Священник Константин Корепанов: От тьмы к свету – вот дорога христианина

Миновали Царские дни, очень важные для Екатеринбурга дни памяти и одновременно скорби. Хотелось бы поговорить о теме покаяния. Часто в проповедях священнослужителей мы слышим, что должны каяться за то, что случилось с Царем и его Святой Семьей. Но ведь это грех конкретных людей, тех, кто расстрелял Царскую Семью. Как нам правильно относиться к этому? И как приносить покаяние за то, что сделали когда-то наши предшественники?

– Священное Писание не предполагает покаяния за чужой грех. Традиция и практика Церкви не предполагают, например, чтобы я каялся за грехи своего отца. Есть очень популярная квазицерковная, околоцерковная точка зрения о том, что, поскольку моя несчастная жизнь обусловлена грехами моих предков (родителей, дедушек, бабушек), я должен каяться в их грехах, нести покаяние за их грехи и тогда, может быть, стану получше жить. По крайней мере, дети не будут мучиться от родовых грехов. Повторюсь, это не церковное положение, ведь если так рассуждать, то все мы должны каяться за грех Адама. Но это очень популярно в среде мутного квазицерковного сознания. Из этой среды это переползло и на события, связанные с расстрелом Царской Семьи.

Те люди, впервые индуцировавшие это представление, предполагают не собственно расстрел Царской Семьи, который совершили конкретные люди. По большей части мы, гордо подняв голову, можем сказать, что не являемся их потомками в силу национальных свойств (русских там было очень немного). Смысл идеи, появившейся в определенное время в эмигрантской среде почитателей Царской Семьи, – в покаянии в грехе отречения от Царя. Фактически он был предан. Предан, я бы сказал, тотально, но с некоторыми оговорками.

В сущности, его предали конкретные люди, присягавшие ему. Офицеры нарушили присягу, которую давали лично Государю. Царя предала личная гвардия, отказавшаяся его защищать, хотя была связана с ним не только узами присяги, но и узами дружбы, ведь это была особая категория людей.

Частично его предала и семья, хотя бы в лице его дяди Николая Николаевича. Когда всем командующим фронтами были отправлены телеграммы, чтобы они выразили свое отношение к тому, что Государю предлагали отречение, все поддержали это и ответили согласием, кроме адмирала Колчака, который воздержался, никак не ответил, и хоть это делает ему честь. Среди командующих фронтами был и Николай Николаевич. Так что родственники тоже, в сущности, предали Царя.

Предал, естественно, и народ. Причем можно говорить и о церковном народе тоже, потому что в день отречения Императора от престола во всех храмах (по крайней мере, петербургских) служили благодарственный молебен. На самом деле это тоже факт предательства. Народ одобрил отречение, никто не заступился за Царя.

Были, конечно, преданные люди, перед которыми я склоняю голову. Необыкновенно уважаю каждого, кто остался преданным Государю на фоне тотального отречения. Всем известны слова, написанные Николаем II: «Кругом измена, трусость и обман». Не могу представить его состояние, когда он понял, что, по сути, все от него отреклись, все его предали. Это состояние очень похоже на то, что по человечеству Своему испытал Господь Иисус Христос: полное оставление практически всеми.

Слава Богу, Господь даровал Царю утешение: с ним была его семья, были преданные люди, часть из них разделили с ним мученическую кончину. Другие были расстреляны либо в другом месте, либо в другое время, но тоже шли до конца этим крестным путем. Вот это малое стадо, малая горстка людей оказалась верна Царю. И тем очевиднее, тем страшнее всеобщее отступничество от Царя.

В этом смысле вся последующая русская история есть плод этого отречения. По сути, каждый из живущих тогда людей вкусил, что значит отвергнуть человека, поставленного Богом. Да, они совершили свой грех, и каждый из них потом горько заплатил, раскаялся и покаялся в том, что сделал по разным причинам: из неправильных убеждений, или увлекшись какими-то идеями, или из малодушия. И это было их покаянием.

Мы не предавали, поэтому и не должны каяться в этом. Но и сейчас есть те, кто обвиняет Царя в том или другом, в каких-то объективных ошибках или даже грехах. Да, это можно усмотреть, потому что он был человеком. Если мы, сегодняшние люди, так делаем, тогда нам нужно покаяние. Потому что вопрос не в том, грешен ли Царь. Естественно, грешен. Вопрос не в том, может он ошибаться или не может. Конечно, может, потому что он – человек. Но мы продолжаем предавать Царя, продолжаем объективно судить его, хотя он был очень порядочным, глубоко нравственным, мужественным, честным человеком.

