Священник Константин Корепанов: Начало плача – познание себя

Продолжение. Начало в №№31, 34 (2020 г.) – 23, 25–29, 31–36, 38–39, 41–48 (2021 г.) – 1–3, 33–39, 41–43, 45–48 (2022 г.) – 1, 3–11, 13–21, 23–26, 29–46 (2023 г.)

Продолжаем читать наставления преподобного Ефрема Сирина из второго тома «Добротолюбия». Напомню, в прошлый раз мы читали 62-й абзац, где говорилось о том, что начало душевного развращения – смех и вольность. И мы говорили о том, что это важно в жизни всякого человека, а не только монаха.

Когда мы говорим об этом, наше сердце переполняется отчасти страхом, отчасти возмущением. Чаще возмущением: «Что ж теперь, совсем не общаться? Как же жить без общения?» Вся беда в том, что мы совсем разучились нормально, по-человечески общаться. Я прекрасно помню общение взрослых в 70-е годы, когда люди смеялись не над кем-то, а над шутками, интересными историями, приключениями того или другого героя; пели песни, не осуждали, не брюзжали, не роптали на свою жизнь. То есть совсем недавно, каких-то пятьдесят лет назад, люди умели общаться. Потом разучились.

Но мало того, что мы разучились общаться, мы еще страшно гордимся такой формой общения и считаем, что это нормально. Все наше общение – это вольность, панибратство, осуждение, неосторожное отношение друг к другу. Поэтому все так легко и заканчивается обидами, ссорами, дрязгами и более неприличными вещами – изменами, прелюбодейством, развратом.

Каждый из нас сталкивается с тотальной невозможностью нормального общения, с вольностью, осуждением и неосторожностью. Когда человеку захочется не осуждать или относиться ко всем с любовью, он сразу чувствует, как среда, к которой он привык, начинает его выдавливать из общения: либо общайся как все, либо живи один.

Сначала это человека пугает, потому что он не может найти правильного общения; все живут и общаются только так: с осуждением, вольностью, неосторожностью. Он не может устоять в своей решимости общения в интонации любви, осторожности и неосуждения. Потом, когда остается один (как ему кажется) и нет никакой возможности из одиночества вырваться, наступает уныние, нападает тоска, и начинаешь общаться как все, лишь бы не быть одному.

Особенно ярко проблема вольности проявляется в общении внутри семьи; там вольность особенно разрушительна. Вольность не дает сформироваться дружбе. То есть люди сразу переходят в состояние влюбленности, но той, которая не включает уважения. Люди не научились воспринимать друг друга уважительно, они сразу переходят в состояние близости, почти мгновенно, моментально пересекая границы другого человека. Поэтому очень быстро все это и рушится.

Дружба как раз бережет эти самые границы; дружба уважительна, дружба знает, как разрушительна вольность. Настоящая, подлинная дружба мудра и осторожна, поэтому она и может сохраняться на протяжении многих десятилетий и даже всей жизни.

Именно уважительное отношение, умение сдерживать себя, оберегая границы дорогого тебе человека, и составляют опыт дружбы. Из этой дружбы постепенно вырастала влюбленность, привязанность, которая образовывала семьи, но уже тогда, когда люди могли стоять на страже не только собственных границ, но и границ близкого, родного человека. Люди относились друг к другу с уважением и осторожностью, уже зная по опыту долговременной дружбы, что нельзя обращаться с человеком вольно.

Влюбленность, которая вспыхивает мгновенно, столь же мгновенно и разрушается, потому что люди близкими-то стали, а благоговейному трепету еще не научились, дорожить друг другом еще не умеют. Они стали близкими и на этом основании думают, что могут позволить себе все. Все и позволяют. Пока это погружено в эйфорию влюбленности, близости, сексуальности, кажется, что все хорошо. Но когда этот пыл и жар начинает остывать, все плохо. Если за это время люди успели сочетаться браком, брак рушится, потому что люди просто не умеют жить вместе. Они умеют друг другом как-то наслаждаться в плотском смысле слова, но как только плотская страсть пропадает, то пропадает и возможность совместного бытия. На одной влюбленности невозможно построить брак. Основа, фундамент – уважительное, бережное отношение друг к другу, которому и учит обычно дружба.

Человек не сделает замечание другу, но позволяет делать замечания жене или невесте. Он не будет ссориться из-за пустяка с другом, но с невестой, женой (или женихом, мужем) – запросто. Потому что нет правильного фундамента, на котором основываются долговременные отношения.

