Протоиерей Александр Ильяшенко: Благодарен Господу за то, что Он меня привел на эту стезю

Продолжение. Начало в №41 (842)

Расскажите о своей супруге и вашем знакомстве.

– Наши родители оставили нам самое драгоценное наследство: нашу веру и наших друзей. Моя мама еще до войны была хорошо знакома с отцом моей супруги Марии Евгеньевны, будущим священником. Поэтому мы слышали друг о друге, хотя не виделись. Они жили под Ленинградом, так как отец Евгений, чтобы принять сан, был вынужден уехать из Москвы – в столице это сделать было невозможно. С матушкой мы встретились в семье наших крестных. Борис Петрович был моим крестным, а его супруга Екатерина Александровна была крестной моей будущей жены. Поскольку эта встреча была в доме, где случайных людей быть не может, то очень скоро я понял, что должен сделать предложение. Наше предсвадебное знакомство продолжалось две недели. 6 февраля 1974 была первая годовщина смерти моего крестного, и моя будущая матушка приехала в Москву. Мы с ней поехали в Ленинград – я очень хотел и с ней познакомиться, и город посмотреть. Пробыв там несколько дней и вернувшись домой, через две недели я вновь приехал в Ленинград и сделал предложение. 13 марта мы расписались, а 26 апреля повенчались.

Удивительно!.. Современному человеку сложно представить процесс обсуждения, сколько в семье должно быть детей. У вас такой процесс был? Как вы решились на 12 детей?

– Мы ехали в Ленинград и, конечно, разговорились. Браки совершаются на Небесах, Господь все устроил. Я, особо ни о чем не задумываясь, стал вещать, что детей в семье должно быть много. Попал просто «в десяточку», говорил именно то, что матушке нужно было услышать – у нее душа любвеобильная. На нашем Венчании ее старший брат произнес тост за то, чтобы у нее было 8 детей (она 4-я из семи детей в семье, он ей пожелал 8). Она тут же ответила: «Что ты меня ограничиваешь!»

Как Вашей семье жилось в советском быте, в советских жилищных условиях?

– Господь нас постоянно опекал. Конечно, какие-то трудности были. Начинали мы жизнь все-таки в отдельной квартире, пусть малогабаритной (примерно 38 м2), с двумя смежными проходными комнатками. Пока детей было мало, это было прекрасно. Когда детей стало больше, стало немножко тесно, и для 4-й дочки, пока она была грудная, я сделал полочку на стене над нашей кроватью. Еще примерялся, чтобы она, если свалится, на пол не скатилась, а на кровати осталась. Когда родилась 5-я и стало совсем невыносимо, нам дали огромную 4-комнатную квартиру, еще через какое-то время 5-комнатную, а потом еще целый этаж в новом доме. Так что нельзя сказать, чтобы мы страдали, что нам жить негде. Конечно, все время было тесно, хотелось иметь жилье побольше, но мы жили, не испытывая каких-то тяжелых проблем.

Как относились к этому окружающие? Все-таки для советского времени такая большая семья тоже не была нормой.

– Для любого человека, когда идет большая семья, это, конечно, особое явление. Смотрели на нас, детям было неприятно, я особо не обращал внимания. Когда дети чуть подросли, старшие убегали вперед или садились в другой конец вагона (мы ехали в храм все вместе): им было неловко, они не хотели, чтобы на них смотрели.

В советское время вы ездили в храм все вместе?

– Да, конечно. Прессинг в наше время был уже значительно мягче, чем в период, когда моя жена была ребенком и подростком. Например, ее дядюшка по папе Глеб Александрович, будущий отец Глеб, супруг Лидии Владимировны Коледы, строго следил, чтобы все было четко, организовывал походы в храм так, чтобы они шли не вместе. Если бы большая семья регулярно по воскресеньям куда-то отправлялась, это привлекало бы внимание, тогда этому придавалось очень большое значение. Они на рожон не лезли, умели как-то конспирироваться, хотя это было трудно. А нам и таиться не надо было, никто не обращал внимания.

Вы бывали в домовом храме отца Глеба? Скажите несколько слов об этом.

– Да, конечно. Я сейчас чуть-чуть сделаю шаг в сторону. Лет 10 назад мне довелось быть в Польше, мы поселились в церковной католической гостинице. Меня там встретил монах-францисканец, и первый вопрос, который он мне задал, был такой: «Скажите, как ваша Церковь взаимодействует с КГБ?» Я приехал вечером и ответил, что утром расскажу. Утром я спускаюсь из своего номера, чтобы пойти на организованную встречу, и вижу: на площадке стоит господинчик в шортах (дело было летом), курит сигарету, смеется хриплым прокуренным смехом. Я прохожу мимо, прихожу в условленное время в аудиторию. Туда поднимается уже целая процессия, которая возглавляется этим господинчиком – он, оказывается, католический священник. У них совсем другая традиция. В аудитории был длинный стол, они садятся за длинную сторону и усаживают меня напротив так, что я оказываюсь перед всем этим советом. Задают этот вопрос. Я начинаю рассказывать про отца Владимира Амбарцумова, про отца Глеба и между прочим говорю, что он прошел всю войну, участвовал в боях за освобождение славного города Данцига (ныне Гданьск) и потом стал священником, совершал богослужения на квартире. Это их проняло, потому что для них это, видимо, тоже было характерной чертой в советское время, они тоже совершали богослужения по домам

Храм был в советской квартире, в маленькой комнатке площадью, наверное, 8–9 м2. Это был кабинет отца Глеба. Комната была очень плотно заставлена, в ней были книги, большой письменный стол с фотографиями близких ему людей, а в углу был шкафчик, как правило плотно закрытый, так что у посторонних людей не могло возникнуть никаких особых подозрений. Когда совершалось богослужение или отец Глеб принимал близких людей, дверцы были открыты, горела неугасимая лампадка, видны были иконы святых, которых отец Глеб особенно почитал. Сам престол, на котором совершалось богослужение, был самодельный. На службе были члены его семьи и еще несколько приглашенных человек, больше там некому было поместиться. Окна занавешивались и заделывались специально сделанными матрасами-щитами, чтобы на улицу не проникало никакого звука. Они жили на первом этаже, и даже если кто-то проходил под окнами, ничего нельзя было услышать. На кухне негромко включали радио, чтобы никто ни о чем не мог подумать. Атмосфера исключительного положения, в какой-то мере преследования, опасности сопутствовала особенно старшему поколению. Мы, повторю, в гораздо меньшей степени это переживали, а современные люди знают об этом только понаслышке. Многие не понимают и относятся к Церкви с большой долей скепсиса и насмешки, но повторяю, что этих реальных трудностей, которые пережило героическое поколение наших отцов, современные люди себе просто не представляют. (Продолжение следует)

Полную версию беседы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475