Священник Александр Асонов: Знание и вера

Знание и веру всегда противопоставляют друг другу: верующих воспринимают как людей, мягко говоря, наивных, думающих, что ничего из знаний этого мира им не пригодится. Поэтому знания им нужны только могущие быть утилитарно использованы в их собственной жизни.

С другой стороны, мы понимаем, что противостояния и проблемы, возникающие сейчас с нашей молодежью, связаны с тем, что молодежь тянется именно к знаниям – и не тем, которые им «вдалбливают» в школе по учебникам, а к тем, для получения которых они участвуют в семинарах, вебинарах и так далее, чтобы знать все больше и больше, понимая, что «знание – сила».

Это одно понимание противопоставления знания и веры, которое очень интересно рассмотреть, но есть и другое. Давайте порассуждаем, что же такое знание и вера.

– Тема очень серьезная и требует щепетильного научного подхода. Вообще, знание и вера – это особая тематика: об этом написано много статей, сделано и до сих пор делается много докладов. Можно много интересного почитать об этом в интернете, в библиотеке найти журнальные издания. Я даже сегодня написал себе целый план-конспект (хотя обычно мы с Вами говорим так, как получится): без него не обойтись.

Прежде всего надо отметить, что существуют не только такие понятия, как «вера» и «знание», но и несколько других, касающихся этой темы. Я записал для себя такие: «вера», «убеждение», «знание», «нравственный закон». Попытаемся их рассмотреть.

Понятие «вера» по-гречески – πίστις («пистис»), по-латыни – fides («фидес»). Для понятия «убеждение» я бы использовал греческий термин «догма» (греч. «dogma, dogmatos» – «мнение, учение») или «кредо» (от лат. сredo – «верю»). Интересный момент: по-латыни это тоже «догма».

Что касается понятия «знание», то это будет всем известный термин «гнозе» (от греч. γνώσις – «знание», «гнозис» – отсюда «гностик» – «тот, кто обладает знанием», и «агностик» – «тот, кто чего-то не знает и не может этого утверждать»). По-латыни это будет cognitio («когницио» – «узнаю») и scientia («сциенция» – «наука, знание»); еще есть очень важный для нас латинский термин еxperiencia («экспериенция»).

«Нравственный закон»: по-гречески ετίκος («этикус»), а по-латыни mōrālis – «моралис».

Вот об этих вещах мы будем рассуждать.

Начнем с понятия «вера». В разных языках «вера» воспринимается по-разному. В английском языке есть два слова, которые используются в отношении веры: faith (от латинского «fidei») и belief. Получается, что faith – это «вера как духовный опыт, имеющий отношение к религиозным убеждениям», а belief – это именно «убеждение как некоторый теоретический опыт».

В русском языке есть два разных значения слова «вера» (мы их часто путаем): «вера во что-то как убеждение» и «вера как духовный, религиозный опыт» (эмпирический, внутренний, имеющий очень индивидуальный характер). Греческий термин «Πίστις» и латинский «fidei» – это именно та вера, что имеет отношение к некоторым внутренним переживаниям человека, основанным на жизненном духовном опыте, на подвижничестве.

Сама по себе вера имеет некоторый подвижнический характер (об этом никогда не стоит забывать). Она приобретается через страдания, жизненные испытания. Это то, что человек может приобрести лишь эмпирическим индивидуальным образом: вере, имеющей духовные корни, научить нельзя. Знание может подвести к вере, но заменить ее не может.

Можно изучить религии, догматические правила, доктринальные положения − все, что связано с тем или иным религиозным культом, определенными ритуалами, но обрести веру через это знание невозможно: она приобретается только лишь благодаря внутреннему духовному опыту, когда человек переживает в своей жизни страдания, особые откровения. Эта вера – богопознание и богообщение, когда человек обретает некоторое внутреннее прозрение.

Именно благодаря Божественному откровению человек меняется внутренне.

Ощущение святости, которое приходит через веру, нельзя приобрести, купить или взять напрокат: его можно лишь воспринять – получить благодаря собственному опыту через богообщение и богопознание. Человек, единожды восприняв эту веру, уже никогда от нее не откажется: она всегда с ним – и в холодной зимней пустыне, и в тюремной камере-одиночке. Она с ним в буре событий жизни, и утратить ее уже нельзя: лишить человека веры – то же самое, что убить его.

Она становится сердцевиной его бытия, ибо он ее приобрел через свой собственный эмпирический опыт. Это очень важный момент.

Вопрос телезрителя: «Мы все помним слова Священного Писания: вера без дел мертва. Если мы затрагиваем тему веры и знания, то тогда должны затронуть и то, что вера и знания без добрых, святых, богоугодных дел мертвы. Еще мы должны понимать, что вера и знание тесно взаимосвязаны, а в их основе должна лежать хотя бы маленькая часть любви (прежде всего мы должны думать о любви), а она бывает разная (в том числе в рамках темы «Вера и знание»). Я хочу затронуть и тему обличения человека и страха: некоторые люди пугают тем, что мир сейчас очень сложный, конец времен, и они думают, что нужно не просто общаться, а строго обличать людей и вести себя как суровый пастырь, а не как интеллигентный христианин или добрый пастырь своих овец».