То же самое мы видим и в христианских общинах, которые пытаются формироваться. Люди почему-то думают, что там надо относиться друг к другу так же, как в семьях. Но на самом деле это нечто иное; это семья, но основанная на благоговении в отношении другого человека, когда видишь в другом не просто своего брата по плоти, а Христа и относишься к нему с уважением и трепетом, как к Христу. Если община пытается сформироваться, организоваться на иных основаниях, когда люди думают, что они могут все себе позволять, это заканчивается ничем: люди уходят, расходятся, потому что никому не нравится, когда его границы, его достоинство в общине не уважаются и не оберегаются.

И так не только в общинах, не только в семьях. В целом человеческое общество живет нормально только потому, что умеет выстраивать отношения, основанные не на вольности, не на панибратстве, не на том общении, в котором образ и бытие другого человека не уважаются. Хранение границ – это не чопорность. Уважение границ другого, бережное, благоговейное отношение к другому человеку, которое и убивает вольность, – это фундамент всего человеческого общежития.

Когда современные молодые люди слышат рассказы о жизни в 40–70-е годы, они говорят: «Как так можно было жить?» Можно. Просто люди умели бережно относиться друг к другу.

63-й абзац: «Начало плача – познание самого себя. Да будет же плач нам не по человеку, но по Богу, Который знает сокровенности сердца, чтобы от Него получить нам ублажение. Посему будем лицом светлы, радуясь о дарах Господних, о Духе Святом; плакать же и сетовать станем мысленно, умоляя Бога, чтобы простил нам все грехи наши и сохранил нас от них навсегда до кончины нашей. Плач созидает и охраняет; плач омывает слезами душу и делает ее чистою. Плач рождает целомудрие, отсекает похоти, укрепляет добродетели. Плач ублажает Бога и приемлет утешение от ангелов».

И этот отрывок, и в целом слова отцов о плаче не воспринимаются современным человеческим сознанием. Мы не понимаем ни их фундаментальной духовной значимости, ни их церковной достоверности.

Поговорим о церковной достоверности. Мы привыкли ссылаться (в наше время это очень модно) на строчку из Послания апостола Павла к Фессалоникийцам, где говорится: всегда радуйтесь (1 Фес. 5:16). «Вот мы и будем всегда радоваться. Радоваться – хорошо, радоваться нужно, не надо ходить унылым, печальным, тем более плакать. Мы – христиане, нам нужно радоваться».

В общем-то, правильно. Да и как могут быть неправильными слова Священного Писания? Но эти слова стоят в контексте; буквально следом идут слова: непрестанно молитесь. То есть мы приемлем одну часть фразы («всегда радуйтесь») и не приемлем другую («непрестанно молитесь»), всяческим образом оправдывая, что это невозможно, недоступно, это не для нас. Почему слова «непрестанно молитесь» не для нас, а слова «всегда радуйтесь» для нас? Если невозможно непрестанно молиться, то с чего вы решили, что возможно всегда радоваться? Ведь эти два делания очень тесно связаны.

Если мы выбираем одно и отметаем другое в рамках одной фразы, одного утверждения, стало быть, мы исполняем радостный принцип не потому, что так сказал Дух Святой или Христос, а потому, что нам это больше нравится. Если мы из двух равнозначных фраз Священного Писания одну фразу принимаем, а другую нет, это не говорит, что мы принимаем Священное Писание, просто одна фраза находит согласие в сердце, а другая не находит; одна нам нравится, а другая не нравится.

Если мы выбираем в Писании только то, что нам нравится, и только это творим, то мы не Божию волю творим, а свою волю. И слова «всегда радуйтесь» мы принимаем по своей плотской воле. Мы радуемся не потому, что нас коснулась благодать Святого Духа (по этой причине мы и не можем непрестанно молиться), а потому, что нам нравится состояние радостного возбуждения, психологического подъема. Естественно, всем нормальным людям это нравится больше, чем состояние плача, но к духовной реальности, которая описывается словами апостола Павла, это не имеет никакого отношения.

В этом смысле посмотрим другие места Священного Писания. Скажем, заповеди блаженств. Все их знают, их поют на Литургии каждое воскресенье. Мы слышим: Блаженны плачущие, яко тии утешатся (Мф. 5:4). В заповедях блаженств есть, конечно, и про радость: радуйтесь и веселитесь, яко мзда ваша многа на небесех (Мф. 5:12). Но эта фраза поставлена в контекст скорби, которую надо претерпеть. Если вас постигают скорби, если вас гонят, клевещут на вас, то радуйтесь, потому что вас ждет большая награда на небе. То есть, по сути, радость есть некое состояние, в которое мы должны входить, когда нас посещают реальные скорби.

