Святитель Тихон, Патриах Московский и всея Руси: «Да омоется вся русская земля, как живительной росой, слезами покаяния и да процветет снова плодами духа…»

  В цикле бесед о почитании Святых Царственных Страстотерпцев на Урале с составителем и редактором книги «Един от царей» Алексеем Анатольевичем Кузьминым мы рассказали об истории Вознесенской горки, Ипатьевского дома, Храма-на-Крови, монастыря в честь Святых Царственных Страстотерпцев. Но за всеми этими великими православными святынями Екатеринбурга стоят его жители, а также тысячи православных, которые были не только свидетелями рождения истории, но и ее активными участниками.

  Помимо Царской Семьи у нас на Урале были убиты Великая княгиня Елисавета Феодоровна со своей келейницей инокиней Варварой, Великие князья Дома Романовых и их верные слуги. Видимо, не случайно праведному Иоанну Крондштатскому еще до революции было открыто видение: над Уралом возносился большой черный крест – это было знаком, что именно здесь будет пролито много царской крови, крови благородных людей.
  Господи милосердный! Что случилось с твоим народом в те времена? Можно ли дальше жить, не ответив на эти вопросы? А может, и не нужно отвечать – проживем, мол, и так, что ворошить прошлое? Но промолчать, забыть – значит предать память безвинно убиенных. И как с этим дальше жить? Тем более что если подленько сделать вид, что мы уже ничего не помним, то беда обязательно с еще большей силой вернется и обрушится на нас.
  По роду своей исследовательской и краеведческой деятельности Алексей Анатольевич встречался со многими людьми, которые знают и помнят уроки российской истории. Об этом и будет наш сегодняшний разговор.
  – В результате октябрьского переворота мы лишились такого класса, как аристократия. Хотя, по большому счету, этот класс в России был малочисленным, отчасти его нам заменяли люди чаще всего немецкого происхождения. На Урале после революции таких людей практически не осталось. И это показатель того, как буквально выжигалась, уничтожалась аристократия, цвет нации.
  Сейчас истинно аристократичных людей встретить трудно. Но мне посчастливилось встречаться с Ольгой Николаевной Куликовской-Романовой… Пусть она даже не является прямой наследницей Царского рода (она была третьей супругой племянника Николая Второго), но во всем ее существе чувствуется тот дух, то воспитание, та Россия, которая была до октября 1917 года. И когда с ней встречались простые русские женщины, я чувствовал, будто бы не было той России, которая была «белой», а потом «красной»… Я вновь чувствовал почитание Царя и новомучеников Российских, которые в Православной вере обрели единство – долгожданное и выстраданное.
Когда дом Ипатьева еще существовал, я знал много людей, которые были свидетелями того, как возле дома в дни памяти Царской Семьи, 18 июля и на день рождения Царя-Страстотерпца, верующие постоянно ставили цветы, зажигали свечи, совершали тайные молитвы. У моего друга есть близкая родственница, Зинаида Степановна Гребенщикова, прихожанка Иоанно-Предтеченского храма. Вот что она пишет в своих воспоминаниях:
  «Более тридцати лет я хожу в этот храм. Мои родители – люди верующие, венчаные. В родительском доме у нас всегда были иконы, как и сейчас у меня в моем собственном доме. Маленькой девочкой мама ходила в церковно-приходскую школу, в 1913 году, когда праздновали 300-летие Дома Романовых, она как раз заканчивала третий класс. Она на всю жизнь запомнила это торжество».
  Я и сам помню эту старушку. И хотя в начале 90-х годов ей было уже 96 лет, она сохранила ясную память и много рассказывала нам о жизни дореволюционной России. По ее словам, на 300-летие Дома Романовых в каждую семью, в каждый дом присылали подарки, в которых было 400 граммов ветчины, пряник, платок, кружка с двуглавым орлом. По тем временам 400 граммов ветчины было месячной нормой для питания в доме самого Николая Второго. У меня есть друг, который занимается антиквариатом – так вот, в его коллекции имеются такой платок и кружка – ветчина и пряник, конечно, не сохранилась.
  «Когда я училась в школе, – вспоминает Зинаида Степановна, – я ходила в кружок во Дворец пионеров. Однажды после занятий мне показали дом Ипатьева. Показала мне его мама. Она сказала, что в этом доме был убит Царь со всей семьей. Мы со страхом и ужасом смотрели на этот дом. Сердце обливалось кровью. Может быть, я не до конца осознавала все это, но мне страшно было представить картину свершившегося злодеяния.
