Священник Константин Корепанов: Основание нашей жизни – Христос

Продолжение. Начало в №№31, 34 (2020 г.) – 23, 25–29, 31–36, 38–39, 41–48 (2021 г.), №№1–3, 33–39, 41–43, 45–48 (2022 г.), №1, 3 (2023 г.)

Мы продолжаем читать наставления преподобного Нила Синайского из второго тома «Добротолюбия». И сегодня поговорим о наставниках. Вот об этом пишет преподобный Нил Синайский.

48-й абзац: «Тем, которые покорны своему отцу, демоны, всякие изыскивая предлоги, готовят огорчение на него, и в случае движения при сем гнева возбуждают на него серчание, а потом мало-помалу возгнетают и ненависть к нему за то, что он будто несправедливо наказывает и лицеприятен; делают это демоны для того, чтобы, разными способами поколебав душу, похитить ее из отеческих объятий».

Учитывая особые интонации, вкус этих слов, понимаем, что, конечно, здесь речь идет преимущественно о монахах. Такова специфика монашеской жизни, самой обстановки пострига и жизни в монастыре, что там каждый человек должен иметь некоего наставника, отца духовного, старца, который его вводит в купель монастырской жизни.

Но в наше время, из-за, я бы так сказал, нетрезвого чтения книг о монашестве, о монашествующих, о жизни в монастыре люди стали сплошь и рядом пытаться воспроизводить формы монашеской жизни в миру. Это неправильно, это нехорошее искажение.

Монахи – действительно соль земли и свет миру (Мф. 5, 13–14), но это иное бытие. Создается впечатление, определенный перекос: люди начинают думать, что все должны быть только монахами, и расстраиваются из-за того, что они не монахи, что выбор сделан слишком рано, что надо было подумать, а теперь семья, муж, а это все так плохо, «я не могу реализовать монашеского идеала». Да, но монашеский идеал – не единственный путь христианской жизни.

Можно исполнить заповеди Иисуса Христа и живя в миру, оставаясь женатым христианином или замужней христианкой. Можно быть христианином, жить во Христе, жить по благодати Святого Духа и в семейной жизни, среди треволнений быта, воспитания детей, общения с родственниками, что предполагает семейственность.

Иначе можно сделать вывод, что такие люди, как Авраам, Исаак, Иаков, Давид, Моисей, Ной, Иоаким и Анна, Захарий и Елисавета, о которых мы вспоминаем в момент таинства Венчания, какие-то «недолюди», как бы люди второго сорта, ведь они жили семейной жизнью. Как они могли реализовать заповеди Христовы? Но они для нас образец веры.

И когда мы совершаем таинство Венчания, мы на них ориентируемся. Мы не воспринимаем себя в этот момент как «недолюдей», как ненастоящих христиан. Мы как раз равняемся на них, говорим: «Вот люди, с которыми Бог говорил. Вот люди, которые с Богом жили. Вот люди, которым Бог открывал волю Свою». Они имели жен, рожали детей, воспитывали их и нянчились со всем народом в разных социальных аспектах. И Бог не бросал их.

Более того, про некоторых из них (про таких, как Авраам, Ной, Иов, Давид или Моисей) Бог в Священном Писании сказал самые возвышенные, самые великие слова, поставив их как бы выше всех людей: и Даниила, и Иова, и Ноя как величайших праведников человечества. Но они все – семейные люди.

Значит, вопрос не в наличии семьи. Вера может реализовывать себя в служении только Богу или в служении людям по вере в Бога? Может быть, как у священников, служение Богу и людям. Но все равно это путь веры, который есть у монаха, и путь веры мирского человека. И транслировать безусловно монашеский путь, монашеские правила, монашеские обычаи в мир нетрезво, неправильно.

Получается так, что люди, находящиеся в миру, как бы тяготятся своим состоянием как ненормальным, как мешающим им жить со Христом. А так неправильно! Иначе бы Бог запретил браки, иначе Господь (или Дух Святой) не говорил бы тех высоких слов о браке, которые Он сказал устами апостола Павла.

