Инок Киприан (Строкин): Когда человек все отдает, к нему приходит гораздо больше, чем он отдает

Инок Киприан, в миру Сергей Владимирович Строкин, музыкант, дирижер, пианист, композитор, профессор. Родился в Москве в 1946 г. С детства занимался музыкой, был учеником известного дирижера, хормейстера и педагога Александра Васильевича Свешникова. В 1970 г. окончил Московскую государственную консерваторию имени П.И. Чайковского. С 1986 по начало 2000 г. руководил студенческим хором в Химико-технологическом институте имени Д.И. Менделеева. Под его руководством хор вырос в уникальный коллектив, продолжавший вокально-хоровые традиции Синодального хора и по своему мастерству не уступавший ведущим профессиональным хорам. Академический хор Российского химико-технологического университета имени Менделеева завоевывал призы на конкурсах всех уровней – от внутрисоюзных до международных. Коллектив побывал с концертами во многих городах нашей страны, совершил гастроли по Италии и везде получал теплый прием. У Сергея Владимировича четверо детей. В 2003 г. стал насельником Саввино-Сторожевского монастыря, приняв иноческий постриг с именем Киприан; сейчас – насельник Нило-Столобенской пустыни.

Русский ученый Владимир Михайлович Бехтерев считал, что музыка не только фактор, облагораживающий и воспитывающий, но музыка есть целитель здоровья. Как всегда в это время, вашим душевным здоровьем занимаемся я, Александр Крузе, и еженедельная музыкальная программа «Канон». У меня в гостях насельник Нило-Столобенской пустыни, музыкант, композитор отец Киприан. Батюшка, Вы выдающийся пианист, композитор, руководили большим академическим хором. Сегодня Вы – насельник Нило-Столобенской пустыни. Пожалуйста, расскажите немного об этой обители.

– Нило-Столобенская пустынь – это островной монастырь на озере Селигер в Тверской области. Удивительные места, удивительные красоты, и, самое главное, намолена каждая пядь земли. По силе духовного воздействия на любого человека, будь то монах, прихожанин или паломник (когда я еще жил в миру, то посещал много монастырей), думаю, нашему монастырю просто нет равных. Великий святой Нил Столобенский преставился в 1554 году, и он предсказал, что через 40 лет на этом месте будет монастырь. В 1594 году первый наш Патриарх Иов дал благословение на открытие монастыря. В монастырь пришел некий иеромонах Герман и привел с собой 6 монахов. Они построили деревянную церковь, 6 деревянных келий, что стало рождением монастыря.

В чем уникальность обители?

– Приведу интересный факт. 27 лет прожил отшельником преподобный Нил. Представьте, его ребра не знали постели, он не ложился спать, в келье были вбиты два подплечника, и когда тело утомлялось от различных работ, преподобный опирался на них руками, чтобы не упасть, и вот так, даже не садясь, находился в полудреме. Паломники приходят, удивляются: «Надо же! Как же так, он не спал? Это такие мучения...». Для преподобного Нила это было не мучением, а необходимостью. Он понимал бренность земной жизни, ее кратковременность и буквально каждую минуту земной жизни нуждался в общении с Богом.

Вы, как никто другой, можете поделиться радостью общения с Богом, радостью Его ощущения, осязания – расскажите нам о чудесах, которые случались в Вашей жизни.

– В моей жизни?

Или когда Вы были свидетелем чудес.

– Я сам получил два исцеления, расскажу об одном из них. У меня было отслоение сетчатки на обоих глазах, и я видел лица размыто, как сквозь матовое стекло. Врачи говорили, что это неизлечимо, прогрессирует и надо готовиться к полной слепоте, сделать ничего нельзя. И вот больше года назад произошло следующее. На праздник Благовещения у нас традиция: каждый год духовник обходит кельи и кропит крещенской водою. Когда он с послушником пришел ко мне в келью, тоже стал кропить с молитвой, а потом неожиданно брызнул святой водой прямо мне в лицо. Она попала мне в глаза: я даже не успел зажмуриться. Глаза промылись. И представляете: открываю глаза, проморгался – я все вижу! Я сначала не поверил, но вот уже больше года не надеваю очков.

Врачи, которые Вас обследовали, наверное, были в шоке?

– Врачи не в шоке. Когда они увидели снимки глаз, то хотели положить меня в больницу, чтобы изучать этот феномен. Я им сказал, что ковыряться в здоровых глазах совершенно не надо – все это уже изучено и описано. Врач спрашивает: «Где?» Я говорю: «В Евангелии, читайте Евангелие, там все есть». Вот такой пример.

Это действительно чудо!

– Да, я уже больше года не надеваю очков, все вижу, читаю самый мелкий текст. Если хотите, можете мне дать что-нибудь, я прочту.

