Священник Константин Корепанов: Не мечтайте отказаться от религии – не получится

Сегодня хотелось бы ответить на некоторые вопросы телезрителей. Мы живем в секулярном мире. Часто приходится слышать, что современному молодому человеку Бог совсем не нужен, не нужна вера, потому что он и сам в этой жизни придет к правильным выводам, к правильному пониманию мира и его устроения. В чем тут ошибка?

– Я бы назвал это наивным просветительством. Скажем, Жан-Жак Руссо мог так думать, потому что жил еще до Великой французской революции. Он мог думать, что естественным образом в естественных условиях подросток сам всему научится. Но на самом деле это объективно невозможно, потому что, если ребенка не учить, он ничему и не научится.

Руссо предполагал, что будет мудрый учитель, который, отчасти с помощью сократических методов, будет вести юношу по пути познания, рассказывать, показывать, чтобы тот открывал мир, размышлял, анализировал, смотрел, как живут, например, кошки, поют птички, растут деревья. Замечательная вещь. Руссо мог в это верить, но это было наивностью даже в его эпоху.

Читая его сочинения, можно вдохновляться, потому что вокруг люди уже тогда видели отмороженную жизнь: суету, толкотню, налоги, много разных работ, появление мануфактур. Такие зачатки промышленного переворота. Все это напрягало и хотелось вернуться к естественному развитию. Хотя повторю, даже тогда это было несколько наивно.

Теперь это абсолютно наивно, потому что предполагается, что человек выключается из жизни навсегда и больше никогда в эту жизнь не вернется. Он живет где-нибудь на необи- таемом острове, занимается исследованием мира под воздействием мудрого учителя, не спеша, хорошо все осваивая. Но он же потом не сможет жить в реальном мире, он умрет, задохнется, как первобытный человек, в мегаполисе, потому что увидит, что его знания никому не нужны. У него будет информационный, философский, мировоззренческий, поведенческий, нравственный, духовный кризис...

Что же предполагается? Ребенок ходит в школу, читает книги, смотрит фильмы, сериалы, сидит в социальных сетях. И он сам должен прийти к правильным выводам?..

Все, что тебе говорят, ты должен проводить через собственное критическое мышление. Чтобы у тебя было критическое мышление, ты должен до того момента, как станешь читать новости, смотреть интернет, социальные сети, сформировать его, то есть прочитать порядка пятидесяти самых умных книг цивилизации, понять их, усвоить, овладеть знаниями. И после того как ты овладеешь критическим мышлением, тебя можно выпускать в мир. Тогда, слушая, что говорят сверстники, одноклассники, ты сможешь понимать, что вот это глупость, а вот это откровенная ложь.

Но мы понимаем, что ребенок, в силу того, что он еще не овладел элементарными знаниями, не в состоянии прочитать самые умные, самые нужные и важные книги человеческой цивилизации и их понять. А выключить на этот период его из жизни невозможно.

Поэтому нормальная система воспитания предполагает, что ребенок что-то слышит и спрашивает у родителей. Например, ребенок приходит и говорит: «Мне Ванька сказал такое-то». И папа говорит: знаешь, это глупо потому-то и потому-то. Или: «Мария Ивановна нам сегодня сказала, что на самом деле Земля плоская». Родитель отвечает: «Знаешь, Мария Ивановна, конечно, хорошая учительница, но она не понимает, что есть другие законы». Вот так ребенок и познает мир. Он делится всякой информацией, всякими сведениями со значимым для него взрослым, то есть с тем, которому доверяет. И постепенно, на основании доверия, у ребенка формируется то самое критическое мышление. Как правило, таким взрослым является мудрый учитель, либо дедушка, либо папа, мама, какой-то очень близкий человек, кому ребенок доверяет. Это правильная система воспитания.

Допустим, дедушка ребенка – атеист, или папа – агностик. Но если он владеет критическим мышлением, если он трезвый (в философском смысле этого слова) человек, он все равно важен и нужен. Он не навязывает веру, но помогает ребенку в этом разобраться. Как агностик он говорит: я не знаю, смотри вот на это, вот на то, думай и анализируй.

Например, как Льюис, который не был верующим. Он был воспитан в религиозной традиции, но потом веру потерял, некоторое время занимался с профессором Киркпатриком (атеистом), учил с ним греческий и метод его мышления запомнил на всю жизнь и всегда им пользовался, даже когда стал верующим. Лекало трезвого рассуждения всегда полезно. Ребенок должен иметь такого взрослого, детоводителя, педагога, учителя, наставника, который помогает трезво, рассудительно относиться ко всему, что он слышит, видит и воспринимает.

