Последние дни Царской семьи

17 июля – память Святых Царственных Страстотерпцев.

(Продолжение. Начало в № 27)

По прибытии во дворец, мы были встречены комендантом и дежурным караулом. Войдя в коридор нижнего этажа, где расположены покои Его Величества, ко мне подошел камердинер Государя и сказал: «Его Величество вас просит зайти в его комнату. Он хочет сказать вам несколько слов о предстоящем служении во Дворцовой церкви». На эти слова молодой прапорщик, сопровождавший нас, ответил: «Этого сделать нельзя» и, обращаясь ко мне, заявил: «Потрудитесь идти в церковь, разговаривать с ним нельзя». Удивленный камердинер возразил «Позвольте, я передам об этом Его Величеству», но грозный караульщик категорически заявил: «Это для меня все равно. Я не могу допустить никаких свиданий с кем бы то ни было и никаких сношений». Итак, нас провели в церковь без остановок в полном молчании. Спустя несколько минут, еще до начала службы, пришел в церковное зало гофмаршал Бенкендорф и от имени Государя просил меня совершать службы в дворцовой церкви по воскресным и праздничным дням. По окончании всенощного бдения я обратился к дворцовому коменданту с просьбою указать, нет ли каких-либо распоряжений для нас по поводу совершения служб и как поступать: например, как отвечать Государю, если он о чем-либо будет спрашивать? Как называть его? Как поминать за службами и пр. И вообще как держать себя со всеми служащими во дворце? На это комендант ответил: «Указаний никаких нет, но, конечно, на вопросы со стороны Государя отвечать следует, хотя разговор должен быть не политический и в присутствии дежурного караула. В обращении названия лучше избегать, хотя я называю его «Ваше Величество». От личных свиданий в собственных комнатах уклоняться, и вообще – чем меньше будет поводов к нареканиям со стороны караула, тем лучше будет для арестованных». И действительно, Государь и его супруга настолько деликатны и благородны, что сами являются к богослужению тогда, когда мы, облаченные, стоим в алтаре, и уходят из храма после службы раньше всех. Стоят в церкви совершенно отдельно за ширмами, занимая небольшое место в углу, с отдельным ходом. Первый раз в присутствии Государя, за великим входом, когда нужно было вместо Благочестивого Самодержца Государя Императора и пр. говорить о Державе Российской и Временном Правительстве, я не сразу мог собраться с силами и едва не разрыдался: надорванным голосом, сбиваясь в словах, закончил поминовение. 24 и 25 марта служил всенощную и Литургию и опять всенощную на воскресенье. За всенощной раздавал освященную вербу по одному, очень мелкому, прутику. Даже и в этом сказались неуважение и арестантский режим.

27 марта. Готовлюсь служить Литургию Преждеосвященных Даров, которая начнется в 11 часов. Служил Литургию, читая за каждым часом Евангелие от Иоанна, прочитал три главы. За Литургиею были и усердно молились бывший Император Николай Александрович, Александра Феодоровна, Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна и все живущие здесь приближенные к ним лица.

30 марта (Великий четверг). Гулял по залам дворца. Около 12 часов кончилась Литургия, за которой усердно молилась Царская Семья и все причастники. Скромно приступили и Святой Чаше говельщики, которым я сказал несколько слов, выслушанных и всеми присутствовавшими в храме. В 6 часов началась служба с чтением 12 Евангелий. Богомольцы те же, всех около ста человек со свитою и служащими, в присутствии дежурного караула. Прекрасно пели певчие – придворного хора четыре солиста, – особенно «Разбойника благоразумного». Служба шла благоговейно и умилительно, хотя и с большими сокращениями читалось Евангелие и после каждого чтения пелась одна стихира. Вся служба продолжалась 1 час 40 минут. Их Величества всю службу слушали стоя. Пред ними были поставлены складные аналои, на которых лежали Евангелия, так что по ним все время можно было следить за чтением. Все простояли до конца службы и ушли чрез общее зало в свои комнаты, чего до сих пор не делали. Надо самому видеть и так близко находиться, чтобы понять и убедиться, как бывшая Царственная Семья усердно, по православному, часто на коленях, молится Богу. С какою покорностью, кротостью, смирением, всецело предав себя в волю Божию, стоят за богослужениями. И у меня, грешного и недостойного служителя алтаря Господня, замирает сердце, льются слезы, и, несмотря на гнетущую тяжесть затвора, благодать Господня наполняет душу, и слова молитвы льются, свободно касаясь и проникая слух молящихся.

