Протоиерей Александр Ежов: Что делать, когда слабеет вера?

Наверное, если распознать момент, когда вера начинает ослабевать, то можно с этим что-то сделать. Но мы можем и не видеть этого. Хочу Вас спросить, что делать, когда она ослабевает, и как это увидеть?

– Что делать, когда ослабевает вера? Вопрос не в том, что она ослабевает, а в том, как человек понимает, что такое вера, на момент поднятия этого вопроса перед самим собой. Какая именно вера в нем ослабевает? В кого он верит? Во что верит? Как верит?

Ведь все, что делает человек, он делает с верой: в результат, в себя, в того, кто его поддерживает, в того, ради кого он это делает. Когда мы говорим о религиозной вере, тоже нужно посмотреть, а о какой вере идет речь, то есть, к какому состоянию, к какому моменту нашей веры относится этот вопрос. Что именно ослабевает? Наша уверенность в бытии Божием? Или наша ревность по Богу? Или утрачивается доверие к Нему, верность? И, соответственно, что именно предполагает укрепление нашей веры? Нам для этого необходимы какие-то чудеса, знаки? На каждый пункт следуют свои ответы, потому что здесь нет универсального. В православной среде часто шутят в ответ на вопрос «Как спастись?»: поститься, молиться и слушать радио «Радонеж». И в данном случае, это не реклама радио, а как раз попытка задуматься о глубине этого вопроса.

Если во мне начала ослабевать вера, то самое время спросить себя: во что я верю? С точки зрения христианской веры, правильнее даже не во что я верю, а в кого я верю и как. И уже исходя из этого можно попытаться найти ответ на вопрос, в том числе о мировоззрении, о том, а кто я такой. Можно обозначить себя православным христианином, крещеным. Назвать себя православным достаточно легко. Хотя бы по факту Крещения. Но являюсь ли я по-настоящему православным? Соответствую ли я той вере, в которой крестился? Ведь когда мы принимаем Крещение, то крестимся не во что-то там, а в Бога. «Крещается раб Божий во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». Таким образом, становясь христианином, человек принимает веру в конкретного Живого Бога Троицу – Отца, Сына и Святого Духа. И исходя из этого и возникает вопрос: а что в нас ослабело? Мы стали сомневаться в Боге? Тогда надо попытаться разобраться почему. Или мы сомневаемся в принадлежности именно к этому религиозному течению, к Церкви в силу того, что видим, например, какое-то несоответствие нравственных ситуаций и поступков своему представлению о Церкви? Тогда вопрос: а в кого мы крестились и зачем? Почему считаем себя верующими? Что это нам дает?

Поэтому на вопрос, что делать, когда ослабевает наша вера, можно ответить так: нужно определиться, кто ты такой. И если ты христианин, то проанализировать, что поменялось в тебе с того момента, когда ты обрел Бога; что поменялось вокруг тебя и в тебе, когда ты вошел в жизнь Церкви; как опыт встречи с Богом, который привел тебя в христианство, поменял твое мировоззрение; как он изменился в силу каких-то скорбей, искушений, проблем, с которыми ты соприкоснулся в жизни. И вопрос либо перестанет быть актуален, если человек действительно попробует разобраться в себе, либо останется, и тогда понадобится индивидуальная беседа с тем, кто ищет причину своего маловерия.

Мыслящим людям, которых и хочет видеть в своем составе Православная Церковь, ведь Господь учит нас быть разумными, трезвыми именно в возможности правильно мыслить, правильно воспринимать себя и реальность окружающего мира, я могу предложить элементарное: почитать хотя бы православную энциклопедию, раздел, что такое вера, какая она бывает. Там даются очень интересные факты о самой вере, о значении этого слова, начиная с Ветхозаветного Писания. Прекрасное размышление о глубине веры, о том, как ее видеть и найти в себе, есть в беседах у митрополита Антония Сурожского (Блума).

