Зелёная луна или из жизни пилигрима

Его зовут раб Божий Виктор – так он пожелал представиться. У него нет квартиры, нет даже кровати, — спит на доске, — но в то же время считает свой быт вполне обустроенным. Он оборудовал подвал, преодолев все мыслимые и немыслимые препоны, чинимые в казенных кабинетах, и теперь у него есть защита от дождей и ветров. Есть даже оконца, на которых в ящиках растёт лук и откуда открывается вид на любимые с детства закаты. Но пусть не подумает читатель, что речь идёт о бродяге, мой герой – художник-профессионал, автор восьми персональных выставок, его работы хранятся в частных коллекциях, в том числе и за рубежом.

Противоречивые чувства вызывают встречи с такими людьми. С одной стороны, невольно думается: почему человек, которому самим Богом определено летать, должен прозябать в подобных условиях? С другой стороны – соприкасаешься с какой-то иной правдой, гораздо более высокой, чем наши привычные понятия о комфорте. Такие люди благодарят Бога за то, что имеют, и ни на что не ропщут. Ну как тут не вспомнить булгаковского Мастера, который самые счастливые часы жизни провёл именно в подвале, возле которого рос куст сирени, а за окном сновали ноги прохожих! Художник Виктор утверждает, что он живёт в ином измерении. “Весь день – это подготовка к вечеру, вечернее же состояние – цвет и свет, из этого лепится форма”. Он извлекает из глубины шкафа картины: на них почти нет людей, зато много закатов и храмов.

Более трёхсот этюдов – изображение заходящего солнца, причём увиденное из одной точки, с порога дома! Другая серия – это уже впечатления от поездок по краю.

– Когда пишешь пейзажи, изображаешь всё так, как есть, — делится со мной Виктор. – А вот когда приступаешь к храмам… Тут возникает иное состояние, когда всё видится по-другому. Любая, даже разрушенная церковь оставляет свой образ на небесах. Вот это – Крестовоздвиженский храм, что в Верхотурье… Когда едешь на машине, он вырастает, вырастает навстречу, — прочитывается в городе сразу. А этот вид – с Троицкого камня: река, поворот, и вдруг, с поворота, — такая лепота открывается, такая благодать! Видишь, как кресты отражаются в солнце…

Любовь к солнцу, особенно вечернему, пришла из далёкого детства. Жил в Казахстане, в степях, где в силу особенностей той жизни события происходят именно вечером. Собираются люди, собираются табуны… Двери барака открывались в сторону заката, было хорошо наблюдать за красками неба, резвиться в этом свете с мальчишками. Темнота в степи создаёт ощущение тревоги, заходящее солнце – наоборот. Ещё с той поры запомнился летящий в бесконечности снег… Приехать в Екатеринбург Виктора уговорили одноклассники после службы в армии. Надо было определиться в большом городе, найти себе занятие по душе. В 36 лет он поступил в вечерний художественный колледж и уже после первого курса его этюд был отобран на выставку.

Потом – вступление в творческий Союз и как неизбежное – богемная жизнь, застолья, бурные споры…

– Сейчас я и слова не могу вспомнить из тех бесед, — задумчиво произносит художник. – А ведь было время, когда всё казалось таким значительным…

Что-то вдруг стало отзывать его из той жизни: захотелось тишины, уединения, лесных звуков. Неожиданно для друзей Виктор уехал под Златоуст и два года прожил лесником на кордоне. Условия были суровые: пришлось научиться всему, о чём не имел прежде понятия – косить, запрягать коня, доить коз. Именно там, в одну из самых сложных минут, впервые пришло желание перекреститься. Как и многие другие, вспоминает он теперь, пришёл к вере через тяготы, несчастья, стеснения. Когда исчерпаны все возможные пути и ждать помощи неоткуда, душа начинает взывать к Богу.

Теперь его путь лежал в Верхотурье, к духовным святыням Урала. Но хотелось быть не путешественником и даже не паломником, — а именно пожить в тех краях, суметь прикоснуться к ним сердцем. В Верхотурье устроился работать в детдом педагогом внеклассного образования. Писал с детьми на природе этюды, готовили выставку. Но впечатления о той поре остались неровные: с одной стороны – духовный град, с другой – дошедший из советских времён дух “угробления души”. Отношения воспитателей и детей в детдоме – один сплошной крик… Когда Виктор предложил повесить в трапезной икону, директор ответила назидательно: “Нельзя детям насильно прививать православие”. А ведь сама-то – крещёная…

Через несколько месяцев стал ощущаться вакуум, — было нечем дышать.

