Священник Константин Корепанов: Надо, чтобы людям нужен был Христос

Батюшка, хотелось бы поговорить о духовном наставничестве. Первый вопрос: кто такой духовник в полном смысле этого слова и как найти себе духовника?

– Наверное, я разочарую, но такого слова в Священном Писании нет. В Книге Деяний святых апостолов, апостольских посланиях, корпусе мужей апостольских или истории первенствующей Церкви мы не встречаемся с таким явлением. Рассматривая историю Церкви, мы видим, что достаточно долгий период (особенно в Византийской империи) о таком явлении не было никакого понятия. Это понятие пришло из позднего Средневековья. На нашу русскую почву оно проникло из традиций Западной Европы и оформилось в XIX веке в какое-то явление, которое было связано у светских особ с особенным духовным окормлением, когда эта светская особа считала себя особенно набожной (я специально употребляю это слово, но в целом такого понятия не было). Или это монастырская, монашеская жизнь, в которой духовник был. Собственно, из монашеской среды в наш церковный лексикон понятие «духовник» и перекочевало.

Кто такой духовник? Например, я – духовник Екатеринбургской духовной семинарии. Что это значит? Что я руковожу духовной жизнью всех семинаристов? Нет. Никто на это не претендует, и я не претендую, и никаких обязанностей в этом смысле нет. Я назначен администрацией семинарии. Меня рекомендовал митрополит Кирилл, администрация семинарии это приняла, и меня назначили (именно назначили) духовником семинарии, чтобы решать две проблемы. Первая проблема: семинаристы, которые не знают, к кому пойти на Исповедь, могут прийти ко мне, пока не определятся и не найдут кого-то другого, к кому ходить на Исповедь. Если у студента есть внутренние проблемы, предполагается, что он может обратиться ко мне за их разрешением. По сути, он может обратиться к кому угодно: к своим папе или к маме, к своему священнику, который отправил его в семинарию, к священнику храма, где он служит пономарем, или к любому священнику кафедрального собора, рядом с которым находится семинария. Но если он не знает, к кому обратиться, в семинарии есть такой человек, к кому он может обратиться за разрешением своей духовной проблемы.

То есть духовник – это некая должность, и занимающий эту должность может решить какие-то проблемы духовной жизни семинариста, если семинарист захочет этого.

Так же и в монастыре. Духовник монастыря – это человек, назначенный на должность. Это не значит, что у него какие-то личные отношения с каждым из монахов. Духовник монастыря – официальная должность. К духовнику ты можешь обратиться за разрешением своей духовной проблемы, но можешь и не обращаться, можешь решить свою проблему сам или обратиться к тому, кому доверяешь, и кто, может быть, вовсе не имеет священного сана. Такие случаи известны в истории как женского, так и мужского монашества.

То есть духовник – официальная должность, которая помогает организовать начальную духовную жизнь братии монастыря. Я – духовник Екатеринбургской духовной семинарии. Отец Сергий Баранов – духовник Иверского женского монастыря города Орска. В каждой епархии есть духовник. Священники епархии могут исповедоваться где угодно, но раз в год обязаны прийти к нему, рассказать о своей жизни, и он смотрит за тем, не натворили ли они чего-то... То есть это имеет формализованный характер. Слово «духовник» чаще всего используется в таком формализованном порядке.

Вы задали вопрос в том смысле, что духовник – это человек, с которым можно решать проблемы своей духовной жизни. А если нет духовной жизни, то какие духовные проблемы можно решить? Ведь предполагается, что духовник решает проблемы духовной жизни, когда у человека есть духовная жизнь, он знает, что это такое и как на нее настроиться. То есть ставит такую проблему: ему нужен тот, кто будет руководить его духовной жизнью. Вот кто такой духовник по замыслу.

Понятно, что в монастыре без такого человека, который руководит духовной жизнью, трудно обойтись. Это может быть брат (такие случаи встречаются), или формальный духовник, назначенный на должность (обычно это духовно опытный человек), или любой из священников. Это может быть кто угодно, кому доверяют и с кем решают проблемы своей духовной жизни. И тогда тот становится духовником.

