Священник Константин Корепанов: Авва Дорофей. Научитесь от Меня

Продолжение. Начало в №№31, 34 (2020 г.) – 23, 25–29, 31–36, 38–39, 41–48 (2021 г.) – 1–3, 33–39, 41–43, 45–48 (2022 г.) – 1, 3–11, 13–21, 23–26, 29 – 48 (2023 г.), 1–2, 4–11, 13–15, 18–40, 42 (2024 г.) – 1–2, 7–11 (2025 г.)

Мы продолжаем читать второй том «Добротолюбия». Сегодня начинаем читать последний раздел, последнего автора из этой книги, авву Дорофея. Поскольку преподобного Исаака Сирина в варианте «Добротолюбия» мы читать не будем, это последний автор из второго тома, завершающий собой целую плеяду самых известных, читаемых, издаваемых, цитируемых авторов из мира святых отцов классического периода.

Авва Дорофей зрителям, слушателям, читателям современным очень хорошо известен, потому что и до сего дня это один из самых популярных древних авторов. Преподобный Иоанн Лествичник и авва Дорофей – самые читаемые древние авторы в Русской Православной Церкви на современном этапе. Конечно, есть еще святитель Игнатий (Брянчанинов), святитель Феофан Затворник, но это не древние авторы.

Такая ситуация сложилась в 90-е годы. Тогда люди, издающие книги, исходили из того, что нужно было издавать хоть что-нибудь, репринт, и они издавали то, что было классическим для духовной литературы. Это преподобный Иоанн Лествичник и то, что казалось (по всей видимости, так и есть) самым доступным способом изложения основ духовной жизни. Это как раз авва Дорофей. И вот с 90-х годов так и повелось, что это один из самых читаемых аскетических авторов.

Его книга очень хорошо известна, но само его житие отнюдь не пространно, хотя важные факты его биографии известны.

Мы знаем, что он пришел в монастырь хотя и молодым, но не юным. В этом смысле он очень похож на преподобного Симеона Нового Богослова. Он получил, если так можно выразиться относительно тех реалий, светское образование. Очень много изучал светских наук, он очень образованный автор для того времени. Поскольку в те годы образование было тесно связано с достатком, это говорит о том, что либо он, либо его родители были с достатком, подробнее мы сказать не можем.

Так уже не будет спустя 400 лет, но в ту пору часто человек, получавший фундаментальные, глубокие светские знания, уходил в монастырь. Изучая мир, прикоснувшись к истинному Свету, к подлинной Истине, подлинной Премудрости, как часто бывало в ту эпоху, авва Дорофей увидел суетность этого мира, познал истинность духовной жизни, истинность той жизни, к которой призывает Христос, и ушел в монастырь.

Он ушел в монастырь к авве Середе, там подвизались преподобный Варсонофий Великий и его спостник преподобный Иоанн. По всей видимости, учеником преподобного Иоанна авва Дорофей и стал. Жил он в монастыре аввы Середы до смерти самого настоятеля монастыря и его наставника Иоанна Пророка.

Преподобный Варсонофий еще оставался в монастыре, но сделался после смерти этих двух людей совершенно недоступным для общения, ушел в полный затвор. Все это в совокупности и последующий уход аввы Дорофея из монастыря приоткрывает нам завесу очень интересной ситуации, довольно часто встречающейся в действительности. Я упоминаю о ней, потому что она помогает развенчать некоторые мифы.

Вот живет достаточно известный игумен святой жизни Середа. У него в монастыре два величайших, образованнейших святых – Варсонофий и Иоанн Пророк. В этом монастыре подвизается будущий великий святой авва Дорофей. У него подвизается не менее известный ученик авва Досифей. А в итоге, по всей видимости, после смерти игумена в монастыре начались нестроения. Именно это и побудило преподобного Варсонофия Великого уйти в затвор. Уйти из монастыря он не мог по причине глубокой старости, а вот авва Дорофей из монастыря ушел. Ничего больше о величии этого монастыря мы не знаем.

