Протоиерей Александр Гаврилов: Построение семьи

Тема передачи – построение семьи, отношения до брака и в браке. Вопросы, которые мы решаем каждый день в каждой семье, с годами не становятся менее острыми. Хорошо, когда православная семья живет как малая Церковь. Но даже в таких семьях тоже бывают всяческие нестроения. А что касается молодых людей, которые только-только еще задумываются о создании семьи, здесь столько подводных камней, что разобраться в них не хватит никаких сил. Я надеюсь, что Вы поделитесь с нами своей компетенцией в этом вопросе. Первый вопрос такой: построение семьи в современном мире чем-либо отличается от построения семьи, скажем, в начале XX века или в XIX веке?

– Я помню, как приехал к своей бабушке, увидел портрет молодых бабушки с дедушкой на стене и наивно спросил: «Бабушка, а вы с дедушкой любили друг друга?» Бабушка ответила: «Нет». Я сказал: «Как так?» А она сказала: «Мой папа договорился с его папой, и мы стали мужем и женой». Я сказал: «А ты вообще кого-то любила?» Она ответила: «Да, был другой мальчик. Его родители благословили жениться на другой женщине». Получается, что даже еще в предыдущем поколении замуж выходили и женились потому, что так говорили родители или так было выгодно, так как один, допустим, умеет стирать, а другой умеет пахать, и вот они рожают детей, чтобы как-то выжить. Люди не задумывались, что брак будет строиться на какой-то любви. Для них причиной была необходимость насущного хлеба.

Получается, что мы живем в уникальное время. Потому что где-то уже после Великой Отечественной войны, особенно в городах, стали говорить о том, что женщина может заработать, мужчина может заработать. Государство юридически оберегает и того, и другого. Вопрос идет уже не о выживании. Порой женщины зарабатывают больше, чем мужчины. Здесь встает очень интересный вопрос о том, чтобы вступить в брак именно по взаимосогласию каких-то своих внутренних причин – веры, религиозных убеждений, социальных, правовых убеждений. Люди начинают подходить к браку более осмысленно, но и более предвзято, говоря, что, если не будет любви, то зачем выходить замуж?

Как священник могу сказать, что, если мы говорим о влюбленности, которая очень быстро проходит, то те, кто на ней начинают строить свои будущие отношения, очень быстро потухают. А если говорить о любви Христовой, то могу констатировать тот факт, что среднестатистический человек, который начинает ходить в церковь, прибегать к церковным таинствам, только начинает понимать, о чем идет речь, лет через 10–20, в зависимости от интеллекта и тех условий, в которых он жил. Чем больше трудностей у человека, тем больше он обращается к Богу.

Получается, люди уже в браке, и вдруг наступает момент, что они понимают, о чем идет речь. Это подобно тому, как мы кофе еще не пили, но мы его нюхаем и по запаху понимаем, что это кофе. Смотришь на человека в церкви 20–30 лет, он говорит: «А, это вроде бы как бы про любовь». Получается, что мы только понимаем это понятие сердцем, душой вот так вот запоздало, а начинаем в нем развиваться, когда нам уже по 50–55 лет, ближе к 60. Те счастливчики, которым удалось сохранить свой брак, начинают вдруг понимать, что из брака нельзя забирать, а надо отдавать, причем отдавать не то, что тебе хочется, а то, что хочется супругу или супруге. Вот только тогда наступает момент рождения зачатков христианской любви. А людям уже по 55 лет.

Вопрос телезрителя из Сергиева Посада: «По опыту моего общения с семинаристами, академистами, студентами и вообще с педагогами могу сказать, что этой теме уделяется мало внимания в нашем церковном духовном образовании. Она немножечко где-то проскальзывает в нравственном богословии, но не системно, и на этом все. Почему у нас в духовном образовании на сегодняшний день вот такое состояние с темой православной семьи в приходе, в Церкви?»