Что мы имеем на приходе? На приходе человек приходит на Исповедь, рассказывает о своих грехах, кается в них, получает разрешение от грехов и причащается. У него нет проблем в духовной жизни. Священник, принимающий Исповедь, не знает, есть у этого человека духовная жизнь или нет. Он сам такой проблематики не ставит, а просто приходит исповедоваться в своих грехах.

Причем на приходе много самых разных людей. Кто-то причащается два раза в неделю, называя на Исповеди один-два греха. А кто-то приходит в первый раз, исповедуется за 10–20 лет, называет страшные грехи, и священник должен выслушать и дать какой-то совет. Ни о какой духовной жизни или о руководстве, наставлении в духовной жизни даже речи не идет. Первейшая функция священника в данном случае – просто принять Исповедь и помочь исповедоваться. Люди, в первый раз приходящие на Исповедь, правда не знают, что говорить, и священник им подсказывает. Но это не духовная жизнь, и священник – не духовник.

Это слово перекочевало к нам из рассказов о старцах, из писаний Игнатия (Брянчанинова), который, слава Богу, пользуется популярностью в нашей Церкви. (Боюсь, люди дойдут до такого состояния, когда вообще перестанут читать.) Люди думают, что если они ходят к одному и тому же священнику на Исповедь, то он их духовник. Строго говоря, нет. Например, когда семинарист приходит ко мне на Исповедь, то для него я духовник, у меня такая функция, и он знает, что именно ко мне надо прийти. А для всех остальных я просто священник, принимающий Исповедь. Люди могут спросить у меня совета, и я могу его дать, но это не духовный совет, строго говоря. Тем более что большинство современных людей, приходящих на Исповедь, приходят не с вопросами о духовной жизни, а больше как к психологу. Их волнуют не отношения со Христом, не страсти, которые у них есть, а проблемы в семье. Например, они не знают, как наладить отношения с сыном, женой (мужем), мамой, соседями, друзьями... Такие вопросы – это не духовная жизнь.

Лично я изучал психологию, педагогику, работал с детьми в школе и как-то причастен к таким вопросам. В нашем Троицком соборе есть опытные духовные отцы, которые в силу духовного опыта дают советы, но это тоже не духовничество. Духовничество – это когда ко мне приходит человек и говорит: «Я не знаю, как мне быть со Христом, не знаю, с чего начать. Что Вы мне посоветуете?» И я советую. Но и это еще ничего не значит. Только если человек принимает мой совет и говорит, что он так сделает, потом приходит через неделю или год и я вижу, что он думал над моим советом, пытался его осуществить, то между нами устанавливается некая зона ответственности: он поверил моим словам, и я несу за него определенную ответственность. Я начинаю за него всерьез переживать, потому что он мне поверил, и у нас выстраиваются отношения, которые могут рассматриваться как отношения с духовником.

Но чаще происходит по-другому. Человек хочет, чтобы кто-то его заметил, хочет, чтобы у него в церкви был отец, а не просто формальный батюшка, хочет приходить, как сын к отцу. Это правильно, это по-человечески, тем более что в повседневной жизни люди очень одиноки. И я понимаю, что он приходит ко мне, как ребенок к отцу. Но это не духовные отношения. Человек ищет у меня понимания и утешения, и я даю понимание и утешение. Но только попробуешь сказать, что нужно сделать вот так и вот так, он сразу обижается. Мол, я пришел за утешением, а меня воспитывают. То есть это просто хорошие, добрые, человеческие отношения, но это не духовничество.

В свое время мне очень понравилась книга Ефрема Филофейского, в которой он вспоминает об Иосифе Исихасте. Очень интересная книга в отношении духовничества, рекомендую всем для трезвости прочитать. На мой взгляд, критерий духовных отношений – когда некто приходит ко мне с вопросом о духовной жизни и я имею дерзновение ему сказать: «Ты все делаешь неправильно, это на самом деле тщеславие и гордость, ты ищешь только своей воли, Бог тебе совершенно не нужен, ты хочешь жить только по-своему, а прикрываешь все это христианством». Если, почувствовав такое дерзновение, я говорю это человеку, обличая его, если хотите, а он, согнувшись, принимает и говорит: «Да, батюшка, Вы правы, я буду с этим бороться», – вот тогда можно говорить о духовных отношениях. Но в большинстве случаев люди просто хотят, чтобы их заметили, обняли, утешили, потому что им очень и очень одиноко.