  Несмотря на учебу в светской школе, а затем в техникуме, институте, веру в Бога я не потеряла: почитала Бога и Божию Матерь, всех святых и Царственных Страстотерпцев, пронесла веру через всю свою жизнь».
  В паломнических поездках Зинаида Степановна познакомилась с Александром Дмитриевичем Тихомировым. «В начале семидесятых годов, – вспоминает она, – мы вместе ходили на место гибели Царской Семьи, молились там, несмотря на запрещения и преследования за веру. Ходили уже после 12 часов ночи, когда было уже совсем темно и безопасно. Иногда мы брали с собой и других верующих.
  Мы подходили к крыльцу, где был вход в подвал, где убивали нашего Государя со чадами, ставили там горящие свечи и молились, пели «Со святыми упокой», «Вечную память», перечисляли всю Царскую Семью поименно. Я брала с собой крупу и рассыпала у крыльца, чтобы утром птички могли поклевать ее.
  Не было страха. Мы прислушивались к каждому шороху, чтобы вовремя убежать в сторону городского пруда и Главпочтамта, где можно было облегченно вздохнуть. Затем мы шли в церковную сторожку к Федору Ивановичу и коротали ночь, чтобы с первым троллейбусом ехать домой.
  С особым усердием мы молились перед большими праздниками – Рождеством Христовым и Пасхой. Часто мы просто так шли к Ипатьевскому дому, ходили вокруг здания, с благоговением рассматривая его со всех сторон. Мы старались приблизить себя даже к предметам этого дома. У Саши было знакомство в учреждении, располагавшемся в Ипатьевском доме. Его бабушка, Ольга Александровна, также почитала Царскую Семью, а ее подруга работала в этом доме сторожем. Ольга Александровна с Сашей неоднократно бывали в подвале, где было совершено убийство, и видели там следы царской крови».
  – Конечно, эта была не та кровь, которая была пролита в 1918-м году, – поясняет Алексей Анатольевич Кузьмин, – она являлась как бы свидетельством того убийства, как сейчас мироточат и кровоточат иконы Святых Царственных Страстотерпцев по всей России. В то время следы крови, появившиеся на стене «расстрельной комнаты», были чудом – напоминанием, чтобы у людей проснулась совесть, встрепенулась и ожила душа, чтобы она почувствовала: здесь был совершен страшный грех.
  Да, русский человек непосредственно не убивал Царя, но, являясь частью этого народа, который как единый организм существует вне времени, мы не можем сказать, что мы непричастны к его предательству и смерти. Да, убивали его другие, но народ просто отдал его в руки убийц. И потом ликовал по этому случаю, и повторял клевету на него.
  Но Господь не случайно дал такой знак по невинно убиенным: что в тщательно убранном и очищенном помещении сохранилась штукатурка с кровью. Несмотря на то, что со времени злодеяния прошло более пятидесяти лет, следы крови проступали вновь и вновь.
  «Советские работники побелили стену, а кровь все равно выступает, – пишет далее в своих воспоминаниях Зинаида Степановна Гребенщикова. – Тогда они покрасили стену нежно-голубой краской, но кровь выступила снова. Никуда ведь тут не денешься: невинная кровь обличает бандитов. Саша обещал сводить меня туда, я очень этого хотела. Но все не получалось: то ему некогда, то сторож другой, да и попасть туда было непросто.
  Хотя там складывалась старая мебель и прочая рухлядь, весь подвал был под запретом. Мне очень хотелось увидеть кровь Мучеников за Христа и Россию. Как-то я посоветовала ему взять долото или стамеску и отколоть кусочки штукатурки со следами крови для себя и для меня. Он согласился и сделал. Но, к великому разочарованию, кусочек, предназначенный для меня, он кому-то подарил. Я его просила, чтобы он хотя бы свой принес мне посмотреть. У него было так сделано: он взял у бабушки большой круглый серебряный медальон с крышкой, по размеру с куриное яйцо, залил его горячим воском и погрузил этот кусочек штукатурки в горячий воск.
  Получилось очень впечатляюще: на фоне белого воска – нежно-голубой кусочек штукатурки, на котором капли крови. Все капельки разных цветов. Самая большая была бордовая с краснотой, потом были оранжевые, светло-оранжевые. Создавалось впечатление букета цветов на нежно-голубом фоне.