А здесь предлагается оставить ребенка в покое, пусть он слушает все, что ему говорят, верит всему, что говорят, смотрит все, что показывают, ведется на каждое учение. Апостол Павел предупреждает: не увлекайтесь ложным учением, философией и пустым обольщением по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу.

То есть ребенок полностью дезориентирован и в лучшем случае, если он хоть немножко себя нравственно сохранил, будет агностиком: то есть ничего не знает, все отвергает, всего боится и ни во что не верит. Это в лучшем случае. В худшем случае он становится безнравственным, потому что грех никто не отменял, закон греховный действует. Если христианину, чтобы бороться со своими страстьми и похотьми, требуется напряженное усилие всей воли, всего духа, непрестанная молитва, чтобы преодолеть греховный навык и соблазны мира сего, то ребенка, который ничего этого не умеет, предлагается просто бросить на съедение лжи, на съедение мнениям. Он и станет подвластным тому или иному мнению и будет жить только мнением. Никакого собственного знания, собственного опыта (потому что опыт только тогда становится важен, когда он анализируется, когда из него делаются выводы) у него не будет, и мы просто получим потерянного человека. Люди, которые так говорят, работают против ребенка.

Вопрос: «Где найти истину, если разочаровался в Церкви?»

– Я с такой жизненной проблематикой не встречался. Конечно, Церковь – столп и утверждение истины. И потерять связь с Церковью, разочароваться в Церкви – это очень печально, плохо, больно. Но я не встречался с такими людьми, которые с детства ходили в церковь, верили в Бога, а потом, разочаровавшись в Церкви, разочаровались бы в Боге. Предполагаю, что такие, наверное, есть, но я лично таковых не встречал.

Приходилось говорить с бунтующими подростками, юношами или девушками 18–25 лет, которые очень сильно, жестко возмущены чем-то (иногда совершенно необоснованно, иногда обоснованно и чаще всего под этим есть собственный опыт встречи с каким-то негативным явлением в Церкви), но они всегда сохраняют веру. Они перестают ходить в церковь, сами к этому очень болезненно относятся, страдают, но Богу они молятся. Не всегда, но молятся. В их сознании Церковь – это одно, а Бог – это другое. Конечно, это нездоровая ситуация, она очень нестабильна, и ее легко можно сдвинуть в неверие, атеизм или нецерковную религиозную организацию (например, какую-нибудь протестантскую секту). Тем не менее, даже расставшись на время с Церковью, они сохраняют веру в Бога, молятся Ему.

Не только же Церковь – столп и утверждение истины, но и Христос говорит, что Он есть истина. И пока человек пусть не на стене, а в тайниках своей души хранит образ Иисуса Христа, не глумится над Евангелием, знает, что Бог был распят за него, я не ставил бы крест на нем. Просто он столкнулся с некой реальностью, которую не смог пережить, не смог преодолеть. Разочаровавшись в некоем видимом образе земной Церкви, он глубоко спрятал в тайники своей души веру в Бога, веру во Христа.

В деревнях и селах этого не видно, а в городе я часто сталкиваюсь с очень интересной практикой. Все чаще встречаю в храме людей, которые, некогда разочаровавшись в земном облике Церкви, ушли из нее, стали искать более приемлемые организационные конструкции и ушли к протестантам. Побыв там лет 15–20, они снова вернулись в Церковь. Конечно, некоторые из них уже имеют искаженное восприятие, но они вернулись, потому что выросли за рамки тех организационных форм, которые давала секта, христианская деноминация. Они вдруг вспомнили и почувствовали, что в Церкви была жизнь. То есть с годами, с возрастом они смирились со многими колющими церковными практиками и поняли, что не все так плохо, как им поначалу казалось.

Недавно услышал размышление о том, что когда-то мы перешли из мира языческого в мир монотеистических религий. Теперь мы переживаем такое время, когда очень развита наука и появляются рассуждения о том, не пора ли миру отказаться от религии вообще.

– Когда-то Умберто Эко сказал: «И не мечтайте отказаться от книг, не получится». Очень смелое заявление, но я в него верю. И я бы сказал: никогда не мечтайте отказаться от религии – не получится. Если даже наступит такой момент, когда вы разочаруетесь во всех религиях, это закончится тем, что вы создадите новую. В конце концов время кончится антихристом, а это тоже религия.