Мы можем не разделять его веру, в силу того, что стали атеистами. Мы можем не разделять его взгляды на историю развития страны, потому что начитались и наслушались других людей. Мы можем быть его политическими соперниками. Но если мы утверждаем, что это был негодный человек, что он не должен был править, что принуждение его к отречению – благой акт, то мы продолжаем соучаствовать в грехах наших предков. И это уже наш грех.

Если когда-то мы обратимся к Богу, начнем молиться и менять свое сознание, то однажды на пути воцерковления собственной жизни мы вдруг осознаем, что Царь был действительно удивительной личностью. И семья его была еще более удивительной, чем он сам. Собственно, семья и подчеркивает его исключительность. И тогда мы можем раскаяться в том, что был период в нашей жизни, когда мы разделяли чью-то клевету или точку зрения, были в неведении, глупости, гордости и осыпали оскорблениями, клеветой праведника Божия.

Важно понимать, что праведник – это не безгрешный человек, который не ошибается. Праведник – тот, кто всю свою жизнь старается построить по правде Божией, искренне и честно. И в этом смысле Царь был праведник: он сознательно строил (конечно, и ошибался) свою жизнь на стезях правды Божией.

Я знаю таких людей, чье отношение к Царю изменилось. Когда-то началась очень долгая, до неприличия затянувшаяся история канонизации, отождествления мощей. Люди относились к этому по-советски, скажем так, очень рьяно отстаивали мнение, что это был нехороший человек. А потом, прислушиваясь к чему-то, молясь Богу, вдруг открывали лик святого Царя Николая, его семью. И каялись, осознавая, что находились в заблуждении.

В этом смысле покаяние в предательстве возможно и для нашего поколения. Потому что шумихи около Царской Семьи по-прежнему много. Неправды много и непонимания. В день памяти Царственных Страстотерпцев я на проповеди об этом кратко сказал. Я давно, практически сразу, как только открыл для себя жизнь Царской Семьи, очень их полюбил. Потом появилось какое-то осмысление образа Царя, но сначала меня поразила семья: отношения супругов между собой, с детьми, отношения между детьми. Когда у вас многодетная семья, вы понимаете: то, что было в этой семье, нечто необыкновенное. Мне есть с чем сравнивать.

Начиная с 1993 года, когда я осмысленно узнал все о Царской Семье, я приходил в деревянную часовню (храма еще не было) и возносил молитвы о них. Когда пришла икона святого Николая в Вознесенский храм, я молился перед иконой. Я уже осознанно почитал Царскую Семью. Но даже для меня было внутренним потрясением, когда, спустя практически двадцать лет, я открыл для себя список книг, которые находились в Царской Семье. В общем-то, ничего особенно: Библия, «Лествица», еще какие-то книги. Но я поймал себя на мысли, что, если бы меня сегодня повязали и отправили в ссылку, я не взял бы этих книг. Понимаете? В сущности, я книжник, я люблю книги, они стоят на моих полках в большом количестве, частично исчерканные, с цитатами на полях. Но мне даже в голову не пришло бы взять их с собой. А им пришло. Ведь только ограниченное количество вещей разрешено было взять с собой в багаж. И они выкладывали что-то нужное и брали книги. Ладно Библию. Но зачем «Лествицу» и ряд других духовных книг? Причем книги были с пометками, их читали. Это говорит о том, что все не так просто.

Например, меня часто женщины о чем-то спрашивают. Я говорю: представьте, что у вас больной ребенок и вы не знаете, выживет он или не выживет. А к вам приходит некий комиссар и говорит: «Выбирай: пойдешь с мужем или останешься с ребенком?» Что вы сделаете?..

Человек сталкивается с образом Александры Феодоровны, он нестандартный, необычный. Ее мотивы обусловлены христианскими нормами, а не какими-то еще: жена должна быть с мужем до последнего, что бы там ни было. Какие бы ни были дети – Бог о них позаботится. Это христианское представление. Такого больше нет нигде, только христианство последовательно отрабатывает эту идею.

Так же с детьми. Когда люди удивляются, мол, что такого в детях Царской Семьи, я говорю: представьте, что вы девочка, к вам привязались хулиганы, а вам надо в туалет. Как вы будете себя чувствовать? Будет у вас достоинство? Будет у вас мужество?.. Они не были в депрессии. И много было разных моментов. Самое прекрасное в Царской Семье то, что они – люди, которых животворит Дух Святой, это несомненно. Хорошо, когда у нас начинают постепенно это понимать и приносят покаяние.

До последнего времени, примерно тринадцать лет, я ходил Царским крестным ходом. В этом году сына своего старшего отправил, сказав, что теперь его очередь идти крестным ходом. Сам встречал его в Ганиной яме. Слава Богу, он дошел. Я знаю много крестоходных историй. У нас же два года не было полного крестного хода, и я понял, какой радости все мы были лишены. Атмосфера крестного хода, то, что там слышишь и видишь, – это необыкновенное вдохновение для веры. Знаю людей, которые говорили примерно так: «А нам слабо, что ли? Пойдем!» И когда они доходили до Ганиной ямы, становились другими. Они пошли забавы ради, за компанию, просто потусить: интересно же пройти строем, ночью. И они приходили другими людьми: менялось отношение и к Царской Семье, и к Богу. И ты это не в книжке прочитал, ты все это видишь.