То есть, несмотря на немалое количество святых (не один случайно взявшийся святой, а целая плеяда), несмотря на деятельность этих святых (они не закрывались от общения, как мы видели, только что прочитав преподобного Варсонофия Великого, а делились крупицами и благодати, и мудрости с братией), несмотря на игумена святой жизни, монашеская жизнь в монастыре не продолжилась.

Если посмотрим истории монастырей, мы часто увидим подобную ситуацию. Святой игумен, святой старец, святой наставник вовсе не предполагает, что дальше преемственность святости будет из поколения в поколение, вовсе не предполагает, что в этом месте собираются исключительно святые или все собравшиеся в это место становятся исключительно святыми. Это очень важно.

Мы думаем: «Вот был бы святой человек, я бы к нему прилепился, я бы жил с этим святым человеком, в конце концов сам бы стал святым». Но это вовсе не факт. Да, конечно, с преподобным преподобным будешь (Пс. 17:26). Но, может быть, наша строптивость будет такой, что наш преподобный от нас уйдет, как преподобный Сергий ушел в свое время из лавры, им основанной, потому что люди слушать там его не хотели. И такое встречается часто.

Но дело не в монастыре. Дело в том, что мы внутренне уверены, что человека можно спасти почти против его воли. Скажем, пришел некто в монастырь, в Троицкую лавру, при игуменстве преподобного Сергия, деваться некуда – святым станет. Но может и не стать. Можно жить, как это и было в реальности, в Сарове времен преподобного Серафима Саровского и ненавидеть и Христа, и Серафима Саровского. Можно было быть монахом на Валааме во времена преподобного Назария Валаамского и совершенно ничего от него не воспринять, как это и было. Была плеяда старцев, была преемственность, но при этом теневой стороной идет и другая реальность, которую мы хотим игнорировать.

Но еще раз повторю, дело не в монашестве, дело в нас самих и в тех наших близких, о которых мы чаще заботимся больше, чем о самих себе. Мы уверены, что если есть где-то благочестивый батюшка, или хороший духовник, или замечательный игумен, или уединенно живущий благочестивый человек, прослывший мудрецом, то стоит нам привести туда своего мужа, свою жену, ребенка, внука, друга – и непременно они проникнутся потоками благодати и станут святыми. Может, да, может, нет. Это зависит не от старца, не от количества вложенной в него благодати. Это зависит от самого человека.

Иуда ходил за Христом и стал предателем, и многие ходили со Христом, но от Него отреклись, и многие видели чудеса Иисуса Христа, но Его за это распяли. Все не так однозначно, как мы привыкли думать. Мы воспринимаем благодать как магию: надо только в нужном месте сделать нужные движения – и все сразу будет так, как нам хочется.

Позванный Богом человек вошел в собрание святых в притче о брачном пире и был изгнан во тьму кромешную. Десять дев шли на встречу со своим женихом, а вошли только пять. Слуг было много в дому Господнем, но кто-то из них получил награду, а кто-то был выгнан во тьму кромешную и наказан. Как говорит, постоянно нам напоминая об этом, Христос, много званых, а мало избранных (Мф. 22:14).

И вот это избранничество предполагает именно саму способность человека отвечать. Бывает удивительное количество святых в том или ином монастыре в те или иные эпохи. Иногда это просто потрясающие вещи: концентрация святых на один квадратный километр пространства или на одно десятилетие эпохи просто потрясает. Но это всегда заканчивается тем же, чем заканчиваются все другие эпохи, приходят времена, которые не дают ни одного святого. Это не должно нас пугать, это должно нам напоминать, что вера – не магия, она не передается просто так через прикосновения. Человеку несут веру словом, ему свидетельствуют об этом, если надо, чудесами, на него изливается благодать. Но принять ее или не принять, возлюбить Христа или возненавидеть – это зависит только от него самого.