– Вы опередили то, что я собирался сказать: рано или поздно я начал бы говорить, что вера как эмпирический опыт без дел мертва.

Дело в том, что термин «эмпирический» предполагает термин «практический» – происходящий в жизни человека: Бог открывается человеку благодаря тому, что человек проявляет свою волю, совершает какие-то дела. Это очень важный момент: вера без дел мертва, и в основе христианского вероисповедания лежит основная новая заповедь, которую оставил нам Спаситель на Тайной Вечере: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Так что само собой разумеется, что мы сегодня об этом еще поговорим.

Что касается обличения, здесь вы попали не в бровь, а в глаз. На днях мне пришлось столкнуться с ситуацией, когда один из прихожан начал учить меня, как мне стоит себя вести и каким образом совершать служение Святой Церкви (не литургическое, а в плане связей с общественностью). Он говорил это дерзко и считал, что имеет полное право обличать меня.

Тут приходится смиряться.

В этот момент шла служба, но он почему-то посчитал, что важнее обличить меня, чем присутствовать на службе. Когда я ему несколько раз повторил: «Иди и молись», он меня не послушал. В результате он написал на меня жалобу. Я хочу сказать нашему дорогому телезрителю, что «пастырю трудно идти против паствы. Но и идти за паствой тоже ему не следует» (это было сказано пастором Шлагом в известном многосерийном фильме «17 мгновений весны»).

Вопрос обличения – очень сложный. Если обличать без любви, терпения и смирения, то можно очень далеко зайти. Можно впасть в прелесть, что и происходит со многими пастырями, ведь пастырь – это прежде всего человек, который должен очень часто смиряться с тем, что с ним происходит (но мы сейчас не будем говорить об этом).

Что касается затронутого в высказываниях, жалко, дискуссия не состоялась – судя по всему, наш телезритель очень хотел в ней поучаствовать; к сожалению, формат нашей передачи не предполагает дискуссии. В том, что надо обличать, а не просто быть интеллигентным человеком, который передает знания, я согласен. Я уже объяснил по поводу обличения: недостаточно только лишь обличать, только лишь подавать знания.

У человека должен быть свой собственный опыт богопознания. Сколько его ни обличай, сколько ни подавай ему знаний, насколько интеллигентно ни веди себя с ним, если у него нет собственного жизненного опыта богопознания, собственного пути, – к сожалению, ничего не получится. (Это просто констатация факта, ведь все начинается с личности.)

Что касается веры и знания, они не противоречат друг другу – они вообще никаким образом не входят между собой в контрадикцию: они параллельны – это 2 удивительных дара, данные человеку. В каждом человеке духовные способности формируются вместе с личностью в зависимости от ее субъективности. Вера и знания – духовные дары, дорогие для человека. Человеку дано сознание, и умение творчески познавать мир – это божественный дар, то, что связано с понятием: человек создан по образу и подобию Божию.

Бог есть Творец, и Он предлагает Адаму стать сотворцом – этот акт описывается в Книге Бытие. В чем он заключается? Бог дает Адаму возможность давать имена животным, а когда ты даешь чему-то наименование, то определяешь объект во времени и пространстве. Это очень интересная философская тематика.

Почему Моисей не услышал подлинного имени Божия? Он услышал: «Я есмь Сущий» – «Я – это Я», там не было имени, было только: «Я – это Я». Если бы Бог имел определенное имя, Он уже был бы ограничен во времени и пространстве.

Этими вопросами занимается дисциплина семиотика (в советское время ее преподавали лишь в Академии художеств, сейчас ее преподают и в других учебных заведениях на гуманитарных кафедрах) – очень интересная дисциплина, советую нашим телезрителям заняться ею и почитать что-нибудь об этом.

Так вот, если вернуться к вере, – это эмпирический духовный опыт.

Вопрос телезрителя: «Я знаю, что многие люди приходят к вере именно через знания. Есть такой опытный способ. Но это ни о чем сверхъестественном не говорит. Может быть, проблема в том, что мы своими байками (извините за выражение) заставляем христиан видеть только, что дерево выросло в виде креста или на небе что-то появилось – мол, «это Божественное откровение», и все это начинает раскручиваться и раздуваться…».

– Чтобы не уходить далеко от темы, скажу, что вера предполагает подвижнический опыт, когда человек переживает цепь тех или иных событий, меняющих его внутренне, через них ему открывается Бог, происходит Божественное откровение. Оно никак не связано с внешними религиозными проявлениями.