– Если посмотреть вообще на ситуацию у нас в Церкви, именно в России есть такая специфика, которая заключается в том, что мы пошли монашеским путем. Так, на приходе мы служим по монашескому уставу. Понятно, что настоятели в силу своей грамотности и опытности где-то сокращают, допустим, всенощное бдение, где-то убирают более постовые вещи. Но все равно официально устав монашеский. Если мы говорим о посте, а у нас сейчас идет Великий пост, то пост тоже монашеский. Допустим, монах никогда не ест мяса, а вместо этого он обычно кушает рыбу. Когда для него наступает пост, он перестает есть и рыбу. Мы знаем, что по монашескому уставу рыба разрешена в Благовещение, а в Лазареву субботу можно есть икру тем, кто может себе это позволить. Все равно устав монашеский.

Если мы говорим о супружестве, то какие-то темы табуированы, потому что размышление монаха на эту тему приведет к тому, что он убежит из монастыря. Для него один из обетов – это обет безбрачия. Литература, которой мы пользуемся, как правило написана монахами-подвижниками. У нас вот так. С одной стороны, может, к сожалению, а, с другой стороны, ведь не просто так Церковь в свое время повернула именно в монашескую сторону. Потому что исторически, когда этого поворота не было, народ начинал семимильными шагами уходить от Церкви, от Бога. То, что в определенный момент исторически стали прислушиваться к монастырям, стали искать какую-то крупицу знаний именно в монашеской жизни, тоже не просто так.

Сейчас нас, конечно, это смущает. Мы не знаем ответов на эти вопросы и пытаемся прибегнуть к некоему опыту, который был у каждого из нас, у наших родителей или у дедушек с бабушками. Но у нас нет наработок, например, двух столетий. Строй был разрушен. Как нам сейчас понимать, правильно я делаю в вопросах супружества или нет? А, чтобы учить этому семинаристов, нужна какая-то база. А база откуда рождается, если все было разрушено? Я думаю, мы сейчас переживаем интересный период, аналогично тому, как когда в 1990-е годы вдруг разрешили открывать храмы, пользоваться «Молитвословами», и мы все такие воодушевленные, а опыта нет. В результате пошли перекосы. Например, кто-то говорил, что от паспортов надо отказываться. С тех пор прошло 30 лет, и мы уже стали понимать какие-то духовные вещи. Но ведь многие в 1990-е годы были «неандертальцами»: детей что-то делать заставляли, заставляли поститься беременных. Перегибов было много.

Я думаю, что пройдет лет 20–50, и мы получим приходской опыт семейной жизни, и появятся те уникумы, которые смогут его систематизировать, написать хорошие книги. Наверное, нашим не детям, а внукам будет намного проще, потому что они будут брать наш опыт ошибок. У нас одни духовники советуют это, другие – то. Где-то есть зерно правды в этом духовнике, где-то – в том. Все-равно получается много ошибок. Но ошибки естественны, потому что где брать ответы? Ответы мы берем из своего опыта. По статистике, сейчас 82% разводов. Что же будет через 5–10 лет? Получается, что мы сейчас на своем опыте делаем живой учебник. Может быть, кто-то этот опыт систематизирует и потом будет преподавать в семинариях.

Когда молодые люди вступают в брак, они очень хотят, чтобы все было хорошо. Родители желают им здоровья, денег, всего того, что касается мира сего. Но никто не желает благодати, помощи Божией и так далее. Если строить свою жизнь на условиях мирского благоденствия, выдержит ли брак испытание временем? Или нужно пройти через какие-то испытания, чтобы в конце концов прийти к духовному опыту, который поможет сохранить семью в течение всей жизни?

– Я тоже задумываюсь над этим, особенно когда происходит Венчание, или когда иду по улице и вижу молодые пары, которые фотографируются в брачных одеждах. Могу сказать, что у меня рождается грусть, потому что они еще не знают, как тяжко претерпевать друг друга и обтачиваться друг о друга. Когда я задаю себе вопрос, почему у одних получилось дотянуть, а у других брак распался, мне кажется, что ни те, ни другие не были какими-то особо умными. Наверняка все, кто вступает в брак в молодости,– глупенькие, неопытные, амбициозные, тщеславные. Просто одни глупенькие – с Богом: ходят на службы, пытаются что-то понять, совершают кучу ошибок, но все равно доверяют Богу. А другие игнорируют Бога. Бог помогает тем, кто просит Его о помощи.

