Священник Петр Коломейцев, декан факультета психологии Российского Православного университета: Священник должен быть и психологом

Продолжение. Начало в №15 (816)

Мой духовник архимандрит Кирилл (Сахаров) из Новодевичьего монастыря рекомендовал меня для хиротонии. Я стал подмосковным священником, поступил учиться заочно в Московскую духовную семинарию в Сергиевом Посаде. А дальше получилось так. Пока я проходил послушание в Новодевичьем монастыре в качестве алтарника, познакомился с протодиаконом Павлом Трошинкиным, который был сурдопереводчиком в прошлом. И когда началась перестройка, Церковь стали замечать, и глухие вспомнили, что у них есть «свой человек» там. Этим человеком был протодиакон Павел Трошинкин. И они приходили к нему побеседовать, чтобы он рассказывал о том, что их интересовало. Но только он по профессии был музыкант, а их больше интересовала как раз не музыка, а наоборот иконопись, архитектура. И он просил меня как специалиста, чтобы я рассказывал бы об этом, а он переводил бы. Так завязалось наше знакомство с этой группой глухих, мы, Петр и Павел, стали первыми на апостольский путь проповеди среди глухих.

В чем особенность этой проповеди?

Сейчас я доскажу. Потом, когда они уже сформировались как община, попросили меня стать у них священником. И вот тогда я стал изучать жестовый язык, потом закончил курсы на дефектологическом факультете Педагогического университета имени Ленина, потом учился в аспирантуре Института коррекционной педагогики по специальности «сурдопсихология». В общем, вот мой путь как дефектолога.

Насколько успешна Ваша работа в современных условиях, ведь не секрет, что до сих пор существует барьер между так называемыми нормальными людьми и людьми с особенностями?

К сожалению, да, у нас существует очень сильное отторжение. Мы, наверное, еще не преодолели в своем сознании ту эпоху, когда первый закон о детях-инвалидах был издан в Спарте царем Ликургом. И закон был весьма категоричный: дети-инвалиды должны быть уничтожены.

Мы прожили страшный период, когда после Великой Отечественной войны люди с тяжелыми увечьями забирались в специальные лечебные заведения, с глаз долой, чтобы своим видом не портить общую радостную картину. И поэтому у нас люди не привыкли общаться с инвалидами.

Вот сейчас автобусы все оборудованы, есть возможности передвигаться там человеку с нарушением опорно-двигательной системы, – но представьте, какое удивление будет, если кто-нибудь увидит в автобусе инвалидную коляску, или если кто-то увидит инвалидную коляску в театре или в музее! Мы не готовы видеть с собой рядом тех людей, у которых есть особенные нужды. И это, конечно, большая проблема. Работать надо не только с инвалидами, объяснять им, что мир пока таков, чтобы это их не очень травмировало. Но еще надо работать и с обществом здоровых.

В тех храмах, где существует попечение о людях с особыми нуждами, прихожане заметно отличаются. Они понимают, что есть люди с особыми потребностями, кого-то нужно пропустить вперед, кого-то нужно вместе с коляской поднять и помочь принести в храм – вчетвером это легко сделать, за кем-то надо заехать на машине, кому-то нужен сурдопереводчик, и так далее. Чем больше мы включаем этих людей в свою жизнь, тем больше сами перестраиваемся.

Один из ваших докладов называется «Апостольство инакоодаренных». Что это за термин и в чем это апостольство?

Столько много было обидных слов таких, и они все как-то негативны. Вот слово «инвалид» – «не-валидный», то есть «не ценный»: первоначально относилось, собственно говоря, к воину, то есть не ценный воин, как воин не ценный. Но когда это слово, которое относилось, собственно говоря к неспособности человека нести воинскую службу перенесено на вообще людей не военнослужащих, то оно, конечно, стало обидным. Потому что получается не ценный человек, не все же военнослужащие, правда? Само слово «инвалид» уже какое-то обидное. И много таких слов. Слова «глухой», «слепой» они у нас тоже стали нести такую негативную окраску. «Ты что, глухой?», «Ты что, слепой?» – мы так ругаемся. Глухих еще, к тому же, называют глухонемыми, хотя они совсем не немые. Правда, мы целую национальность называем немыми: германцев мы называем «немцами», то есть немыми. Почему они немые? Только потому что мы их не понимали, когда они приехали. Но у нас – раз мы их не понимаем, значит они не германцы, а немцы, немые. И сейчас потихонечку меняется эта терминология, мы заменяем слово «глухой» на «неслышащий» или «слабослышащий», «слепой» на «незрячий» или «слабовидящий». «Человек умственно отсталый», – слава Богу, слова «дурак», «идиот» вообще уходят из обихода, но «человек с особыми нуждами в обучении». И мое глубокое убеждение, что человек, как богозданная личность, любой человек несет определенный замысел Божий, что он тоже может нести слово Божие. (Продолжение следует)

Полную версию беседы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475