31 марта (Великая пятница) 9 часов утра. В 1 ½ часа получил уведомление, что меня ждут в 5 ½ часов на детскую половину исповедать и подготовить к причастию больных трех княжон и бывшего Наследника. В 2 часа началась вечерня и вынос плащаницы на середину храма. Место для плащаницы убрали коврами, принесли целые кусты распустившейся белой и красной сирени, множество роз и сделали чудную изящную куртину из живых цветов. В середине куртины поставили принесенный из Феодоровского собора стол для положения плащаницы. Их Величества, две княжны и свита явились в глубоком трауре – все в черных платьях. Вечерня прошла чинно и довольно торжественно. Плащаница вынесена на середину храма. Я сказал слово».

Прочувствованное слово отца Афанасия произвело на Николая Александровича глубокое впечатление, о чем он и сказал ему на исповеди. Продолжим чтение дневника священника, столь важного для понимания внутреннего состояния заключенных. “Наступил и час исповеди царских детей. Пришел скороход и возвестил: “Пора идти, уже ждут”. Я надел епитрахиль, взял в руки крест и Евангелие и за скороходом, указывающим путь, пошел наверх, в комнаты детей. Какие удивительные, по-христиански убранные комнаты! У каждой княжны в углу комнаты устроен настоящий иконостас, наполненный множеством икон разных размеров с изображением чтимых особенно святых угодников. Пред иконостасом складной аналой, покрытый пеленой в виде полотенца, на нем положены молитвенники и богослужебные книги, а также св. Евангелие и крест. Убранство комнат и вся их обстановка представляют собою невинное, не знающее житейской грязи, чистое, непорочное детство. Для выслушания молитв перед исповедью все четверо детей были в одной комнате, где лежала на кровати больная Ольга Николаевна. Алексей Николаевич сидел в креслах, одетый в голубой халатик, обшитый по краям узорчатою тесьмою. Мария Николаевна полулежала в большом кресле, которое было устроено на колесах, и Анастасия Николаевна легко его передвигала. После чтения молитв и краткого слова пред исповедью, осталась в комнате одна Ольга Николаевна. Наследник ушел сам, а Марию Николаевну увезла Анастасия Николаевна. Потом перешел и в другую комнату для исповеди остальных Алексея, Марии и Анастасии Николаевны. Как шла исповедь – говорить не буду. Впечатление получилось такое – дай, Господи, – чтобы и все дети нравственно были так высоки, как дети бывшего Царя. Такое незлобие, смирение, покорность родительской воле, преданность безусловная воле Божией, чистота в помышлениях и полное незнание земной грязи – страстной и греховной – меня привело в изумление, и я решительно недоумевал, нужно ли напоминать мне, как духовнику, о грехах, может быть им неведомых, и как расположить к раскаянию в неизвестных для них грехах. Исповедь всех четверых шла час двадцать минут. Явился скороход и объявил, что Их Величества ждут исповеди у себя в спальной комнате в 10 часов. Без 20 минут 10 пошел в храм, помолился у Св. Престола, приложился к плащанице, надел епитрахиль, взял крест и Евангелие и вслед за скороходом пошел в покои Их Величеств. Там женская прислуга проводила по жилым комнатам в спальню, где стояла одна широкая кровать, и указала на маленькую комнату в углу — молельню, где и будет происходить исповедь Их Величеств. В комнате еще никого не было. Прошло не более двух минут, вошли бывший Государь, его супруга и Татьяна Николаевна. Государь поздоровался, представил Государыню и, указывая на дочь, сказал: «Это дочь наша Татьяна. Вы, батюшка, начните читать молитвы пред исповедью, а мы все вместе помолимся». Комната-молельня очень маленькая и сверху донизу увешана и уставлена иконами, пред иконами горят лампады. В углу, в углублении, стоит особенный иконостас с точеными колонками и местами для известных икон, пред ним поставлен складной аналой, на котором положено и старинное напрестольное Евангелие и крест и много богослужебных книг. Принесенные мною крест и Евангелие я не знал куда положить, и положил тут же, на лежащие книги. После прочтения молитв Государь с супругою ушли, осталась и исповедалась Татьяна Николаевна. За нею пришла Государыня, взволнованная, видимо, усердно молившаяся и решившаяся по