Вот, примерно так надо начинать разговор с человеком, пришедшим в Церковь. Как вот мы себя спрашиваем: «Что такое воля Божия? Как ее понять, ощутить?» И говорим, что в Евангелии сказано: будьте, как дети. Это доверие – я маленький ребенок, меня взяли за руку папа или мама и повели. Бог – наш Отец, Он нас ведет. Но мало этого. Я все думал: будьте как дети, будьте как дети. Вспомните, что это – быть как дети? Каждый день – открытия: солнце, снег ли, дождь ли. Желтая листва под ногами и зеленая над головой. Тучи разных форм, они идут. Ничего не надо было ребенку. Проснулся, луч солнца попал в твою комнату, за окном – голуби. Мы сейчас вспоминаем это все и понимаем, что не нужно было ни званий, не почета, ни каких-то вещей. Были радость и полнота жизни, детская непосредственность. Так вот, будьте как дети. В первую очередь, речь идет о том, чтобы быть свободными душой. Свободными от чего? От страстей, от страстной привязанности к чему-либо, к самому себе, к своей оболочке, в первую очередь.

У нас в христианстве, действительно, расставляются две пограничные точки. Парадоксальные могут быть вещи. С одной стороны, говорит апостол Павел, тело смерти мешает человеку жить духовной жизнью. С другой стороны, он говорит, что тело – сосуд Святого Духа. Между двумя этими полюсами выстраивается срединный путь. Путь отцов. То есть мы понимаем, что тело – это сосуд, но мы понимаем, как говорили святые отцы, что это и осел, на котором мы едем в Царство Небесное.

Встречаются ли такие ситуации, когда человек, сам по себе довольно-таки радостный и позитивный, приходит в Церковь, принимает Крещение и вдруг сталкивается с тем, что радостных и позитивных людей в Церкви он не видит. Он видит скорбные лица, грусть, тоска, печаль, плач по грехам – по крайней мере, ему так кажется. Он начинает думать, что с ним что-то не так, начинает пересматривать себя и через какое-то время сам становится таким же. Как помочь человеку понять, что это религия радости, а не тоски, скорби и бесконечного бремени, которое на тебя ложится с принятием христианства и креста?

– Очень часто то, что мы с вами сегодня обсуждали, говорим не только новопришедшим, но и тем, кто в храме стоит. Но я бы не сгущал краски, что люди сделали смыслом своей жизни только переживание тоски.

Другое дело, что мы понимаем, что смысл нашей жизни – не прекраснодушие и не экзальтация, это прелесть, это тоже надо понимать. Я служу в Церкви довольно длительный период и должен сказать, что почти каждый день сталкиваюсь с людьми, которые переступают порог храма в первый раз. Я не могу сказать, что они приходят с какой-то невероятной радостью, что там где-то, в миру, они сами, без Церкви живут такой невероятной фонтанирующей радостью. Приходят в основном как раз без радости: там, в миру, всю радость они уже вкусили. Все, что можно было радостного, в миру уже получено, и теперь они пришли с тоской, печалью, унынием и отчаянием. Понятно, что есть молодые люди, которые сегодня только начинают свой путь, и эта детская радость из них еще не выветрилась. Бывает так, что у них есть, как вы говорите, позитив именно юношеский. Он связан с их душевной чистотой. При этом, конечно же, я встречаю молодых, которые уже эту внутреннюю душевную чистоту потеряли, и радость если и есть, то она темная уже. Это радость совсем другого порядка.

Вообще, душа любого человека – это святая чистая земля. Нельзя в нее вторгаться грязными руками, а уж тем более залезать туда ногами. Нужно очень трепетно относиться к душе человека, тем более – к душе молодого и чистого человека. И даже когда ты желаешь защитить его от потери радости и чистоты, которые в нем есть, надо очень аккуратно говорить о том, где он может их потерять, чтобы не запятнать его душу. То есть здесь индивидуальный подход, люди приходят в храм очень разные и процент радостных не так велик. Поэтому надо внимательно подходить индивидуально к каждому. Хотя наша проблема часто – как раз наша индивидуальность, нашу личность часто закрывает именно наша индивидуальность, как короста, как нарост. И даже на наших чувствах уже какие-то наросты, которые не позволяют жить сопричастно миру, видеть свет, деревья, облака, солнце, птиц на небе.