Я Вам верю на слово.

– Вот такое чудо! У нас многие паломники прикладываются к мощам преподобного и исцеляются. Одну такую паломницу я очень хорошо знаю. У нее был рак 4-й степени, и она приехала в монастырь, просила молитв, приложилась к мощам, к чудотворной скульптуре преподобного в музее монастыря. Это было 6 лет назад. Сейчас она совершенно здорова, у нее нет никаких метастаз, а была безнадежная ситуация.

Вот какова сила молитвы!

– Да, молитва – это великое дело. Без молитвы все пусто, ненужно и бессмысленно. Молитва всеобъемлюща.

Батюшка, хотел бы спросить, как в Вашей жизни появилась музыка?

– Я сел за рояль в 5 лет.

А семья была музыкальная?

– Нет. Мой прадед, Михаил Гаврилович Строкин, был известным композитором. В 5 лет я сел за рояль, и, еще не зная нот, начал сочинять. Естественно, это были первые опыты, первые попытки, но я уже твердо знал, что буду музыкантом. Музыка прошла через всю мою жизнь. Семья моя была глубоко верующей, православной.

Несмотря на советские гонения?

– Несмотря ни на что. Ведь я в школе не учился, а в 8 лет поступил в Московское хоровое училище к Свешникову.

Лично к нему?

– Конечно, это мой самый главный учитель, наставник. Сначала расскажу о Церкви, потом – о Свешникове. Вы представляете, какие были времена? У входа в храм стояли дружинники. Бабушек пропускали, а молодежь спрашивали: «Ты в какой школе учишься? В каком классе?» – и разворачивали назад. А меня пропускали. Они прекрасно знали, что я могу взять камень и «влепить» кому-нибудь как следует.

Они привыкли к тому, что я прохожу, и уже никто у меня ничего не спрашивал. Вот так. С 5-ти лет бабушка читала мне Евангелие, читала и сказки Пушкина. Потом любовь к Богу стала развиваться дальше.

В 8 лет Вы поступили к Свешникову, а потом в консерваторию?

– Да, потом консерватория.

А когда Вы стали сочинять?

– Как я уже говорил, практически с 5 лет. Но, пожалуй, первые серьезные сочинения: хоровые, для детского хора мальчиков или женского хора – это были обработки народных песен. Из них осталась «Как в лесу-лесочке», есть где-то в интернете. Так дело и пошло. Потом появились фортепианные сочинения. Одно из значительных сочинений – поэма на стихи Рубцова «Дороги русские». Эта поэма – о трагедии Руси XX века, она не о тех дорогах и колдобинах, по которым мы боимся ездить на автомобилях, в этой поэме колдобины исторические – боль, слезы, страдания земли Российской. Случилось так, что поэт Николай Рубцов погиб. Кстати, это один из самых значительных поэтов XX века.

Вы были с ним лично знакомы?

– Да, я был лично знаком с ним, мы встречались несколько раз. Я читал ему свои стихи, он меня, кстати, «заразил» поэзией. В 70-м году Николай Рубцов погиб. Понимаете, он все время говорил правду, не кричал, он не был крикуном, а говорил правду тихо. Но его правду слышали все – и враги, и друзья. Вот за эту правду он и поплатился жизнью, его убили в 35 лет. У Крупина, с которым мы тоже дружили, я буквально украл томик стихов Рубцова, и уже в 75-м году была готова моя большая поэма.

Как к Вам приходит музыка? У каждого особое чувство, и, как правило, никто не знает ответа.

– Да, думаю, что никто не знает, и я не знаю, как она приходит. Но вот это качество, состояние – быть в музыкальном образе постоянно – просто мучительно, и без него просто нельзя. Когда-то Максим Горький сказал: «Рожденный ползать летать не может». Плохо сказал.

Как бы Вы сказали?

– Я бы сказал так: рожденный летать не летать не может.

Где-то к 1975-му году была уже готова моя поэма. Конечно, там сплошная антисоветчина, и ее нигде не печатали. Когда я организовал академический хор, мы исполняли эту поэму, правда не целиком, частями. А в 2011 году большой хор Российского государственного гуманитарного университета (кстати, это мой бывший хор, которым сейчас руководит профессор Борис Тараканов, начинавший у меня совсем молодым человеком) исполнил ту поэму целиком. Это был 9-й фестиваль «Русская музыка», который проходил в Гнесинской академии. И вот в самом конце фестиваля была исполнена поэма. Успех был просто потрясающий, я даже сам не ожидал.

Спустя столько лет поэма впервые прозвучала целиком!

– Да.