Исходя из всего того, что Вы сказали, можно заключить, что феномен духовничества уходит...

– К сожалению, уходит, потому что у людей совершенно нет духовных запросов. Ведь человек должен прийти в церковь и сказать не священнику, а Богу: «Господи, я пришел. Что Ты хочешь, чтобы я сделал?» Но он не всегда может расслышать голос Бога, поэтому приходит к батюшке и говорит: «Батюшка, я ничего не понимаю, ничего не знаю, помогите мне решить, как жить с Богом, со Христом, как исполнить Его волю». Но у нас люди о воле Божией не спрашивают, они хотят, чтобы Бог исполнял их волю. «Батюшка, я пришел в храм, помолился Богу, чтобы мой сын перестал играть на компьютере. Бог меня не услышал. Может, Вы меня услышите? Помогите. Как быть с сыном? Что сделать?»

Человек должен понять, что вопрос не в сыне, не в муже и не в соседях. Вопрос только в нем самом. Он должен сказать Богу: «Все эти немощные, грешные, плохие люди даны мне Тобой, Господи. Что я с этим должен делать?» Должен смириться, молиться, должен поверить, что эта проблема послана ему Богом для того, чтобы смиряться, учиться молиться, учиться терпеть. Но эти вопросы никто не задает. Люди хотят использовать Бога для разрешения своих проблем.

Еще раз повторю, чтобы меня правильно поняли: это не так плохо, но к духовной жизни это не имеет отношения. Люди одичали, устали вести одинокий образ жизни. Они одиноки в семьях, одиноки на работе, одиноки среди друзей. В храм приходит очень много больных, уже с неврозами. Говорят, что Церковь делает людей невротическими. Нет, они приходят уже больными, потому что никому не нужны в этом мире. Все одиноки, каждый варится в своем соку.

Устав от этого, человек приходит в церковь с надеждой на то, что хоть здесь он будет кому-то нужен. Какая ему духовная жизнь? Просто прижмешь его к себе, пожалеешь, утешишь, посмотришь в глаза и скажешь: «Радость моя, не переживай. Приходи, я всегда тебе буду рад». И он немножко встрепенется, как-то воодушевится. Ему нравится, что его узнают, слушают, улыбаются ему, пьют с ним чай. Он постепенно не то что воцерковляется, а как-то глубоко, по-хорошему социализируется, у него выстраиваются дружественные связи, он оттаивает. Как замерзший воробушек: когда его отогрели, залечили раны, выходили, водичкой отпоили, тогда он может лететь и, может быть, будет благодарен. К сожалению, сейчас вопросы духовной жизни никого не волнуют. Как и вопросы качества образования.

Выходит, что храм – это единственное место, где человеку рады.

– Да. Где человеку должны быть рады. Когда не все рады, это тоже нужно понимать, но я не буду об этом говорить. Хотелось бы, чтобы в Церковь все-таки приходили за Христом, а не за человеческим утешением. Мне как привратнику больно, что люди, приходя в дом Божий, ищут не Хозяина, а моего участия. Я понимаю, что это необходимо. Собственно, я же привратник, и мое дело – провести человека, напоить кофе, угостить рахат-лукумом. На то я и привратник. Это я увидел в греческих монастырях: там удивительные, замечательные, теплые, душевные привратники. Незнакомая обстановка, незнакомый монастырь, незнакомый язык – а он сидит, улыбается тебе, как будто лет пятнадцать ждал, когда ты придешь. Тебе сразу наливают кофе, дают лукум. И ты чувствуешь, что ты дома. Конечно, ты понимаешь, что пришел не к привратнику, а ко Христу, на молитву, на службу, но от такого приема оттаиваешь, особенно после долгой дороги пешком. Собственно, священник – чаще всего такой привратник. И священнику грустно, что человек ищет его утешения, помощи, понимания, заботы, но не Христа.

То есть так не работает, когда приходишь в храм и говоришь: мол, где тут духовник? Все начинается с процесса: ты приходишь в храм, чувствуешь что-то близкое в священнике во время Исповеди, и начинается процесс, который может перейти в духовничество.