… А в 1999 году из Иерусалима, Владивостока, других городов вышел Крестный ход, посвящённый 2000-летию Рождества Христова, которому суждено было многое изменить в жизни Виктора.

Художник в то время находился в живописном посёлке Кунгурка – приехал писать храм на берегу пруда. Случилось ему вернуться на день-другой в Екатеринбург, взять что-то необходимое. И вот здесь благословил его отец Александр Ураков на Крестный ход…

Это – особое воспоминание. Из Кунгурки шли в Ревду, Первоуральск, Пермь… Мелькали храмы. Места открывались вокруг интересные, древние. Вот например, город Чердынь с его странными легендами, или посёлок Орда. Казалось бы, что может быть в таком посёлке? А там храм – огромный, до небес, выше Вознесенского…

– Удивляет, что не было с нами ни съёмочной группы, ни журналистов, — рассказывает Виктор. – Мой друг Николай Воронов, заместитель руководителя Отдела культуры Екатеринбургской епархии, делал снимки на свои личные деньги. И какие снимки! А ещё запомнилось, что в деревнях нас разбирали по домам лишь нищие старушки, но ни один обеспеченный житель не вышел навстречу, не пригласил никого к себе.

Послушание у Виктора было только одно – нести фонарь. (А всем так хотелось нести распятие, которое сделал скульптор из Горного Щита!)

Но и это послушание было нелёгким, ведь идти нужно безостановочно, а фонарь весил несколько килограммов. Но разве Господь не дает силы в таком походе?

Два раза посетили тюрьму в Пермской области. Никогда не забыть худобу заключённых и сам дух, обратный намоленному. Когда заключённых выстроили на плацу, — получился один сплошной чёрный прямоугольник, — бесцветные глаза, мрачная одинаковая одежда. Такое вот грустное впечатление…

Зато какие чудеса происходили во время Крестного хода! Обновилась икона Николая Чудотворца. Ещё в Новосибирске была она тёмная, и вдруг появился на лике румянец, живой, человеческий!

– Затем привелось пожить несколько дней в Пермской губернии, в деревне Гаревки, — продолжает свой рассказ Виктор. – Там детский дом совсем другой, православный. Есть свой небольшой храм, хозяйство, сад, трапезная. Отец Борис собрал в этот детдом беспризорных детишек, все девочки, за ними присматривают монахини. Ни одного окрика! И все трудятся. Была, например, там девочка лет шестнадцати – такая безотказная! Сама красота, — русская, исконная, деревенская, а скажут грузить навоз – и это сделает. Сам помогал им прокладывать деревянные тротуары, потом вместе трапезничали, придумал даже детям салат – назвал “дядя Виктор”.

Когда вернулся домой, понял, насколько необратимо изменились все прежние взгляды.

Отправился в картинную галерею – сплошная бездуховность. Попробовал читать мирскую литературу – отложил в сторону. Со временем и вовсе унёс её из дома. Сейчас попались в руки рассказы и труды Нилуса – вот это наслаждение.

…За окнами смеркается, синеет в палисаднике снег, а мы сидим в подвале мастера среди картин и пьём чай. Много чего может рассказать “дядя Виктор” — одного вечера не хватит. Например, о том, что когда работал лесником, видел зелёную луну, а в тундре она совсем другая. Ещё о том, что теперь каждый год он едет куда-то, и хотя денег нет, Господь ведёт, значит нужно это для судьбы, для духовного роста.

Тридцать лет прожил в столице Урала мой собеседник, — странствуя и возвращаясь. И вот теперь опять слышит зов, — влекут его места, где кажется, мог бы ещё пригодиться. Где именно? Конечно же, в деревне Гаревки, в том самом детском доме, который оставил такие светлые воспоминания. Хочется поехать весной, помочь в хозяйстве, а то и остаться совсем, — набрать глины, поставить гончарный круг… Однако завтрашний день определён Богом. Куда Он на этот раз выведет?…

Людмила
Косовская

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475