Например, идешь рядом с человеком крестным ходом, а он постоянно что-то бурчит: мол, кто эти крестные ходы вообще придумал, жара несусветная, что я тут вообще делаю... Потом это бормотание постепенно сходит и слышишь: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий...» – сначала шепотом, потом громче и громче. Потом этот человек подставляет плечо под икону, начинает ее нести. Вот так, на твоих глазах, происходит переформатирование человека. Это действительно совершающееся покаяние. Но это не то, что называют всенародным покаянием; это личное преображение, метанойя. И это дорогого стоит.

Конечно же, нет никакого сомнения в святости Царской Семьи. Но бывают среди православных крайности. Например, Царь Николай чуть ли не мессианское значение приобретает в умах людей. Это ведь тоже неверно.

– Да, это неверно, это учение осуждено. Есть даже такая секта: царебожники. Они запрещены на всех уровнях. Встречаясь в жизни с проявлениями этой сектантской деятельности, священники не дают на своих приходах этому развиваться. Конечно, когда происходит крестный ход, там немало аберраций. Ну и что? Когда я шел крестным ходом второй раз, видел большое количество царебожников, они ходили и раздавали какие-то подметные письма, листовки, прокламации. Это меня смущало. А потом я подумал: ну и что? Да, они идут крестным ходом, но это маргинальные элементы. Крестный ход наполнен другими людьми. Может быть, многие из тех, кто приходит с непониманием Христа и, по сути, вообще с нехристианским мировоззрением, так и останутся на всю жизнь в нехристианском мировоззрении. Но тем очевиднее христианский настрой всей остальной массы людей крестного хода: это христиане, которые чтят Царя, любят Бога, и у них не смешиваются эти два способа выражения своей веры.

Тема покаяния очень сложная. Об этом много говорят, но на деле люди часто оказываются бессильными перед своими грехами и страстями. Давайте снова скажем о том, каким должно быть покаяние и как правильно его понимать.

– Покаяние – очень глубокий процесс, он захватывает и переплавляет всего человека. У нас под покаянием обычно понимают раскаяние в своих грехах, так понимают почти все. Когда Христос выходит на Свою проповедь и говорит: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное», Он имеет в виду не раскаяние в своих грехах, которое всегда было у израильского народа и вообще есть у каждого совестливого человека. Каждый знает свои грехи и как-то в них сокрушается. Верующий прибегает к таинству Исповеди, когда можно грехи очистить.

Но Христос говорит не о раскаянии, не о том, чтобы кто-то рассказал кому-то о своих грехах. Покаяние – это не раскаяние в грехах. Покаяние – это изменение жизни. Сейчас часто это озвучивают как «метанойя» – «изменение ума». Но если бы еще люди знали, что такое изменение ума!

Поскольку греческое слово νοῦς («нус») предполагает и ум, и дух человеческий, получается, что это разворот. То есть вся махина бытия индивидуального человека разворачивается к Богу, от тьмы к свету, и этот свет озаряет, освещает, заливает всего человека, показывая всю его тьму и несообразность. И в этом свете он начинает перестраивать себя по образу и подобию Бога, перед Которым стоит. То есть это всегда целожизненный процесс, он не может закончиться никогда. Он может начаться, но не имеет конца, потому что итог покаяния – это воссоздание себя по образу Христа. То есть в результате этого делания человек должен стать Христом.

Это и будет законченный процесс покаяния. Ни для кого это не возможно, но максимально стремиться к этому мы должны, мы не можем по-другому. Это строится жизнью. Каждый человек смотрит на Христа, стоит перед Христом и переделывает себя по образу Христа, изменяет себя. Он понял наконец, каким задумал его Бог. Посмотрел на Христа – я должен быть таким, все должны быть такими. Мы задуманы сынами Божиими. Вот Единородный Сын Божий в человеческом теле, в человеческом естестве. Такими мы должны быть. Смотришь на Него – и восстанавливаешь себя. Разница только в том, что это всматривание во Христа – не копировальный, а динамический процесс. Само всматривание в Христа приобщает тебя к свету, и этот свет, в котором ты видишь себя, тебя и переделывает. Он – ваятель. Не ты «рисуешь» себя по образу Христа, но, став перед Ним, отдаешь себя в Его руки, и Он воссоздает тебя силой Святого Духа по Своему образу. В меру возраста Христова благодать Святого Духа нас воссоздает. Вот покаяние.