  Сам кусочек имел вид трапеции. Я взяла этот кусочек, эту святыню, с умилением помолилась, перекрестилась и поцеловала Царские крови».
  Зинаида Степановна вспоминает также, как Саша берег и хранил этот медальон и постоянно носил с собой. Потом он уехал в другой город, и где он сейчас, она не знает.
  «Позднее я ходила молиться на это место после сноса Ипатьевского дома уже одна. Федор Иванович уволился, Саши не было. Когда дом снесли, я очень печалилась; я молилась Царю Николаю, всем царям и князьям Дома Романовых, направляющим Россию, чтобы они с нами молились за открытие Вознесенской церкви. Церковь эта мне очень нравилась, и я очень сожалела, что она закрыта. Когда мы были еще все вместе, мы складывались и подавали постовое поминовение на всю Царскую Семью; когда я ездила по святым местам, тоже везде молилась за них. Они записаны у меня в поминальнике вместе с Патриархом, митрополитами и епископами.
Я не боялась, потому что знала, что монахи – люди свои, верующие, они никогда не предадут, так как сами были страдальцами советской власти.
  Как-то в Почаеве в монастырской церкви служил панихиду игумен Стефан, позднее он стал схиигуменом Силуаном – наш земляк, камышловский. Я там много монахов знала, тем более его, своего земляка – несколько раз, слава Богу, туда ездила. Положила свой поминальник на столик перед панихидой и стала рядом: девочкам помогала, но за своим поминальником все же следила, зная, что у меня в нем есть секрет.
  Смотрю, игумен Стефан взял мой поминальник и стал читать. Глаза его округлились, он огляделся вокруг: нет ли подозрительных людей? И вполголоса прочитал весь поминальник. Так же и другие батюшки читали вполголоса, потихоньку. А у нас когда священник читал, читал очень громко, но без титулов. Зато говорил «убиенных». В общем, кто как мог, так и поминал: Господь все равно знает, как поминают верных Ему.
  Меня как-то ни разу не трогали по этому поводу, Бог хранил, и, наверное, по молитвами Царя-Страстотерпца я не попадалась, слава Богу».
  Тот же Саша Тихомиров и упомянутая подружка его бабушки свидетельствуют, что на церковные праздники они два раза слышали какую-то песню из подвала. Женщина говорила, что настолько было сладкое это пение, что у нее не возникло никакого страха, как было у многих других, которые называли дом Ипатьева «домом с приведениями». У нее, наоборот, возникло какое-то духовное движение.
  Конечно, это свидетельства обычных людей, и мы вправе верить или не верить им, это зависит от нашей веры. Но, зная о том, как Государь являет себя через откровения, может быть, неявные и неяркие чудеса, как сказано в Библии, мы понимаем, что он не оставляет Россию своей милостью. И это проявляется не в земных катаклизмах, а в тонком дуновении, в тонком движении души, когда человек просто начинает любить Царя и чувствовать свою вину, вину своих предков, которые предали его. Тем самым мы как бы снова становимся верноподданными Российской Империи, которая никуда не делась: Святая Русь никуда не уйдет – она есть, просто она существует как мистическое, духовное тело. Мы только верхняя часть айсберга, которую вынесла Церковь воинствующая. Конечно, наша жизнь заполнена борьбой, страстями, грехами, постоянными падениями, но внизу есть та Русь, с которой мы едины и которая должна быть восстановлена.
  Вот это чувство единения было дано многим людям в наше время именно через почитание Царской Семьи. Осознание личной сопричастности к истории своего народа и своего рода может привести к пониманию единства судьбы своего народа, рода, Родины и ответственности за них. За грехи родителей потомки ответственны до 3–4 поколения. Покаяние и очищение от переданных по наследству страшных грехов богоотступничества, клятвопреступления, предательства и попущения убийства Божьего Помазанника чрезвычайно велико для России и ее многострадального народа. Личное покаяние перед Богом за свой род, за убийство Царя, и перед Богом и Царственными Страстотерпцами единственно могут возродить Россию.

© При использовании информации ссылка на СМИ
«Информационное агентство Екатеринбургской Епархии»
(свидетельство о регистрации ИА №11–1492 от 29.05.2003) ОБЯЗАТЕЛЬНА.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475