Вы руководили академическим хором, и наверняка, как любому руководителю, Вам нужно было приучать коллектив к дисциплине, порядку? Я нашел в интернете очень занимательные афоризмы, которые называются «хоризмы» Сергея Строкина (как Вас зовут в миру). Эти «хоризмы» опубликовал солист М.В. Тарарышкин.

– Да, был у нас такой солист Миша, совершенно верно.

Процитирую один из них: «Ну и что ж, что я на вас ору, – говорите Вы. – Когда Данилин в Синодальном хоре переставал орать на певцов, они в кулуарах говорили: „Что-то наш батька сегодня не в форме!”». «Наш батька всегда в форме», – уверенно заключает кто-то из басов». Достаточно остро звучит!

– Да, но, тем не менее, любовь певцов ко мне была совершенно безгранична, доверие полное, дисциплина вообще просто идеальная!

А как воспитать дисциплину, чтобы соблюсти баланс?

– Только личным примером и только трудом. Люди увидели, что это что-то настоящее. Недаром вы затронули синодальный вопрос, тут я снова перехожу к Свешникову. Свешников сделал грандиозное дело. Еще мальчиком он пел у Данилина, руководителя Синодального хора, и традиции синодального пения через советский период перенес в наше время. Мы – «свешниковцы», нас целая когорта, но мы уже постепенно уходим, вот уже Вадим Новоблаговещенский почил… Умирают люди, понимаете...

Но если мы были как бы дети Свешникова, то есть уже внуки и правнуки. Дело в том, что работа была построена именно по синодальным принципам. Ребята нутром почувствовали, что это настоящее. Во-первых, натуральный строй. Например, для специалистов фа-диез и соль-бемоль на клавиатуре – это одна и та же клавиша. А для вокалиста, для хора это разные звуки. Происходит то, что наш слух априори, еще до рождения, настроен на натуральный строй. Чем отличается натуральное молоко от того, что мы покупаем в магазине? Чем отличается натуральный мех от «рыбьего» меха? «Натур» на подавляющем большинстве языков означает «природа», это то, что существует в природе. Натуральная кожа и кирза – разные вещи, правильно? Так вот, темперированный строй – это эрзац. Человек рождается с натуральным слышанием, а на музыкальных занятиях, как правило, бездарных, в детском саду, потом в общеобразовательной, музыкальной школе, затем в училище, консерватории человеческое ухо адаптируется к строю темперированному. Вот это и страшно.

Когда хор поет в натуральном строе, даже у неподготовленного человека дух захватывает: затрагивается то, что дано ему от природы, от Бога. И ни один рукотворный инструмент встроиться в натуральный строй не может, только человеческий голос, только хор, певец, вокальный ансамбль – это доступно только вокалу. И первые полгода было очень трудно: я ребят мучил, выстраивал с ними чистые квинты, вгонял «в ноль». Это же не та квинта, которая на инструменте: настройщики роялей квинты немножко заужают, а кварты расширяют, иначе квинтовый круг не сойдется. И ребята поняли, что это действительно серьезно и что это здорово, удивительно красиво.

То есть зарабатывали авторитет только трудом и своим примером?

– Да, да. И вы знаете, я мог себе позволить и крикнуть на них.

Но, наверное, был не только кнут, но и пряники?

– Пряники были на сцене – овации, цветы, телепередачи. Бывало, какой-нибудь наш концерт пишет телевидение, заканчивается второе отделение, телевидение уже закрывается, а публика нас еще минут 40 не отпускает! Вот вам и пряники! Это гастроли, поездки, возможность увидеть мир...

Христианский образ жизни и монашеское служение в частности, мне кажется, лучше всего описал Симеон Афонский: он сказал, что к тому, кто все отдает, все и приходит. Расскажите, пожалуйста, о том моменте Вашей жизни, когда Вы поняли, что уже дошли до той самой черты.

– Симеон Афонский сказал правильно, но, думаю, не до конца. Когда человек все отдает, к нему приходит гораздо больше, чем он отдает. То есть даже не на порядок, а гораздо больше. В миру я оставил огромную четырехкомнатную квартиру, огромную дачу, удивительную работу, огромную зарплату – я жил как барин, и я все это оставил и пришел в монастырь.

И я столько получил в монастыре! Я там увидел, почувствовал, впитал в себя такое! Меня теперь в мир никаким калачом не заманишь. Монастырь меняет человека полностью, меняется все. Меняется мироощущение, отношение к вещам, к людям, к их поступкам – и к своим, между прочим. Себя начинаешь видеть, а ведь это так трудно – увидеть себя со стороны. Нам кажется, мы себя уже знаем, а в монастыре вдруг понимаем, что мы не те. Мы начинаем себе задавать вопросы: «кто я? что я? откуда?» И самое главное – «куда я?» Вот это «куда?» – главный вопрос монастырского служения, главнее его нет: все – и молитва, и музыка, и различные послушания, все нацелено на это «куда я?»