Вернемся к жизни аввы Дорофея. По всей видимости, в монастыре после смерти игумена начались нестроения. Как это часто бывает и в церквах, и в монастырях, и в епархиях, и в митрополиях, и в семьях, и на производстве, начинается разлад после смерти великого человека. Это привело к тому, что авва Дорофей ушел в близлежащий монастырь, не очень далеко, но с точностью это локализовать мы пока не можем.

Поскольку он пришел к братии со стороны и был избран игуменом, там он и начал рассказывать свое учение, точнее – то учение, которое он почерпнул, живя в обители аввы Середы. Сюда же он приложил и собственный опыт, а главное – собственную манеру изложения. Манера изложения аввы Дорофея уникальна. Собственно, это и определило интерес к нему в ХХ–ХХI веках, потому что он очень просто говорит о сложных вещах.

И он предлагал братии наставления, утешение, свои слова, из чего, по всей видимости, родилась его книга. Умер он где-то около 620 года. Ну а теперь, собственно, его слова.

Абзац 3: «Послушайте, что говорит Господь: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф. 11:29). Здесь Он показал корень и причину всех зол и врачевство от них, – причину всего доброго, показал именно, что возношение низложило нас и что помилование получить иначе невозможно, как чрез противоположное ему смиренномудрие. Отчего подверглись мы всем скорбям? Не от гордости ли? Человек был создан во всяком наслаждении и был в раю. Но ему было повелено не делать одного дела, а он сделал. Видишь гордость? Видишь непокорность (дщерь гордости)? – Тогда Бог сказал: человек не умеет наслаждаться одною радостью; если он не испытает злоключений, то пойдет еще далее и совершенно погибнет; если не узнает, что такое скорбь и труд, то не узнает и что такое радость и покой; – и изгнал его из рая. – Тут он предан был собственному своему самолюбию и собственной воле, чтобы они сокрушили кости его, и чтобы чрез то научился он следовать не самому себе, но заповедям Божиим, и чтобы само злострадание преслушания научило его блаженству послушания, как сказано у Пророка: «накажет» (научит) «тя отступление твое» (Иер. 2:19). Вот ныне благость Божия и взывает: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и обрящете покой душам вашим (Мф. 11:28). Как бы так: вот вы натрудились и настрадались, испытали злыя последствия непокорности: приидите же теперь и обратитесь; оживите себя смиренномудрием, вместо высокомудрия, которым вы себя умертвили. Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф. 11:29)

Трижды в этом отрывке авва Дорофей цитирует 11-ю главу Евангелия от Матфея. «Научитесь от Меня, яко кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим». Мы все очень хорошо знаем эти слова. Даже если не читаем Евангелие сами, то часто слышим его в церкви. Но слушаем и не слышим. Мы не внимаем ему, хотя каждый раз дьякон или священник очень громко и требовательно возглашает: «Премудрость, вонмем!» Если мы и стоим по стойке смирно (даже бывает, прекращаем разговоры во время чтения Евангелия), то сердце наше остается глухо запечатанным. Мы не слушаем эти слова, хотя эти слова очень важны, любые слова Евангельские. Мы не внимаем им, не впитываем их сердцем, эти слова не ложатся как семя в наше сердце, потому мы и не можем принести никакого плода.

Сами же эти слова Христа представляют в своем роде некую квинтэссенцию христианской нравственности, основную мысль христианского отношения к жизни, модель христианского поведения – кротость и смирение. Собственно, в этом и может проявиться любовь. Неизбежно должна проявиться любовь. То, что мы привыкли называть любовью, вне кротости и смирения, любовью по существу своему, как жизнью Бога в человеке, не является.