Я вспоминаю время, когда даже само Священное Писание было невозможно не то, что купить, а просто где-либо достать. Помню, первое издании Библии было выпущено к тысячелетию Крещения Руси. Оно стоило 80 рублей, и его сразу раскупили. Его невозможно было достать. У меня был друг священник, который купил атеистический словарь и вырезал оттуда библейские тексты. Так у него было несколько текстов из Священного Писания. И ведь это было не в двадцатые годы прошлого столетия, а совсем недавно. Было практически невозможно что-либо узнать из книг. Вера передавалась от бабушек, была народной. Но потом наступили времена, когда уже можно было познать многое, тогда и стали возникать проблемы понимания, а что же такое христианская вера. Что такое христианская вера в нынешнем понимании? Когда мы должны дать себе отчет в том, во что же и в кого мы веруем и как?

– Наверно, начать нужно с того, как в человеке рождается вера. Религиозная вера она начинается с опыта встречи с Богом. Это собственный опыт человека. И когда потом происходит внутреннее оставление человека Богом, его вера остается. Остается, как говорил Апостол Павел, уверенность в вещах невидимых, то есть уверенность в том, что Бог коснулся моего сердца, был со мной, и теперь я храню веру. А дальше идет уже верность. То есть не просто верить в то, что когда-то я встречался с Богом, а выстраивание веры на основании личных взаимоотношений с Ним. Я встретил живого личностного Бога, увидел Его, почувствовал Его и даже сейчас, при расставании, при том, что я не чувствую Его рядом с собой, я пытаюсь сохранить Ему верность.

Митрополит Антоний Сурожский в своих беседах говорит о том, что ставить вопросы относительно веры нормально, это не маловерие и не сомнение в вере, это понимание того, что то, что я на данный момент своей жизни знаю о Боге, я уже перерос. И дальше у человека должно быть развитие. Поэтому задавать вопросы, ставить под сомнение не бытие Бога, а то, что я знаю о Нем, как я воспринимаю реальность, или ту меру знаний, которую сейчас могу воспринять, совершенно естественно.

Вы говорили о том, как выстраиваются личные отношения с Богом, когда человек знает, что его коснулся Господь. Но если он теряет веру, то значит, просто теряет контакт с Ним? Как обрести потерянную веру? Что нужно сделать? Молиться, трудиться и дисциплинированно соблюдать все посты?

– Я думаю, что в Евангелии есть ответы на все эти вопросы. Задавая подобные вопросы, мы хотим услышать инструкции. Нам хочется не думать, а взять лекарство и инструкцию к нему, понять, сколько чего надо выпить, чтобы был определенный эффект. Я вас разочарую. В Евангелии нет инструкций. Там есть пример, есть слово Божие, которое Господь говорит, обращаясь к каждому из нас. Когда я открываю Евангелие – это мой разговор с Живым Богом. И здесь уместно вспомнить рассказ митрополита Антония о том, как он первый раз, будучи еще подростком, встретил Бога, прочитав Евангелие от Марка. Каждый из нас, открывая Священное Писание, может увидеть эту встречу с Богом, переданную нам через Его слово, увидеть пример, как поступал Христос в тех или иных случаях.

В истории христианской Церкви мы видим и примеры святых – апостолов, мучеников, преподобных, праведных, святителей. Пример их любви, пример того, как они укреплялись в вере, и, исходя из этого, можем принять для себя то, что будет действительно спасительно для нас, то, что поможет нам укрепиться в вере. Для кого-то это милостыня, для кого-то усердный пост, для кого-то глубокая сосредоточенная молитва, а для кого-то и первое, и второе, и третье.

И, конечно, во всем этом необходим труд. Царство Небесное нудится, и нуждницы восхищают е. Человек должен сам для себя найти ответ, открыв Евангелие, приняв пример Спасителя и тех святых, которые явили любовь к Богу своей жизнью, своими подвигами.

У меня есть вот еще какой вопрос: в нас очень часто происходят не очень правильные перемены, когда наша вера как бы замыливается, что ли, если мы постоянно выполняем одно и то же, и все это превращается в обыденность. И прежде всего я говорю об Исповеди, потому что она часто превращается в формальность.