На самом деле людям очень мучительно жить в безрелигиозной среде. Мы – существа религиозные. Религиозность – это потребность человека. И даже атеист твердо верит, это становится его убежденностью и верой. И чем дальше он верит, тем больше его вера, его убежденность приобретает религиозные черты, вплоть до определенных ритуалов.

Если, например, говорить о революционерах Великой французской революции, устанавливавших культ разума, то это очень поверхностная, но все-таки религиозность. Даже современные атеисты, если они становятся убежденными до конца, сами того не замечая, придумывают определенные обряды, ритуалы, а главная их вера все более и более становится фанатичной. Они фанатично верят в атеизм.

Большинство нормальных атеистов отрицают Бога, но они верят во что угодно. Поговорите с ними и увидите. Просто у них религиозная потребность исказилась, деформировалась, до неузнаваемости изменилась, но она есть, никуда не делась.

Но мне хотелось бы сказать о другом. Меня очень сильно возмущают слова о том, что человечество раньше было языческим, а потом стало монотеистическим. Так какое-то время назад было удобно говорить, в целом это последствия марксистского отношения к человеческой истории. Но размышления, рассуждения антропологов, этнологов и религиоведов XX века показали, что это всего лишь предположение, которое мы не можем доказать. Мы можем так думать, потому что нам так нравится.

Нужно понять и принять, что человечество всегда верило в Единого Бога. Оно не могло эту веру выразить просто потому, что Бога изобразить нельзя. Мы живем в эпоху христианскую, и у нас Бога можно изобразить потому, что Бог стал Человеком. Мусульмане, не верящие, что Бог стал Человеком, Бога, естественно, не изображают. Как жить, как транслировать веру в Единого Бога, если нет изображения? Невозможно изобразить Невидимого, Необыменного, Всемогущего Вседержителя.

Как транслировать веру? Текстом, рассказом. Но тексты появляются очень поздно. До этого действовало устное предание. Скажем, «Эпос о Гильгамеше» говорит о том, что были разные боги. Но это вообще-то молодой эпос по сравнению со всей историей человечества. До этого человечество как-то жило. Скажем, город Иерихон существовал за три тысячи лет до «Эпоса о Гильгамеше». Во что верили там люди? Как они это засвидетельствовали? Изображать Бога нельзя. Говорят: они верили в языческих богов. Покажите хоть одно изображение тамошнего языческого бога. Нет? Тогда позвольте утверждать, что они верили в Единого Бога. Именно потому и нет изображений. Если бы они верили во множество богов, они бы их изображали.

Вы можете спросить: разве совсем нет изображений? Есть. Есть изображения человека, в Иерихоне умели делать маски. Люди изображали много, но не изображали богов. А раз не изображали, то и не верили. А Единого Бога не изображали потому, что изобразить Его нельзя.

Древнейшие тексты, известные человеческой истории, например, тексты египетских гробниц (не путать с пирамидами, гробницы были за полтысячелетия до египетских пирамид), говорят о воскресении мертвых. Там язычеством даже и не пахнет. Они свидетельствовали о воскресении. Так же, как об этом свидетельствуют захоронения так называемых неандертальцев. А раз есть идея воскресения, позвольте усомниться в язычестве. Потому что ни одна языческая религия не говорит собственно о воскресении мертвых. Это первый момент.

Второй момент. Я студентам привожу такой пример. Что такое Пресвятая Троица? Отец, Сын и Святой Дух. Это каждый знает. В догматике написано (и каждый знает это из Символа веры, и каждый это говорил, когда крестился), что Бог един, только у Него три Ипостаси. Но любого спроси, и у каждого в сознании три Бога, а не три Ипостаси. Понимаете? Верят в трех Богов – Отец, Сын и Святой Дух.

Или другой пример из церковной практики. Богородица одна, икон много. Человек сегодня молится перед Смоленской иконой Божией Матери, завтра – перед Казанской иконой. Казанская помогает в этом, Смоленская – в другом. Так ты же к одной Божией Матери обращаешься, какая разница, какими словами ты к Ней обратишься? Нет, для человека Смоленская помогает в этом, а Казанская – в том.

То есть внутри сознания происходит разделение: как будто Матерь Божия разделилась на несколько разных, отдельно существующих фигур и каждый раз помогает по-другому. Фактически это язычество. Но мы говорим об одной Божией Матери, об одном Боге Троице. В сознании человека произошло дробление. Это наша безблагодатность. Мы доктрину уяснили, а благодати, которой эта доктрина усваивается, не приняли. Поэтому живем с тремя Богами, с кучей отдельных аватарок Богородицы, святых. По сути, мы воспринимаем мир строгого единобожия как язычники. Это любой церковный человек знает. И мы с этим боремся, пытаемся этому противостоять, но ничего не можем сделать – такова религиозная психология.