Вот я смотрю на себя: разве я был какой-то божественный, начитанный? Я искренне ходил в храм, супруга ходила (она иконописец), мы ездили по монастырям, помогали как трудники. Мы не гнались за копейкой. Куча ошибок, но мы венчались и просили у Бога помощи. А есть люди, которые изначально больше ставят на деньги, профессию. И в результате их постигает, к сожалению, очень много нехорошего.

Вопрос телезрителя из Гатчины: Я прочел вот такие прекрасные строки: «Христианская брачная любовь есть не только радость, но и подвиг, и не имеет ничего общего с той „свободной любовью”, которая по распространенному легкомысленному взгляду, должна заменить будто бы устаревший институт брака. В любви мы не только получаем другого, но и всецело отдаем себя, и без полной смерти личного эгоизма не может быть и воскресения для новой вышеличной жизни…». К сожалению, выражение «устаревший институт брака» все чаще и чаще звучит в современном обществе. Как к этому относиться?

– Я задавался вопросом, почему из поколения в поколение все меньше людей хотят венчаться и вступать в нормальный, классический брак. Допустим, в мое время было как-то неудобно жить гражданским браком. А сейчас, куда ни посмотри, все живут в так называемом гражданском браке, то есть в сожительстве. Может быть, я перегибаю палку, но могу сказать так: мы не показываем своим детям, что брак – это здорово. Очень много людей нашего времени в браке ругаются, злятся, употребляют алкоголь, прибегают к насилию, нечестности. И дети растут в этом. Они понимают, что мама не уходит от папы потому, что ей просто некуда уйти, а так бы давно ушла. Папа не уходит от мамы еще по какой-то причине. И когда дети становятся взрослыми, они говорят: «А зачем нам это?» То есть мы не подаем пример. Это не мир катится куда-то, не западное влияние и так далее, это мы не показываем, что брак – это здорово. Мы показываем детям плохой пример.

Наши дети, с одной стороны, движимы плотью. С другой стороны, понимают, что нехорошо быть одному. С третьей стороны, смотрят на нас и говорят: «А я не хочу жить так же, как вы». И рождается непонятный, странный мутант: сегодня любовь с одним, завтра – с другим. Какое-то уродство. Но, к сожалению, мне кажется, родитель этого уродства – в большей степени наше поколение. Потому что мы не показали детям всю радость в браке.

Я разделяю Вашу точку зрения по поводу того, что мы не показываем пример. Но, кроме того, сейчас существуют новые технологии разрушения брака. Я имею в виду не только интернет и телевидение, но в большей степени социальные устроения в разных странах и в нашей стране. Можно вспомнить, какие уроки в 90-е годы преподавались в школах по понятно какому воспитанию детей. Огромные юридические организации были созданы для того, чтобы не только не было брака, но и чтобы контролировать деторождение. Вопрос по поводу деторождения. Сейчас говорят о том, что необходимо рожать много детей. Чадородие – это сейчас действительно подвиг. Где трое детей, семья уже считается многодетной. Представить такое сто лет назад было сложно. Но уже тогда, наверное, заложились тенденции устроить детские дома и прочее. Как православным семьям ограждать своих детей от этих разрушительных технологий? Возможно ли это?

– С одной стороны, картина печальная. Но, с другой стороны, у каждого ребенка есть удивительная возможность, данная Богом, – смотреть на своих родителей. И самое первое, что мы можем сделать, – заняться собой. Родители, в каком бы возрасте они ни были, все равно имеют влияние на своих детей. Если супруги будут действительно работать над тем, чтобы брак был замечательным, чтобы все было хорошо, дети будут видеть, что родители по-настоящему счастливы. Может быть, мы в семье ошибаемся, переживаем какие-то кризисы, иногда ведем себя не так, но в глобальном смысле слова мы любим друг друга, хотим быть вместе и учимся быть во Христе. И дети, видя это, все равно будут нам подражать. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Но мы можем пойти другим путем – можем их учить, что-то запрещать. Я видел такое в семьях начинающих православных, которые сами еще не понимали, что такое любовь, но, как неофиты, пытались что-то рассказать детям. Но дети считывают не технику исполнения, а контекст, то есть внутреннее содержание родителя. Если внутри родителя есть злость, гнев, хитрость, лукавство, то ребенок будет расти с этими же понятиями. Поэтому ответ очень простой: надо заниматься собой.