Когда человек пытается нетрезво внедрить чисто монашеские правила в мирскую жизнь, получается перекос. Это касается в том числе и практики отношения к духовному отцу, точнее – к священнику.

Отношения прихожанина и священника могут быть личностными, могут быть очень глубокими, но могут и не быть таковыми. Это вовсе не обязательный атрибут христианской жизни, церковной жизни, храмовой жизни. Действительно, у прихожанина со священником могут быть глубокие личностные отношения, как у сына и отца, как у дочери и отца, как между друзьями. Но этих отношений может и не быть, и при этом человек может быть здоровым, нормальным, нормальным христианином, потому что в Церкви главное, чтобы были личные отношения со Христом.

Они могут включать отношения с другими людьми, но могут и не включать. Может и не быть личностных отношений со священником, и это не считается плохим или ненормальным. У прихожанина может быть потребность в духовном наставнике, он может искать его, может найти его, но такой потребности может и не быть.

Вот, скажем, христианин без любви – это ненормальный христианин, а христианин без духовного отца – вполне. Тот, кто не читает, не знает Священное Писание, не молится Господу Иисусу Христу, – это не христианин. А если человек не советуется со священником по вопросу своей духовной жизни, это вполне нормально. Это не является обязательным условием пребывания на приходе или вообще в Церкви.

Поэтому, если кто-то не ощущает потребности в духовном наставнике, он не должен считать себя больным или неустроенным, не должен судорожно рождать в себе эту потребность и пытаться найти хоть кого-нибудь, кто бы руководил его жизнью. Нет! Этого вовсе не должно быть. Если нет такой потребности, то и не страшно. Но если есть такая потребность, это тоже не страшно. У кого-то может быть духовный отец, у кого-то может не быть духовного отца, у кого-то может быть наставник по жизни в Церкви, у кого-то может и не быть такого наставника.

Множество-множество даже святых отцов демонстрируют нам и тот подход, и другой. У преподобного Паисия Величковского, праведного Иоанна Кронштадтского, у святого митрополита Николая Японского, праведного Симеона Верхотурского не было духовных отцов и духовных наставников, то есть таких людей, которым бы они относили все свои помыслы, к которым постоянно прибегали за советом. Были те, у кого они исповедовались, это было всегда естественно. Но это не был в собственном смысле духовный отец. Это просто был священник – свидетель Исповеди этих людей перед Богом.

А, например, преподобный Серафим Саровский или святитель Игнатий (Брянчанинов), преподобный Симеон Новый Богослов имели духовных отцов, писали о своих духовных отцах и благодарили Бога за то, что у них были такие замечательные отцы и наставники. Как видим, все по-разному. Так же и в Церкви: не у каждого человека может быть непременно духовный наставник. Но все-таки так бывает. Это не плохо, и не обязательно.

Бывает, что человек чувствует потребность в духовном наставнике, чувствует потребность в окормлении. Окормление предполагает, конечно, не то, что священник кормит с ложечки своего подопечного. Это управление жизнью, когда человек ощущает себя лодочкой, барахтающейся среди волн, а Христа, Который держит его за руку, держит в этом волнующемся море, он не видит, разглядеть не может и почувствовать не в состоянии. У него нет еще пока настолько веры большой, чтобы увидеть Христа, стоящего рядом с ним посреди бури. Тогда он прибегает к другому человеку.

Этого другого можно потрогать за руку, в его глаза можно заглянуть, его слово можно услышать. Бог не противится этому, Христос не сопротивляется. И этот священник, духовный наставник может стать детоводителем ко Христу, педагогом («детоводитель» – перевод греческого слова «педагог»). Он может, разбирая страхи, неведения и нечувствие этого человека, молясь за него и с ним, помочь ему почувствовать, что его жизнь опирается на более твердое основание, чем слова, мысли, вера, молитвы какого-то, пусть даже самого святого священника.