Был Единый Бог. Но были и такие разговоры: «А можно я Богу помолюсь, чтобы у меня был урожай?» – «Помолись». – «А еще я хочу помолиться, чтобы брак был... А что, Бог может и урожай сделать, и брак дать?» – «Ну да, ты помолись Ему, и Он даст». И постепенно в сознании человека произошло разделение, поскольку он молится по разным поводам, с разным настроением, о разном просит. Тем более и религиозные тексты часто называют Бога разными именами. Например, мы говорим, что Бог – Свет, Любовь, Истина, Путь, Жизнь. И люди постепенно начинают все это разделять. Не Бог разделился, а религиозная психология, не умея без благодати вместить Единого Бога, раздробляет Его. Так появилось язычество. А изначально был монотеизм.

Просто люди, удаляясь и удаляясь в безблагодатные пустыни, оказались не очень способными вместить Единого в силу большой дистанции, от Него отделяющей.

Спрашивают о том, как принять болезнь. В момент, когда врач называет страшный диагноз, одолевают очень разные мысли, и принятие не приходит сразу. Как принять болезнь правильно? Ведь в такой момент человек обычно задает вопрос: за что?

– Буквально недавно у меня была лекция на эту тему, как раз про принятие всего происходящего. Да, первый вопрос – за что? Ты ходи к Богу и спрашивай Его: за что? Но ты ходи. Ничего не изменится, но ты ходи. Ходи, ходи, ходи и молись. Да, ты взываешь: «Господи, помоги, ну за что мне это?» На второй день, на третий, на семьдесят пятый, на сто шестьдесят восьмой приходи к Богу и говори: за что? И тогда постепенно тебе откроется нечто. Ты вдруг поймешь, что и правда сам виноват. Вспомнишь, как сам сказал когда-то: «Лучше болеть, чем здесь работать!» Ты в шутку сказал, но вообще-то и правда терпеть не мог эту работу тогда. Но ведь это ты так сказал.

Может, за эти слова Бог наказал? «Господи, но я же не со зла, я, не подумав, так сказал». Не переживай, не за это. Бог не дьявол, чтобы считывать все наши слова. Ты продолжаешь молиться, но у тебя зародилась мысль, и начинается рефлексия, появляется луч ретроспекции. Ты начинаешь вдруг вспоминать вещи, которые забыл, и продолжаешь ходить к Богу, Ему молиться. И постепенно тебе начинает раскрываться: не за что-то с тобой такое случилось, потому что Бог никогда так не делает. Ты вдруг начинаешь понимать: «Вообще-то у меня была очень неплохая жизнь. Я семь раз чуть не погиб, меня кто-то спасал. У меня замечательная жена, родители были чудесные».

Человек начинает понимать, что у него в жизни было много хорошего. И то, что он пришел к Богу, – это просто чудо, потому что он начинал хулиганом и бандитом. И однажды на молитве он начинает лить слезы: «Господи, Ты так меня любишь, а я Тебя никогда даже не поблагодарил за это». И только тогда, когда он оценил то хорошее, что ему дал Бог, он понимает, что сам ничего Богу за это не отдал. А теперь он ходит в храм каждый день. И начинает понимать, что вообще-то жизнь надо проживать иначе. Может, немного ему осталось жить, так он хотя бы походит в храм и скажет Богу: благодарю Тебя за то, что Ты мне дал.

Начинает ходить в храм и благодарить Бога. И в какой-то момент этого благодарения ему вдруг действительно становится неинтересно спрашивать: «За что?» Он понимает: суть в том, что Бог сделал ему много добра, а он к Нему не приходил. А теперь он с Богом. И вдруг ему открывается, что он правда очень сильно виноват. Он знает конкретный грех и знает: до болезни было за что ее получить. Он бы давно умер из-за этого греха, а Бог ему просто напомнил: «Есть за что. Но Я тебя за это не сужу. А болезнь послал для того, чтобы ты ко Мне вернулся». Вот и все.

Конечно, там все сложнее. Кому надо, найдет лекцию на тему, почему бывают такие скорби в жизни. Вы обратите внимание, что, когда болеют святые, они никогда не спрашивают: «За что?»

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475