Если мы каемся в грехах, которые нас обличают, то это одно. И совсем другое, когда мы перед Литургией… Ну сколько у священника есть времени, чтобы поговорить с человеком? Может быть, минута, и здесь кроется какая-то опасность. Посоветуйте, как можно избежать опасности превратить Исповедь в формальность.

– Я думаю, что к этому вопросу можно подойти с позиции сравнительной характеристики. Часто мы называем Исповедь баней пакибытия, помогающей очистить нашу душу. И раз уж мы пытаемся провести такое сравнение, то скажем, что естественная привычка нормального человека – регулярное умывание. По утрам мы чистим зубы, моем руки, лицо. Но, если мы ограничимся только умыванием по утрам, то рано или поздно наступит время, когда нам будет недостаточно вымыть руки и лицо.

Тело и весь наш организм будут требовать бани, причем бани хорошей, чтобы и попариться, и помылиться, и хорошо потереться мочалкой, чтобы смыть с себя всю грязь. Наверное, так же происходит и с душой. Помимо постоянной Исповеди, помогающей поддерживать нашу душу в чистоте, необходима также относительно регулярная работа – хорошая, капитальная чистка при условии сочетания глубины внутренней аналитической работы с практическими действиями.

Нам мало проговорить какие-то слова – нужны реальные последствия этих слов. Нам мало принести покаяние – оно оценивается по намерениям и действиям человека после покаяния. Опять же, важно не просто признание своего греха, некая констатация факта его совершения и просьба о прощении. Здесь стоит вопрос об осознанном изменении.

Неслучайно слово «покаяние» или «метанойя» переводится с греческого, как «изменение ума», изменение взгляда на свою жизнь, на свои поступки. Изменить – это не просто сказать об этом, изменить – это действительно изменить свое отношение ко всему, изменить самого себя. Ну, а более глубокая степень изменения – это уже то, что мы называем духовным преображением человека.

В одной из проповедей митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Варсонофий говорил, что, если мы не знаем, как каяться, исповедоваться, можно подойти к священнику и спросить его, как это делать. А может ли к Вам подойти человек и сказать: «Отец Александр, я хочу исповедоваться, только не очень понимаю, как это делается»? Сможете ли Вы ему это объяснить?

– Я думаю, что это может сделать каждый священник. Здесь вопрос в том, когда человек подойдет. Если священник уже стоит с Чашей, и к нему подходит некто и спрашивает об этом, то это не совсем уместно. А вот если человек после службы подойдет и попросит священника уделить ему время, побеседовать с ним, то, я думаю, диалог между христианином или просто пришедшим в храм и священником обязательно получится.

Вопрос от Евгения из Белгорода: «Как было сказано, самое страшное в этом случае – привыкание к вере. А, может быть, здесь и не было никакой веры, просто была обыкновенная привычка выполнять каждодневные обряды?»

– Ну, тогда и я повторюсь. Уместно спросить себя, что я понимаю под верой: встречу с Живым Богом или формальное исполнение определенных обрядов? Но это совсем не говорит о том, что обряды и действия, которые Церковь сформировала в своей жизни, в богослужении, в исполнении определенных треб и таинств, не нужны. Они нужны, важны и очень значимы, и они очень глубоки по своему содержанию.

Здесь вопрос может быть в том, что я испытываю при этом, что я понимаю под верой и исполнением этих обрядов. Мало ходить в храм и внешне исполнять то, что предписано. Можно и поститься, и молиться, и посещать богослужения, но при этом сердце будет пустым – в нем не будет Бога.

И тогда возникнет вопрос, опять же из Евангелия, и мы спросим у Господа: «Разве мы не постились, не молились, разве мы не исполняли все предписанное?» И Господь скажет: «Не знаю вас», – потому что сердце наше было пустым. Мы и нуждающемуся не помогли, и милосердия не оказали, и не были чуткими, и не научились самому главному – любить и проявлять эту любовь по отношению к тем, кто нуждается в нашей любви.

Вопрос от Елизаветы из Гомеля: «Что главное в духовной жизни?»