Понятно, что люди говорят только о раскаянии в грехе, причем настолько, насколько они это видят. Например, человек переживает о том, что нарушил пост в пятницу. Он об этом говорит. А то, что он за пять минут до Исповеди наорал на дочку, поругался с женой, не взял трубку, когда звонила мама, или поругался с водителем автобуса, он даже не заметил. «Они же все такие: не вовремя звонят, не то делают, нехорошо себя ведут». А то, что пост в пятницу нарушил, – это будто серьезная вещь. И он об этом рассказывает. Искренне. Но это просто то, что он видит. Это не покаяние. Покаяние – это когда до меня доходит, каким я должен быть, а я таким не являюсь. Я не такой, каким должен быть. Это видение ввергало всех нам известных отцов в непрестанный плач. Они понимали, какими они задуманы, какими должны быть, какими они могут быть и какими они не становятся в силу гордыни, упертости своей воли и т.д. И этот их постоянный плач – как лекало света, которое стирает те самые гордостные торчащие углы, делая из них светлых, преподобных людей.

Нужно ли совсем забывать свои грехи? Часто они бывают такими сильными, что всю жизнь теребят твое сердце и душу, и ты все время о них вспоминаешь. Не является ли постоянное воспоминание об этих согрешениях тем, что называется недоверием Богу? Ты постоянно говоришь о них, потому что не поверил в то, что Бог тебе их простил.

– Есть психология, она не предполагает духовного измерения, там все сложно: комплекс вины, неврозы и т.д. Но я не об этом говорю. Обычно в нашей душе есть два способа реагировать в духовном плане на прежде совершенные грехи. Человек должен покаяться в этом грехе, то есть осознать полную ответственность за все, что сделал, и понять, что сам вырастил этот грех (это не случайность, а плод его какого-то значительного отрезка пути), должен все это омыть, оплакать, выдернуть корень, из которого вырос этот грех, исповедовать его, веря, что через Исповедь все прощено. Он должен на Исповеди или в покаянной молитве ощутить, что прощен. Он должен обязательно прикоснуться к этому. Это первая реакция, когда человек понимает, что он был грешником, совершал грехи и грех ему прощен. Это радость, мир. Конечно, он не может забыть о том, что у него были такие грехи, но Бог ему все простил. Многие помнят свои грехи. Но это не столько погружение в то, какие были страшные вещи, страшные слова, а мимолетные воспоминания о том, какую удивительную милость, щедрость, любовь, заботу явил Бог, простив этот грех. Это первая реакция, и она, в сущности, есть у большинства тех, кто искренне когда-то пришли к Богу от своей греховной жизни, искренне покаялись (порой со слезами) и почувствовали, как они стали своими в церкви, причащаясь первые разы, – примиренные, очистившиеся, омывшиеся. Они это сознают и благодарят Бога. Почти у каждого, кто в церкви сейчас находится, был такой опыт.

Второй способ реакции на некогда совершенный грех описан во Втором послании святого апостола Петра, в первой главе, где память о совершенных грехах ставится во главу духовного восхождения. Он начинает длинную череду перечислений: если у вас есть любовь, значит, у вас есть братолюбие, дружелюбие, милосердие и т.д. – все качества христианина. А затем заканчивает: если у вас этого нет, значит, вы просто забыли о своих грехах. Как о них помнить, если мы поверили, что все прощено? В самом популярном псалме в Церкви, в 50-м, Давид говорит: грех мой предо мною есть выну. Это значит: «я всегда помню о грехе». Это созвучно нашей традиции.

О чем идет речь? Мое падение свидетельствует мне, моей совести, моему сознанию, что я пал, это не было случайностью, это мое естество без Христа, и, если меня Бог оставит, я всегда буду таким. Вот я и есть такой. Скорее всего, еще не совсем такой. Если бы Бог совсем меня оставил, я бы докатился, может, до еще более низкого состояния. Но то, что я делал, – это я делал. Это мое естественное состояние. Естественное в моем падении. До того, как меня пришел и поднял Христос. Таким образом я помню, какой я без Христа. А это приводит к тому, что, во-первых, я ощущаю себя не таким, понимаю, что это не мое естество изменилось, а это Христос действует во мне. И стоит Ему меня оставить, я снова буду делать то же или еще хуже, чем делал до того, как Он меня поднял. Это рождает не только благодарность, но и глубокое сокрушение и смирение: я знаю, какой я без Него. Если я забуду это, тогда все, что я делаю сейчас, я буду приписывать себе: «Вот каким я стал». Да не стал я таким. Просто меня пропитывает Его любовь, щедрость, благодать, забота. И я исповедую это, потому что очень хорошо помню, какой я на самом деле.

Записали:
Нина Кирсанова
и Анна Купцова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475