Понятно, что мы и любим, и утешаем, и помогаем. Все это делают и язычники. И Христос об этом говорит. Каждый любит своих детей, каждый любит своего друга. Все любят тех, кто любит их. Это ничего само по себе не значит. А вот смирение и кротость, в лоне которых только и может родиться настоящая божественная любовь, являются своего рода некой моделью, отличительным свойством, поэтому Христос про это и говорит. Но авва Дорофей идет дальше, можно сказать: смотрит глубже. Он выводит из этих слов иное знание – правильное, истинное и очень-очень важное.

Он говорит, что этот призыв к кротости и смирению потому и важен, что все мы в повседневной жизни нашей руководствуемся как раз противоположными интенциями. Мы демонстрируем противоположное поведение, живем в гордыне. Пока человек этого не поймет, он так и останется только читателем Евангелия, а не исполнителем его. Он должен понять, познать, почувствовать, пережить, что все, что он в обычном своем состоянии чувствует, думает, переживает, демонстрирует и делает, пропитано гордостью. И ничем другим пропитано быть не может.

А потому, чтобы измениться, переродиться, нужно взять за образец иную модель поведения. Скажем, когда мы, не изменяя своего сердца, просто слышим призыв любить, мы любим, но из этого получаются очень скверные вещи. Иногда прямо совсем скверные, о которых неудобно даже и говорить, а иногда скверные потому, что они тщеславные или злые. Например, ради, как мы говорим, любви к одному человеку (какому-то, может, несчастному, может, просто любимому, может, просто нам представляющемуся очень нуждающимся) мы готовы оставить без любви, даже без помощи других людей. Даже обидеть их, даже сделать им зло ради, как мы говорим, любви к одному человеку, чтобы его облагодетельствовать. Это же не может быть подлинной любовью, если мы под видом любви к одному делаем больно другим людям. Это и обнажает то, что изначальный посыл неправильный. Но мы так живем. Мы услышали, что любовь – это важно, значимо, это хорошо. И, не желая смиряться, не желая обретать кротости, послушания Богу, мы начинаем любить или молиться, начинаем делать добрые дела, заниматься благотворительностью или проповедью, и ничего из этого не выходит. Мы по-прежнему сами остаемся такими же, как были, и мир остается таким же, как был. Потому что внутреннего перерождения не происходит.

Мы должны научиться у Господа смирению и кротости. Нужно изменить саму сердцевину жизни, модель жизни, модус бытия человека в мире. Мы должны руководствоваться смирением. И образцом смирения является Христос. Сама сила к такому преображению, сила к смирению нам дана. Мы же все крещеные и, стало быть, имеем в себе семя благодати Святого Духа, которое и побуждает нас к смирению. Дух и влечет нас, мы сопротивляемся, конечно, кричим, порой топаем, размахиваем руками, возмущаемся, проклинаем, но Он непоколебим и долготерпелив и вновь и вновь старается научить нас смирению, указывая на Христа. Вот смотри: ты должен учиться быть, как Он. Он образец, ты Его ученик, ты христианин. Бери пример с Христа. Как Он смирялся, так и ты смиряйся. Как Его гнали, он терпел, так тебя, видишь, гонят. Терпи. Как Он молчал, будучи оклеветанным, так и ты молчи. Тебя предали, а ты терпи и молчи. Он для тебя образец.

Пока мы это не примем во внимание, пока не увидим во Христе, причем во Христе распятом, поучение во всем, пока не увидим, что именно распятый Христос и есть изображение квинтэссенции нравственной жизни христианина, мы не научимся. Мы должны подражать Ему, пусть каждый в свою меру, пусть нас реально пока ко кресту и не прибивают, но это как образ жизни, как образ бытия среди этого грешного мира, это для нас икона, образец. Мы должны научиться, а для этого нужно действительно иметь всегда понимание, что другой модели поведения для нас не существует. И только если мы будем руководствоваться этим, поверив, что это единственная допустимая для христианина модель поведения, только тогда у нас появятся в Духе Святом мотивы, способные нас принудить к этому самому смирению, к этой самой кротости.

Записала:
Инна Корепанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475