Дирижер, народный артист СССР – Владимир Федосеев: Есть такое слово – «бескрайность», это про нас

Владимир Федосеев, российский дирижер, народный артист СССР, кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, орденов Святого Равноапостольного Великого Князя Владимира I степени, Святого Благоверного Князя Даниила Московского II степени, Преподобного Сергия Радонежского II степени. Имеет орденский знак «За жертвенное служение» в честь Святых Благоверных Князей Московских Бориса и Глеба I степени, академик Международной академии наук. Родился в 1932 г. в Ленинграде, пережил блокаду Ленинграда. В 1952 г. окончил музыкальное училище имени М.П. Мусоргского по классу баяна, а в 1957 г. – знаменитую «Гнесинку» как баянист и дирижер. В том же году возглавил Оркестр русских народных инструментов Всесоюзного радио и Центрального телевидения. После окончания аспирантуры при Московской государственной консерватории получил место главного дирижера и художественного руководителя Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио и Центрального телевидения (ныне – Большой симфонический оркестр имени П.И. Чайковского), которым руководит по сей день. Владимир Иванович ведет активную концертную деятельность, выступая на лучших сценах мира с ведущими симфоническими оркестрами и звездами мировой классической музыки. С 2010 г. – член Патриаршего совета по культуре.

Сегодня мы в гостях у выдающегося дирижера, художественного руководителя Большого симфонического оркестра имени П.И. Чайковского народного артиста СССР Владимира Федосеева. Владимир Иванович, в начале нашей программы я хотел бы поздравить Вас с Днем Великой Победы. Всю боль войны Вы испытали, будучи ребенком блокадного Ленинграда. Мы от всей души поздравляем Вас с праздником, желаем крепкого здоровья, мирного неба над головой, и да хранит Вас Господь!

– Спасибо! Я очень тронут и желаю всем людям, особенно в России, здоровья, веры и терпения. Я как-то был на могиле Барклая-де-Толли в Эстонии и увидел надпись: «Верность и терпение». Я тоже это провозглашаю, нам всем нужна верность и терпение, а все остальное у нас есть.

Владимир Иванович, Ваше детство выпало на нелегкое время. Расскажите, пожалуйста, о Вашем Ленинграде, который Вы застали еще ребенком.

– У меня сейчас как будто фильм проходит перед глазами. Я вижу эти страшные картинки: на снегу санки, на санках мертвецы... Программу второго класса я проходил дома, школы, естественно, уже не работали. Мама была общественницей. Когда объявляли тревогу, мы с ней бежали туда, куда падали фугасные бомбы, и засыпали их песком, это я тоже помню. Помню еще, как я искал кошек. Мы практически погибали от голода, и оставалась единственная возможность поесть, поймав кошку, но ведь их тоже уже почти не было. Мало того, люди исчезали... Моя сестра была врачом, но не ходила на вызовы, боялась, потому что и врачей убивали. Страшное время, я не знаю, как это передать.

Я сейчас думаю, как все это выдержали? Единственной радостью была радиотарелка, по которой с утра до вечера для фронта передавали симфоническую музыку. Передавали и Шостаковича, и Чайковского. Я прилипал к этой тарелке, слушал и думал: «Господи, ведь есть другой мир! Есть великая музыка, есть память сердца!» Может быть, поэтому мы и выжили. Папа работал инженером на ленинградском военном заводе, помогал нам с сестрой. У него была возможность добыть спирт, и он добавлял нам его по чайной ложке в чай, нам это сильно помогло.

Вы ведь первый музыкант в семье, Ваши родители не были связаны с музыкой?

– Да. Но отец очень любил музыку, хотел воплотить свою мечту о музыкальном образовании в сыне. У отца был баян, который он отдал мне, чтобы я учился. Может быть, именно этот баян сыграл большую роль в моей судьбе. Был такой символичный случай, когда после блокады весь завод перевозили в город Муром. По дороге нас начали бомбить, а когда поезд остановился, на первой станции после Ладожского озера, немцы разбомбили весь состав. Взрывной волной нас разбросало в разные стороны, я остался один, долго искал родителей и только к вечеру нашел. Милиция предложила посмотреть, какие вещи остались после бомбежки. Все, что мы везли из Ленинграда (вещи, мебель), все сгорело, и только один баян – стоит целехонек! Вот такой был знак. Я стал заниматься на этом баяне с частным педагогом, это и привело меня в мир музыки. Путь этот был трудный, потому что родители мои не были музыкантами, да и никакой протекции... Но все же нашлось несколько известных людей, которые мне помогли. Меня каким-то образом приметил Мравинский, великий наш музыкант Свиридов доверял мне почти все свои произведения.

Вы уже более 40 лет руководите Большим симфоническим оркестром, который гордо носит имя гения отечественной культуры П.И. Чайковского. Совсем недавно, 7 мая, весь мир отметил 175-летие со дня его рождения. Что значит для Вас лично этот композитор?

– Чайковский – это душа русского народа. Его музыка без границ – она идет любому человеку прямо в сердце. Допустим, приезжаем в Японию (там просто преклоняются перед Чайковским), и японцы всегда просят исполнять только его произведения. Посмотрите, как его музыка властвует над сердцами!

Пожалуй, больше такого композитора не найдешь, поэтому наш оркестр, который получил имя П.И. Чайковского, несет на себе огромную ответственность. Особенно сейчас, в год 175-летнего юбилея Чайковского, когда нужно играть его произведения так, как они были композитором задуманы изначально, то есть в оригинале. У нас даже есть такой цикл: «Оригинальный и неоригинальный Чайковский», то есть известный и неизвестный Чайковский. Что мы подразумеваем под этим? Известный Чайковский – это известный мотив, а неизвестный – мотив тот же, но как он сыгран, как интерпретирован... (Окончание следует)

Расшифровка:
Татьяна Башилова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475