православному чину, с полным сознанием величия таинства, исповедать пред св. крестом и Евангелием болезни сердца своего. За нею приступил к исповеди и Государь. Исповедь всех троих шла час двадцать минут. О, как несказанно счастлив я, что удостоился, по милости Божией, стать посредником между Царем Небесным и земным! Ведь рядом со мною стоял тот, выше которого из всех живущих на земле нет. Это до сего времени был наш Богом данный Помазанник, по закону престолонаследия 23 года царствовавший русский православный Царь. И вот ныне, смиренный раб Божий Николай, как кроткий агнец, доброжелательный ко всем врагам своим, не помнящий обид, молящийся усердно о благоденствии России, верующий глубоко в ее славное будущее, коленопреклоненно, взирая на крест и Евангелие, в присутствии моего недостоинства, высказывает Небесному Отцу сокровенные тайны своей многострадальной жизни и, повергаясь в прах пред величием Царя Небесного, слезно просит прощения в вольных и невольных своих прегрешениях. После прочтения разрешительной молитвы и целования креста и Евангелия, своим неумелым словом утешения и успокоения какую я мог влить отраду в сердце человека, злонамеренно удаленного от своего народа и вполне уверенного до сего времени в правоте своих действии, клонящихся ко благу любимой родины? Когда сказал я: «Ах, Ваше Величество, какое благо для России Вы бы сделали, давши в свое время полную Конституцию и тем бы исполнили желание народа! Ведь Вас, как Ангела добра, любви и мира приветствовали все». На это с удивлением ответил он: «Неужели это правда? Да мне изменили все! Мне объявили, что в Петрограде анархия и бунт, и я решил ехать не в Петроград, а в Царское Село и с Николаевской дороги свернуть на Псков, но дорога туда уже была прервана, я решил вернуться на фронт, но и туда дорога оказалась прерванной. И вот один, без близкого советника, лишенный свободы, как пойманный преступник, я подписал акт отречения от Престола и за себя, и за Наследника сына. Я решил, что если это нужно для блага родины, я готов на все. Семью мою жаль!». И капнула горячая слеза из глаз безвольного страдальца. Потом был и общий разговор. Александра Федоровна спросила, как здоровье о. Александра, и когда я ответил, что при всем своем желании служить и быть в Царском Селе, он пока сделать этого не мог, у него сильно расстроены нервы, – Ее Величество сказала: «Очень жаль, передайте ему от нас привет и пожелание здоровья, ведь вы его близкий родственник». То же пожелание здоровья высказал и Государь, спросивший о здравии о. Васильева, и прибавил: «Мы все его так горячо полюбили. Причину расстройства его нервов я отчасти объясняю потерею сына, которого и мы все знали и горевали о его смерти. Передайте ему мой поклон». У меня же спросил Николай Александрович: “Вы уже теперь не в Екатерининском соборе служите, а в Феодоровском? Я очень радовался, когда узнал, что вы согласились служить у нас в Феодоровском соборе. А что же в настоящее время, в каком положении находится этот прекрасный собор?”. Я ответил, что все здания Феодоровской Слободки вместе с собором временно переходят в управление комиссара Головина. Далее разговор продолжался несколько минут о семейной жизни. Между прочим, Государыня сказала: «Меня не поняли. Я желала добра».

Действительно, доброта и душевное спокойствие не оставляли Императрицу даже в эти самые трудные после отречения Государя от Престола дни. Вот с какими словами утешения обращается она в письме к С.В. Маркову: “Вы не одни — не бойтесь жить. Господь услышит Ваши молитвы и Вам поможет, утешит и подкрепит. Не теряйте Вашу веру, чистую, детскую; останьтесь таким же маленьким, когда и Вы большим будете. Тяжело и трудно жить, но впереди есть Свет и радость, тишина и награда за все страдания и мучения. Идите прямо Вашей дорогой, не глядите направо и налево, и если камня не увидите и упадете, не страшитесь и не падайте духом. Поднимитесь и снова идите вперед. Больно бывает, тяжело на душе, но горе нас очищает. Помните жизнь и страдания Спасителя, и Ваша жизнь покажется Вам не так черна, как думали. Цель одна у нас, туда мы все стремимся, да поможем мы друг другу дорогу найти. Христос с Вами, не страшитесь”.