Подлинное основание нашей жизни – Христос. Но не каждый сразу дорастает до понимания этого, не каждый вмещает в себя эту веру, не каждый может все это пережить и осуществить. Действительно, Бог так предусмотрел, что для многих людей может быть духовный наставник, духовный отец в буквальном смысле. Тут не надо бояться этого слова, потому что задача священника – так организовать, выпестовать жизнь своего подопечного, чтобы тот смог вырасти и строить жизнь дальше уже сам. Он как бы нянчится с ним, как отец, пока человек не созреет, не станет взрослым и не обопрется на Христа.

Раз у людей может быть и духовный отец, и духовный наставник, то, стало быть, в этом смысле слова преподобного Нила Синайского касаются и этой ситуации. Они не относятся ко всем людям в Церкви, они относятся к той части Церкви, которой духовные наставники необходимы, к тем, кто духовных наставников уже обрели и с помощью этих духовных наставников путь свой ко Христу осуществляют.

В ситуацию, когда у людей есть духовный отец или наставник, разные свои клинья может вбивать враг (как и во всякие отношения в Церкви). Когда видит враг, что общение кого-то с наставником приносит пользу, он воздвигает мысленную брань на человека. Он начинает с ним бороться, начинает против него что-то делать, всеивать свои помыслы, свою темноту, свой мрак, чтобы разрушить его отношения с духовником.

Враг работает прилежно, старательно, потому что знает, что без духовного наставничества этот человек погибнет, не сможет прийти ко Христу – ему нужен путеводитель, ему нужен тот, кто сможет его привести к Нему. Он сам слепой, не слышит голоса Бога, не видит Его света, не знает воли Божией, не ведает дороги. Христос говорит: …если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму.

И вот такому нужен зрячий поводырь на двух ногах, который может взять его за руку, слышать слово Божие и повести. Естественно, враг хочет такого поводыря убрать. И тогда в голову человека лезут помыслы против его духовного наставника, его духовного отца.

Эти помыслы бывают двух родов. Во-первых, помыслы неудовольствия, обиды, неудовлетворенности, когда человеку кажется, что внимания, любви, теплоты духовный наставник недодает. «Он все с другими, других слушает, с другими общается, на меня внимания не обращает. Ну что это такое? Полчаса со мной посидел. Но у меня вопросов было 28, а ответил он только на 22. Как же так? С другими вон сколько времени проводит, а со мной совсем ничего. Я ему звоню, а он, бывает, трубку не поднимает. Ну, я же не ночью звоню, а в пять часов утра, мог бы и взять трубку. Что ж такого? Он же должен с утра на молитву встать. Вот я и звоню, чтобы он сразу после молитвы со мной переговорил».

Вот такие помыслы обиды, помыслы неутешенности, неудовлетворенности полнотой общения со священником, эти мысли ввергает в сердце человека лукавый дух, бес. Эти помыслы лгут, всегда лгут! И человек может легко это понять, потому что его душа попадает в мрачность: он постоянно мрачный, постоянно недоволен. Он видит причину мрачности и недовольства в отношении к нему священника, но это неправда.

Если мы мрачные, недовольные, раздраженные, то виноваты в этом только мы: мы поверили тем мыслям, тем чувствам, которые влагает в наше сердце сатана. Мрак, темнота, и раздраженность и должны были бы нам показать, что дело вовсе не в объективных основаниях, на самом-то деле мы поверили лжи на нашего наставника.

Причем со времени грехопадения это должно быть отработанным механизмом: люди должны четко понимать: когда в нас появляются мысли, унижающие того, кто нас наставляет, очевидно, что это мысли сатаны, который приполз в рай нашего сердца и принес туда свой смрад.

Мы не доверяем наставнику, мы не доверяем Богу, давшему нам этого человека. И эта темнота, естественно, предваряет собой грех, разрушает нашу внутреннюю связь с этим человеком, чтобы мы остались одни, навсегда обиделись на всех людей (по крайней мере, на всех священников), поняли, что духовников хороших, правильных нет, и остались бы одни. Сами мы ко Христу прийти не можем или не хотим, а всякое доверие к посылаемым Им людям у нас потеряно, и мы оказываемся в том же состоянии, в котором оказались Адам и Ева, когда поверили сатанинской лжи.