Мы знаем из Священного Писания: и будут двое одной плотью. В дневниках Марии Федоровны я читал о том, что именно это главное в построении семьи: и будут двое одной плотью. Очень хочется, чтобы Вы разъяснили простым языком, что же это означает. Ведь молодые люди, только вступившие в брак, еще не притерлись друг к другу, пребывают в любовной эйфории. Они, наверное, не понимают, что становятся одной плотью. Как это вообще понять?

– Такая возможность есть у любых пар, которые начинают свое супружество. Мне кажется, что поначалу большинство супругов прямо сопротивляются этому. Потому что стать одной плотью – это испытывать боль другого человека, испытывать не только хорошие чувства. Все же вступают в брак, думая: «Мне сейчас хорошо, а когда я вступлю в брак, будет еще лучше». И забывают про обратную сторону медали, что, став одной плотью, надо сострадать, сопереживать, соучаствовать, терпеть какие-то грехи супруга, неудачи, смиряться со слабостями другого. Ведь хочется только хорошего.

Получается, что вначале ставится некая граница: «Я хочу от тебя только ресурсов, а минусов не хочу. Я не хочу тебе сострадать, сам разберись со своими проблемами, сходи к психологу, к батюшке». То есть молодые люди еще не умеют сострадать, сопереживать, терпеть. Апостол Павел пишет, что такое любовь; там же и терпение включено. А супруг говорит: «Зачем мне терпеть? Ты дай мне, пожалуйста, ресурсы». Оно бы и сразу срасталось, но хочется только хорошего.

Я и за собой наблюдал, и за друзьями, и за прихожанами, что все приходит потихонечку: молодые супруги обтираются, обтираются и как только разрешают Богу помочь (потому что Бог ничего не может делать без нашего разрешения, у нас свобода воли), тогда начинается этот удивительнейший процесс прорастания. Я действительно грущу, когда грустит супруга, или радуюсь, когда она радуется. Я искренне хочу ей помочь, и не потому, что мне от этого какая-то выгода, а потому что это моя рука, моя нога, и, если там рана, мне нужно ее залечить.

Это все приходит с годами. Молодые этого вообще не понимают. Они выбирают себе самых лучших: парни – самых красивых девчонок, девчонки – самых успешных, богатых мальчишек. Хочется взять самое лучшее. Но ведь у каждого успеха есть обратная сторона. У каждой красоты есть обратная сторона. Вот возьмешь красивую девчонку, и она будет вечно думать о красоте, от зеркала не будет отходить. Ей нужны будут новые ботинки, новая одежда, она будет видеть только свою красоту. То есть у каждой благости есть обратная сторона, но молодежь этого не видит. Это мы, взрослые люди, уже задумываемся.

Есть хорошая поговорка, что не надо брать красивых, не надо брать богатых. Потому что если молодой человек богат от юности, то это заслуга родителей, а он еще не испытал всей этой соли. Паисий Святогорец тоже писал об этом: бери обычного. Потому что через какое-то время привыкнешь, красоту уже не будешь замечать. Но это понимание приходит только с возрастом.

Может быть, есть какой-то совет, что самое главное нужно сделать, вступая в брак?

– Есть хорошая формулировка, которая подходит и для тех, кто состоит в браке, и для тех, кто начинает все эти движения, – каждый раз задавать себе вопрос: чем выигрывает, допустим, моя жена от того, что я ее муж? Чем выигрывают мои дети от того, что я их отец? Чем выигрывают мои прихожане от того, что я их священник? Чем выигрывает мой клиент, если я его парикмахер? Ни чем я выигрываю, а чем они выигрывают от того, что это моя роль? Я всегда буду стараться во Христе сделать что-то красивое и хорошее.

Спасибо, дорогой отец Александр. Я уверен, наши телезрители почерпнули очень много важного...

Записали:
Таисия Зыкова
и Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475