После такого ответа, мне кажется, никакие вопросы уже не имеют значения, но все же... Ваше представление о музыке изменилось с началом монашеского служения? Что для Вас музыка сейчас?

– Не изменилось. Представьте себе: советская эпоха, все со сцены поют хвалебные песни о партии: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» – и тут я вывожу хор, и мы поем литургическую музыку.

Вы – особый пример, не свернули с пути в советское время.

– Еще в 1968 или 1969 году я организовал детскую хоровую студию «Орленок» и затем 12 лет руководил ею. Тогда было только две студии – у Струве, с которым мы дружили, была известная студия «Пионерия», и у меня – «Орленок». Любители музыки старшего поколения наверняка помнят ее. Меня обвиняли в том, что я растлеваю детей и пропагандирую христианство. Конечно, жилось тогда несладко. В общем, все вытерпел, все вынес, через все это прошел и в конце концов пришел в монастырь.

То есть это все звенья одной цепочки? Вы, наверное, через музыку к этому и пришли?

– Да-да, через музыку. Мы давали благотворительные концерты в храмах, монастырях, пели в хосписах, больницах. Не забуду один случай. Мы пели в хосписе, где безнадежные больные, в основном онкологические. После концерта ко мне подошел один больной и говорит: «После такого мне уже не страшно умирать!» Понятие музыки вбирает в себя то, что возвышает нас духовно, а иногда под музыкой понимается та попса, которой грешат телевизионщики.

Сейчас существует такой формат – «легкий жанр», который навязывают людям.

– Так вот, это не музыка.

А, на Ваш взгляд, такая музыка не должна существовать?

– Форматы бывают разные. Скажем, джаз, рок. Есть выдающиеся явления. Вот представьте себе Моцарта. Вокруг него была масса других композиторов, которые пользовались известностью, славой, королевским поощрением, а в истории остался один Моцарт! И так в каждом жанре. Например, «Битлз» я считаю явлением в музыке – они поднимают очень серьезные, глубокие человеческие темы, хотя, конечно же, это не та музыка, которая должна или может звучать в церкви. Но, тем не менее, это музыка в плане общечеловеческих ценностей. Что такое музыка? Один из видов отражения окружающего нас мира, одна из эстетических форм этого отражения.

В период Великого поста музыка вообще должна звучать? И если должна, то какая? Должны быть какие-то ограничения?

– Музыка должна звучать всегда, даже когда вы ее не слышите, а просто идете по улице, неважно, пост ли это или Пасхальные дни… Да, музыка разная, в зависимости от случая. Что такое пост? Это прежде всего пост души, пост – это не голодовка, это явление духовное.

Расскажу вам случай. Один замечательный священник в Прощеное воскресенье наставлял у себя в храме верующих: «Не надо есть то-то и то-то, вот это – только по благословению...». Да ешьте вы все, только друг друга не ешьте! Вот смысл поста. Особенно подтягиваешься, следишь за собой. Можно сказать: «Что такое пост? – Не объедаться». А что, если поста нет, разве можно объедаться? Нет, не надо. «Пост – это усиленная молитва». А если поста нет, разве можно не молиться? Просто пост учит нас, как вообще надо вести себя в жизни. Нет поста, а ты все равно уже получил заряд, вот в чем его смысл. Пост всегда нужно ожидать с радостью. И эта радость, особенно после Великого поста, перерастает в радость Пасхальную.

Батюшка, к сожалению, время нашей программы подходит к концу. В заключение нашей беседы я по традиции хотел бы попросить Вас сказать напутственные добрые слова всем нашим телезрителям.

– Всем здоровья, радости, долголетия и, главное, быть с Богом! Желаю всем помощи Божией в делах праведных.

Батюшка, благодарим Вас за эту встречу, спасибо, что проделали долгий и непростой путь к нам на телеканал. Мы с телезрителями подготовили для Вас небольшой подарок и хотим вручить Вам образ Пресвятой Богородицы «Троеручица» – пусть Она защищает Вас. Мы еще раз благодарим Вас за встречу, желаем крепкого здоровья и Божией помощи во всех делах! Храни Вас Господь!

– Вам спасибо за вашу большую работу на канале. Я часто обращаюсь к вашему каналу, вы делаете правильное, большое дело, и, наверное, не только я благодарен вам, но и все ваши телезрители! Храни Вас Господь!

Записала:
Татьяна Башилова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз»:
http://tv-soyuz.ru/peredachi/kanon-inok-kiprian-strokin-chast-1;
http://tv-soyuz.ru/peredachi/kanon-inok-kiprian-strokin-chast-2

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475