Вообще, «блаженны плачущие» – это оксюморон. Ведь блаженный – это радостный человек. Того, кто непрестанно радуется, и называют блаженным. Само слово «блаженство» предполагает мир и радость. Если мы с учебной точки зрения немножко откорректируем эту заповедь блаженств, получится: «радостный плачущий». Ничего особенного в этом нет, потому что мы только что об этом говорили: если вы скорбны, то будете радостны; если вы плачете, то вы радостны.

Симеон Новый Богослов в своих посланиях часто использует такой фразеологизм: «радостотворный плач», то есть плач, который приводит к радости, творит радость. Почему же плач творит радость? С мирской точки зрения плач – это плохо, плачет только тот, кому плохо. Как могут быть связаны плач и радость? Но именно в духовной жизни, по свидетельству Церкви, плач творит радость. Поэтому блаженны плачущие. Если они плачут, они будут блаженными; если они плачут, они будут мирными и радостными.

Плач – это сокрушение сердца, реакция смиренного, смирившегося, смиряющегося человека на свою беспомощность, зависимость, свое бессилие. И из этого бессилия рождается обращение к Богу. Плач есть сокрушение и смирение. Когда сокрушенный человек осознал свою беспомощность, свою слабость, непомерность всех тех дел, которые нужно сделать, попросту говоря, когда он по-настоящему смирился и плачет, тогда к нему и приходит Дух Святой, чтобы его утешить. Он же не случайно называется Утешителем. Кого еще надо утешать? Утешать надо смирившегося, сокрушенного, плачущего.

Что такое утешение? Когда человека утешили, он оставляет плач и радуется, потому что утешился. Кто его утешил? Бог утешил. Чем утешил? Тем, что к нему пришел. «Господи приди еще». – «А зачем? Тебе же и без Меня хорошо». – «Нет, Господи, мне очень плохо без Тебя, я плачу, слезно ищу Тебя. Я согрешил, осквернил Твои светлые одежды, опозорил Твое имя, я никуда не годен, недостоин называться сыном Твоим. Я опять все пропил, продал, прогулял, потратил. У меня нет сил дальше жить, я без Тебя не могу, хотя знаю, что я Тебя недостоин». Плачет человек – и приходит к нему Утешитель, и утешает: «Сын Мой, я знаю, что ты такой, но это не мешает Мне тебя любить. Вставай, пойдем дальше. Иди и исполняй Мои заповеди».

Человек утешился, обрадовался, у него мирное, ликующее сердце; и пока оно такое, Утешитель ему не нужен. Вот такой парадокс: радостный не нуждается в Утешителе. Плачущий нуждается в Утешителе. Человек непрестанно плачет (а как молиться без плача?), поэтому непрестанно утешается. Еще больше плачет – еще больше утешается. Чем больше плач, тем больше утешение. Чем больше утешение, тем больше плач.

Антоний Великий, или Сисой Великий, или Агафон Великий. Много великих, и все они почему-то плакали и осознавали, что находятся на самом дне ада. Тот же Ефрем Сирин плачет о своих грехах, параллельно исцеляя слепых или бесноватых, не замечая этого. Потому что знает, что главное – всеми силами удержаться в плаче, потому что только плача можно всегда как бы покоиться на руках Утешителя. Если я плачу, то утешаюсь и радуюсь. Если не плачу, то и не радуюсь.

Всегда великий соблазн заменить действие Духа Утешителя неким психологическим усилием, некой естественной способностью радоваться; поддержать свою радость не силой Святого Духа, не действием благодати, а чем-то иным. Ведь легче жить, непрестанно поддерживая в себе радость. Так и живет весь мир, ища радость везде: кто-то идет по откровенно скотским удовольствиям, кто-то – более честный и порядочный, но все хотят жить в непрестанной радости.

Но путь один: пойди путем сокрушения, покаяния в своих грехах, научись плакать – и тогда утешать тебя будет Бог. «Но зачем нам нужен Утешитель? В словах апостола Павла ничего про Утешителя не сказано. Молиться мы не умеем, а вот радоваться будем. В конце концов, все мы люди образованные и знаем, как это сделать, как поддержать свой внутренний тонус в состоянии радости. Мы знаем, какие мысли иметь, какие книги читать, какие воспоминания приводить на память, чего желать, к чему стремиться. Мы знаем, как это состояние радости поддержать». Но это уже наши усилия, а не действие благодати.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475