Наступила Великая Суббота 10 апреля. Не успел отец Афанасий начать проскомидию, “как ровно в 9 часов пришли и стали на свои места Государь с супругою и две дочери — Татьяна и Анастасия. Началась Литургия вечернею, за которою совершил и проскомидию. После чтения Апостола произошла перемена облачений. Все черное убрано, одето светлое, возвестившее зарю наступающего светлого дня Воскресения Христова. Настало время подходить к Святой Чаше для причастников. Первым подошел бывший Государь. Давая ему Святые Дары, громко и внятно сказал я: «Честнага и Святага Тела и Крове Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа причащается раб Божий благоверный Николай Александрович во оставление грехов своих и в жизнь вечную». То же было сказано и Александре Феодоровне. После Литургии, не разоблачаясь, пошел со Святою Чашею приобщать Ольгу, Марию и Алексея, которые уже были подготовлены и ждали в своей комнате наверху.

Слава Богу, все идет хорошо, все, по-видимому, довольны и относительно спокойны. В 5 часов пришел в мою комнату скороход и передал приглашение от Их Величеств после пасхальной службы явиться к ним на завтрак, собранный на 18 персон, а в половине первого пожаловать для поздравления с праздником и христосования со всеми служащими, причем мне идти первому (сколько уважения к священному сану служителя алтаря Божия видим мы в этом благородном жесте), а за мною и всем лицам, служащим и находящимся во дворце… Ровно в половине двенадцатого часа пришел Государь с супругою и две княжны и вся свита, я поторопился начать утреню, открыл Царские врата и пошел раздавать свечи. Беря свечу, Государь спросил, не рано ли начинать службу, еще нет 12 часов. Тогда я ушел в алтарь и начал совершать проскомидию, а без 10 минут 12 ч. сделал возглас: «Благословен Бог наш!», певчие запели «Аминь» и «Воскресение Твое, Христе Спасе». Начался Крестный ход: впереди фонарь, за ним запрестольный крест, хоругви, икона Воскресения Христова, певчие в своих малиновых одеждах, причт в светлых пасхальных ризах. Царская Семья, свита и все служащие. Выйдя из церковного зала, обошли кругом зала круглого и вернулись к запертым дверям церковным, где и остановились. Началась Христовская пасхальная утреня. Служба, можно сказать, промелькнула, не прошло и получаса, как уже и конец. Подходили ко кресту и христосовались: Государь три раза поцеловал говоривших ему «Христос воскресе!» Затем началась Литургия, от которой никто не ушел. Литургия продолжалась ровно час, и в 2 часа приглашенные сели за стол разговляться. Какая честь! Я, по расписанию, занял первое место по правую сторону рядом с Императрицей, а с левой стороны рядом со мною сидела Великая Княжна Татьяна Николаевна. Напротив нас — Его Величество… Все, конечно, было самое лучшее… вообще прошло все скромно… Ровно в половине первого часа начался официальный прием. По церемониалу назначено: первым идет духовник Их Величеств, за ним причт дворцовой церкви и придворные певчие, а за ним и все служащие и живущие во дворце. Распоряжался шествием Бенкендорф. Государь стоя принимал поздравления и со всеми христосовался, у меня поцеловал руку, я же поцеловал его руку. Государыня стояла отдельно и каждому подходящему к ней давала фарфоровое яйцо. Мне досталось очень дорогое, с изящным изображением распятого на Кресте Господа. Дети Государя со всеми раскланивались». Вечером, в семь часов, по просьбе Их Величеств, в детской комнате была отслужена пасхальная вечерня. И на этот раз отец Афанасий отмечает особое убранство комнаты: «В половине седьмого часа из церкви в полных облачениях с певчими пришли в комнату бывшего Наследника Алексея Николаевича. Комната довольно большая, множество разнообразных игр и игрушек, и столов и столиков с разными детскими развлечениями: и балалайки, и бубны, барабаны, трубы, домики и пр. и пр. Но главное, как и во всех детских комнатах, особо возвышенное отделенное место для молитвы, где стоит иконостас с иконами, пред ним аналой с священными и богослужебными книгами. Тут-то и расположились служить вечерню. Собралась вся семья бывшего Царя и вся живущая с нею свита. Была отворена дверь в другую детскую комнату, где лежали больные дети. Вечерня продолжалась не более получаса. Я по окончании вечерни, по приглашению Ее Величества, пошел к больным, дал им приложиться ко кресту и поздравил с праздником. О их здравии была прочитана особая молитва».