Это – ложь! И темнота нашего сердца ясно свидетельствует о том, что это ложь. И это очевидно. Да! Но сама эта очевидность становится очевидной только тогда, когда ты сохраняешь доверие своему духовнику. Как только ты потеряешь доверие, ты потеряешь и возможность понять, насколько очевидна эта тьма. А борьба идет внутри тебя: либо ты сохранишь веру и любовь к этому человеку, либо погрузишься во тьму.

Но это ты должен бороться за веру. Прослушав подобные слова преподобного Нила Синайского, ты должен понять: если у тебя было хорошо с твоим духовником, а сейчас плохо, то это не потому, что объективно плохо, а потому, что ты поверил темным мыслям, темным чувствам, которые сатана сумел всеять в твое сердце.

Почему это происходит? Ведь мы знаем, что враг ничего не может сделать с нами, если не будет попущено ему Богом. Почему же Бог попускает такое, если мы нуждаемся в духовном наставнике, в духовном отце? Почему Бог попускает врагу разрушать наши отношения? Бог не попускает это. Разрушаем мы. Но Бог попускает, чтобы враг действовал в этой ситуации для того, чтобы мы увидели, что наше отношение к наставнику чувственное, душевное, плотское, нечистое.

Оно человекоугодническое, это не отношение к тому, кто помогает прийти ко Христу. То есть мы привязываемся к человеку более, чем это допустимо, когда начинаем видеть в нем мужа или Бога. Мы не хотим делать ничего сами, не хотим становиться самостоятельными в своем шествии к Богу, ведь духовник – это только временно, он должен умаляться, как говорит Иоанн Креститель, а Христос должен расти в нашей жизни, в наших глазах. А мы не хотим идти ко Христу, мы хотим быть только с этим человеком, наслаждаться только им, находить опору и утверждение только в нем.

Когда Бог видит такие устремления нашего сердца, Он попускает бесу показать все свои скверные мысли, чтобы показать, как отношение наше к духовнику становится нечистым, неправильным. Если бы мы, осознав тьму, вползающую в наше сердце, видя, что мы теряем общение, которое может нам помочь прийти ко Христу, стали молиться об очищении нашего сердца, мысли вражьи ушли бы.

Второй род помыслов, которые всеиваются в наше сознание врагом, – это помыслы осуждения. «Вот батюшка говорит не то, делает не то, ведет себя не так. И вообще, знает ли он Писание, читал ли он отцов? Что-то ерунду он какую-то несет!» Осуждение тоже возникает. Оно не связано с сердечным отношением, переживанием привязанности. Это всегда порождение высокомерия, порождение нашего превозношения. И это не от ревности к правде, хотя нам так кажется. Но ведь никто не поставил нас судьей над этим священником.

На самом деле, если бы мы смирились и стали бы его слушаться, мы увидели бы совсем другое. Но гордыня мешает нам это сделать, и мы тоже остаемся одни, замкнутые, изолированные собственным высокомерием. Мы себя считаем понимающими и знающими, а в других всего этого не видим. Человек замыкается, и его путь ко Христу просто прекращается.

На самом деле смирись мы под этого неказистого батюшку, не ведающего основ богословия, но все же по воле Божией данного нам, согласись мы смириться, и наша гордыня ушла бы, наше превозношение ушло бы, и мы бы избавились от того балласта, той болезни, которая никогда не даст нам прийти ко Христу.

Нам и дан такой неказистый священник, не знающий много, чтобы мы смирились, ибо знание надмевает (1 Кор. 8, 1). Мы должны понять, что знание – это не главное. Главное – это любовь! И когда мы отринем свои знания ради доверия и любви к этому священнику, перед нами откроется красота Христа. А во Христе наши знания преобразятся. И вместо того чтобы служить нам источником высокомерия, они станут для нас тем основанием, с которым мы можем учительствовать в Церкви, ибо любовь первичнее знаний. Потому нам специально и дан такой священник, чтобы мы смирились и смогли послужить Церкви.

Записала:
Инна Корепанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475