– Как говорил преподобный Серафим Саровский, главный смысл жизни христианина – стяжание Духа Святого.

Все просто. Остается только спросить: а как стяжать Дух Святой?

– Трудом, преображением себя. Здесь как раз и идет речь о том, что для того, чтобы стяжать, обрести в своем сердце, в своей душе Бога, нужно не просто сделать сердце способным увидеть и услышать Его, но очистить, открыть его Богу, сделать его местом пребывания Бога.

Когда мы стареем и у нас появляется куча болезней, превращающих утро не в радостное пробуждение, а в пробуждение всяких болезней и прочего, то потихонечку возникает привычка к брюзжанию. Естественно, мы начинаем слишком много внимания уделять своим болезням, и при этом куда-то уходит та радость, в которой мы должны все время пребывать.

И вот вопрос: если радоваться все время у нас не получается, что это означает? У нас просто теряется вера в Бога, доверие к Нему, или с нами происходит что-то иное, когда возникает это брюзжание? Мы знаем массу таких примеров, да я и сам такой.

– Тогда возникает встречный вопрос: о какой радости идет речь, какую радость мы хотим получать, испытывать, ощущать? Радость ведь тоже бывает разной. Бывает радость от удовольствия, от пищи, от творческого процесса, в результате которого мы что-то сделали. Бывает радость и от общения, и от любви.

Нет, я имею в виду радость в Боге.

– А что значит – радость в Боге? И причем здесь наши физические немощи? Если мы ищем радости в Боге, то опять-таки нашего хотения мало. Еще необходима, скажем так, возможность испытать эту радость, способность ее вместить и принять. Вот я хочу, и хотение – это прекрасно. Но что я сделал для того, чтобы мое хотение, мое желание совпало с моими возможностями? Для этого я должен приложить определенные усилия, потрудиться.

Уж если я хочу что-то сделать и в результате своего труда получить радость, я должен довести этот труд до конца, чтобы что-то получилось – произведение искусства или какая-то поделка, и неважно, в каком формате и в каком качестве. И тогда, увидев плоды труда рук своих, я получу радость.

Когда мы приходим в храм, и свечница, например, говорит нам: «Сюда не ходи, здесь не стой», – или спрашивает у девушки: «Ты почему пришла в храм без платка?» – не является ли это неким испытанием нашего терпения, или это уже тот случай, когда мы можем сказать ей, что не нужно так говорить? И что это – отстаивание веры среди других людей, прихожан, или терпение, или что-то еще?

– Да, для услышавшего подобное от свечницы или того, кто убирается в храме, это действительно испытание, искушение, и оно может стать препятствием между ним и его приходом в Церковь. Для тех же, кто это делает, – для свечниц или прихожан, кто уже давно в храме, это звонок, который должен заставить их задуматься, не выгнали ли они из храма того, кого сюда привел Сам Бог.

Об этом же говорил и Антоний Сурожский.

– Совершенно верно. В таком случае, когда человек, пришедший в храм, действительно ищет Бога, я всегда провожу такую параллель. Когда я с больным зубом иду к стоматологу, а уборщица со шваброй говорит, что я не там встал, я перейду на другое место, но не убегу из поликлиники, потому что пришел сюда, чтобы вылечить зуб. Вот так же и здесь.

Дорогой отец Александр, я благодарен Вам за то, что среди своих дел Вы нашли время прийти к нам. Благословите наших телезрителей.

– Бог благословит, дорогие мои! Приглашаю всех вас в наш Антониево-Дымский мужской монастырь, в нашу Тихвинскую епархию, в которой много прекрасных, замечательных, удивительных монастырей, – Александро-Свирский, Тихвинский и другие. Ну, а тех, кто будет в Петербурге, я с радостью приглашаю на наше подворье, где вы сможете приложиться к частицам мощей преподобного Антония Дымского, преподобного Александра Свирского и помолиться в нашем уютном храме под покровом Пресвятой Богородицы.

Записали:
Анна Вострокнутова
и Людмила Белицкая

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475