Именно наши органы чувств уже осквернены грехом и страстностью, страстным и эгоистичным отношением к жизни, к людям. И вот эта короста грехов наросла на наши чувства, потому-то, чтобы ощутить лживую полноту жизни, люди постоянно ищут какие-то встряски для своих органов чувств, для своего тела. Как раз вот эту детскую непосредственность, чистоту души мы должны усиленно возвращать себе, это надо в себе взращивать. И на этом пути покаяние необходимо.

Но покаяние понимается порой неправильно. Что это у нас такое? Это желание прийти, покаяться и при этом потом переживать так свою жизнь, что ничего этого не было, в чем покаялся. У Силуана Афонского мы читаем, что все духовные проблемы, связанные с богооставленничеством, были у него очень часто связаны с тем, что он забывал о своих грехах. Ну, вроде же он покаялся и не страшно забыть их. А он говорит, что нет, как раз наоборот, забывать их не надо. Покаялся – хорошо, но если ты помнишь, что ты сделал, ты никогда больше этого не совершишь. Если же ты прикинулся, что это было не с тобой – значит, жди возвращения этого. Поэтому, с одной стороны, детская непосредственность и, может быть, даже невинность, а с другой стороны – мужество признать кто ты и трезвая оценка своей жизни, настоящей и прошлой. Только трезвая, мужественная, покаянная оценка своей жизни позволит тебе и стяжать чистоту души, и сохранить ее. А когда же ты будешь, как экзальтированная девица, прикидываться, что «это ничего», эта амплитуда, как маятник, туда-сюда будет постоянно отклоняться.

Часто люди видят, что никакого духовного роста нет, именно потому, что хотят себе внушить, что после покаяния все грехи надо забыть, что «этого не было, это было не со мной». Нет, это было – и со мной. Если другого богатства я не стяжал, надо пока пользоваться этим богатством и говорить, что это было со мной, я уже вкусил этого, больше не надо. У Пушкина даже есть такие слова: «Разворачиваю свиток дней своих и скорбно там читаю, но слов этих скорбных не смываю». Даже Пушкин, ничего удивительного в этом нет, прекрасно понимал православную аскезу: что смывать этих слов не надо, пусть это будет с тобой.

Так вот, покаяние как раз позволяет нам, настоящее, деятельное покаяние, вкусить плоды – это маленький уголек в душе начинает светиться. И тогда мы ощущаем: вот она какая, жизнь с избытком. А какая же она была у святых? Антипод тоски, печали, уныния и отчаяния – радость. Слова «счастье» нет в Евангелии. Но в этом слове есть два понятия – «часть» и «сейчас». В Евангелии – только радость, не связанная ни с моментом мимолетным, ни с сиюминутностью, ни с потусторонностью, ни с вещественностью. Она – в душе

Кажется это легко, что можно сейчас согрешить. Только ведь главное что? Вовремя покаяться, и главное – хорошо бы до смерти. Список сдал – и все. Вот это формальное, канцелярское отношение к Исповеди, что просто вовремя надо покаяться, тебе зачтется. То есть ты считал, что можно легко изменять Христу, а Он такой канцелярист – ну, успел так успел, браво, молодец. Но нам часто не хватает мужества посмотреть, в какой ужасный шарж и карикатуру наша жизнь превратилась, даже у давно пребывающего в Церкви человека.

Отец Александр, очень интересная у нас с Вами беседа сегодня, но, к сожалению, время подходит к концу. Поэтому у нас с Вами осталась буквально одна минута. Чтобы Вы хотели пожелать нашим телезрителям?

– Я хотел бы пожелать глубокого общения со Христом, которое заменит многое и многие вопросы снимет с повестки дня. Не ответит на вопросы, а просто их снимет. Когда Христос, когда дух Его войдет в вашу душу, когда вы Его впустите, когда не будете изменять, когда вы будете сохранять себя от любой измены, тогда жизнь с избытком, благодатная, полноценная, глубокая, заполнит вас. И тогда не только вы себя согреете, вы своих ближних, которых сегодня хотите привести в Церковь и не получается: вы их приведете не словами, а тем светом, который будет из вас светиться.

Полную версию беседы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475