Интересна и запись Государя в дневнике в день Пасхи: «Заутреня и обедня окончились в час 40. Разговлялись со всеми в числе 16 человек. Лег спать не сразу, т.к. плотно поел. Встал около 10 час. День стоял лучезарный, настоящий праздничный. Утром погулял. Перед завтраком христосовался со всеми служащими, а Алекс давала им фарфор, яйца, сохранившиеся из прежних запасов. Всего было 135 чел. Днем начали работать у моста, но вскоре собралась большая толпа зевак за решеткой — пришлось уйти и скучно провести остальное время в саду. Алексей и Анастасия вышли в первый раз на воздух.

В 7 ч. в игральной комнате наверху была отслужена вечерня. После обеда разошлись в 10 час.: читал Татьяне вслух у себя. Лег рано». В Светлый понедельник, 3 апреля, отец Афанасий пишет: «После обеда начал читать книгу «Правда православия», которую прислал мне Его Величество, ранее спросивший у меня: «Есть ли у вас книги для чтения?», и сказавший, что «и у него их немного». Действительно, любимым чтением Государя была светская, особенно историческая, литература. Так, 4 апреля он начал читать «Историю Византийской империи» академика Ф. Успенского («очень интересная книга», запишет он в своем дневнике); обращается он и к чтению «Всеобщей истории» Иегера. В круг его чтения входят имена А. Дюма, А. Доде, А. Конан Дойля, И. Тургенева, Л. Толстого, Н. Лескова, А. Чехова, Д. Мережковского и других. К чтению Библии Император обращается крайне редко: так позже — 11(24) марта 1918 года — он отметит в дневнике: «На первой неделе начал читать Библию сначала», а уже через два дня — 13(26) марта запишет: «Так как нельзя читать все время Библию, я начал также «Краткую историю английского народа» Дж. К. Грина».

В дворцовой церкви или в бывших царских покоях отец Афанасий регулярно совершал всенощную и Божественную Литургию, за которыми всегда присутствовали все члены Императорской фамилии. 23 апреля праздновался день тезоименитства Александры Феодоровны. Накануне «в 6 ½ часов началась всенощная служба, за которой в светлых праздничных платьях собралась вся Царская Семья: сын, четыре дочери и их родители и весь штат служащих. После шестопсалмия и «Малой ектении» был прочитан «Акафист Святому Великому Георгию» и в конце особая молитва Ее Величеству Царице Александре. На другой день к Божественной Литургии в праздничных одеждах явились все те же лица. Молебен о здравии был совершен до Литургии, а за Литургиею вместо обычной молитвы о даровании победы была прочитана молитва к Святой мученице царице Александре. Литургия закончилась словом, сказанным мною по случаю праздника. Подходивших для целования креста я поздравил, с подачею каждому просфоры, Государя с Императрицей, а Государыню приветствовал с днем ее Ангела и пожелал ей душевного покоя, здравия, терпения в перенесении тяжелых дней и помощи от Господа по молитвам Святой мученицы Александры. На приветствие Императрица высказала благодарность, усиливаясь улыбнуться, но улыбка была страдальческая, болезненная. Все бывшие в храме, целуя крест, делали молчаливый поклон в ту сторону, где отдельно от всех, около ширмы, стояла Царская Семья. Вот и все отличие от обыденно проводимых в строгом заключении будничных дней. Грустно и тяжко до слез.

(Продолжение следует)

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475