– Иногда не переходит. Скажем, когда я дежурю в храме, приходят разные люди. Я не Серафим Саровский, который, видя человека, падал ниц и лежал перед ним, пока тот не уйдет. Когда в будние дни приходит кто-то в храм, и я вижу, что он идет ко мне, я сразу сжимаюсь от боли, потому что не знаю, что он ищет, с чем идет: с претензией, с каким-то капризом, с какой-то нелепицей или с реальной болью.

Например, приходит вдова: похоронила мужа три года назад, но до сих пор ревет. Ты ее обнимаешь, утешаешь, говоришь что-то. Смотришь – слезы высохли, она утешилась, насколько это возможно в такой ситуации. Я сделал крошечку, но вообще-то, чтобы утешить человека, нужен Христос. Я говорю об этом, но, как правило, люди больше не приходят. Они получили утешение, даже помощь, какую-то заботу и больше не приходят. Главная боль у них осталась, но Христос им не нужен. И горько именно от этого.

Люди приходят освятить крестик или иконочку, исповедоваться, но Христос им не становится нужным. А надо, чтобы им нужен был Христос. Люди хотят внимания и очень обижаются, когда священники этого внимания не оказывают. Но любую боль, трагедию, драму решит Христос, только подойдите к Нему, попросите. Я как священник готов помочь, могу помолиться вместе с вами. Я научу молиться, научу исполнять заповеди, открою все, что необходимо, но посмотрите на Него, ведь это Он за вас умер, Он вас хочет утешить...

Почитайте интернет: все претензии к Церкви как раз связаны с тем, что люди ищут от Церкви человеческого участия, помощи, поддержки. Церковь не может быть всеобщей, всечеловеческой жилеткой, это не ее функция. То есть до поры до времени священник утешает, но, если он видит и третий, и пятый, и десятый раз, что человек приходит только к нему, у него опускаются руки. Потому что вообще-то он тут нужен не сам по себе, он не заслоняет собой Христа. Он нужен для того, чтобы подвести человека к Богу и познакомить с Ним: «У меня есть Хозяин, и этот дом – Его. То, что я тебе улыбаюсь и тебе радуюсь, – это не мое, это Он меня таким сделал. Пойдем, я тебя с Ним познакомлю». – «Нет, что мне с Ним говорить? Давай с тобой поговорим». Мне обидно.

Часто так происходит, что одни люди привязываются к другим. Духовник – не исключение, и привязанность к духовному отцу тоже может быть. Я думаю, что это достаточно распространено у верующих людей. Такая чисто человеческая привязанность – это ведь тоже плохо?

– Нет. У Христа был любимый ученик. Христос плакал, когда умер Лазарь. Он показывает, что человеческая привязанность не плоха. Более того, если с этой привязанностью борются и убивают ее, пытаются искоренить, то повреждают нечто глубоко человеческое в себе. Отношения тогда становятся формальными: вопрос – ответ, а где же любовь? А любовь предполагает привязанность.

Апостол Павел пишет в Послании к Ефесянам: «Он соединил нас посредством разных связей». Привязанность и есть эта связанность людей, мы в разную меру привязываемся к людям. Другое дело, что привязанность всегда должна быть трезвой, чтобы она не мешала действовать Христу, чтобы мы в человеке не перестали видеть Христа. Привязанность к жене – это естественно и нормально. Но апостол Павел говорит, что даже в этом нужно постоянно трезвиться, чтобы ты не поклонился жене и не стал ее слушать, как Христа. Ты не можешь любить ее больше, чем Христа. «Кто любит отца или мать больше, чем Меня, недостоин Меня». То есть привязанность всегда должна через трезвость проходить.

Трезвость всегда должна внутренне контролироваться. Ревность, зависть, обида показывают, что наша привязанность не здоровая и что надо с этим бороться. Я когда-то тоже начинал такую борьбу и говорил: «Господи, очисти мою привязанность, сделай ее чистой. Сделай мою любовь к этому человеку чистой, чтобы я не ревновал, когда вместо меня он общается с другим, чтобы я мог спокойно и терпеливо ждать». Привязанность терпелива и чиста. Когда есть ревность, нетерпеливость и зависть, обиды – это не чистая привязанность.

Так и хочется сказать: трезвитесь!

Мы общаемся с Вами в День учителя. Вы большую часть своей жизни посвятили этому служению, поэтому хотелось бы Вас поздравить с этим праздником, поблагодарить за встречу. Будем ждать Вас снова.

Записали:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475