Само по себе понятие религии без эмпирического опыта веры для любого человека может быть опасным. Как сказал Иосиф Бродский, «есть мистика.
Есть вера. Есть Господь.
Есть разница меж них. И есть единство.
Одним вредит, других спасает плоть.
Неверье – слепота, а чаще – свинство».

Я думаю, поэт здесь хорошо пояснил очень многое. «Одним вредит». Когда мы занимаемся внешними ритуальными и религиозными вопросами, которые только что были перечислены нашим телезрителем, вдруг видим крест на небе или что дерево выросло в форме креста, что-то еще, мы рискуем впасть в прелесть, увлечься шаманизмом: все-таки это некоторая форма шаманизма, маскирующегося под христианство, потому что сейчас это выгоднее. (Кстати, мимикрия происходит во многих религиозных сообществах, когда копируются некоторые формы исторического христианства: это вообще отдельная и очень интересная тематика – мимикрия среди новых религиозных движений. Но сейчас не об этом, иначе мы уйдем от темы.)

Переходим от понятия веры к понятию убеждения. У каждого из нас есть убеждения. Я сказал, что лучше всего использовать 2 термина – «догма» и «кредо» («сredo» в переводе на русский язык означает «верую» – начало Символа веры: это определенный свод идеологических убеждений, который мы повторяем из Литургии в Литургию). Кредо, догма – то, что не меняется, что менять нельзя. И есть понятие «доктрина». Вот доктрина скорее всего относится к понятиям нравственности, нравственного закона.

Он в некоторой степени может меняться, ибо доктринальные положения – это некие административные нормы, зависящие от контекста исторической ситуации (например какого покроя должно быть облачение: это не столь важно, это не относится к догматике).

Как должно совершаться крестное знамение (справа налево или слева направо, триперстное, двуперстное или ладонью) – это тоже в некоторой степени понятие доктринальное. Должна ли присутствовать форма «целибат» в восточном христианстве – понятие доктринальное. Епископат должен быть женатым или неженатым – тоже понятие доктринальное. Опять же, примеры второбрачия духовенства (например овдовевшего), возможно это или невозможно, – тоже вопросы доктринальные. Но мы не будем сейчас углубляться в эту тематику – это отдельный разговор.

Ни Фаворский свет, ни выросшее в виде креста дерево, ни мироточащие иконы не порождают внутреннего эмпирического опыта – его порождает подвижничество, страдания. Многие святые свидетельствовали, что именно страдания позволяли им все более близкое общение с Богом, что чувствовали присутствие Бога именно в лишениях. Но не только святые, а многие философы и писатели об этом говорят.

Достоевский не был бы Достоевским, если бы не прошел каторгу, если бы у него не было аддикции (зависимости) от игромании. Если бы он так не страдал (человеку было бесконечно больно), если бы не пережил страдания, никогда не написал бы тех произведений, которые написал, никогда бы не изобразил христианство в такой форме. В этом смысле страдания – тоже возможность богообщения и богопознания.

Это касается именно эмпирического духовного опыта, но никак не доктринальных положений. Поэтому убеждения, идеология, кредо, догма – эти понятия важны, но они не всегда связаны с практикой веры: человек может не знать полностью догматического учения, и, с другой стороны, он может выучить догматическое учение – и быть совершенным безбожником.

Знание может подвести к вере, но обрести веру можно только благодаря личному, индивидуальному духовному опыту. Я могу сколько угодно красиво проповедовать с амвона, шокируя публику теми или иными фразами. Наши батюшки иногда очень грешат этим, любят шокировать публику, сейчас это модно, к сожалению. Начинает страдать культура речи, меня это немного печалит, мне больше нравится сдержанная проповедь, которая сохраняет рамки приличия и морали. А выкидывание фраз в толпу, чтобы шокировать кого-то в форме обличения, иногда служит не очень добрым примером и, к сожалению, действует не во благо нашей церковной общине, какой является Русская Православная Церковь, а во вред, обнажая в ней некоторые слабости.

Переходим к знанию. Знание – это научный экспериментальный опыт, «знание» по-латыни – cognitio, scientia (scientia – это «наука», поэтому я сказал «научный»). По-латыни «знания» – еще experientia: экспериментальный опыт, когда есть эксперимент. Знание и вера – наши две темы.

Вера имеет характер свободный – это внутренний духовный опыт человека, когда человек делает выбор, принимает решения: Н. Бердяев говорил, что заменять подлинную веру научной верой (то есть наукой заменять веру), значит лишать человека свободы выбора, уничтожать в нем самое главное, ибо наука никак не может заменить веру и, наоборот, вера никак не может заменить науку. Одной верой нельзя объяснять научные явления, законы физики, геометрию, географию, теоремы, аксиомы – должен быть экспериментальный опыт. В науке так всегда было: наука – это эксперимент, который определяет, доказано что-то или нет. Знания и наука – одно и то же, научный экспериментальный опыт: scientia, experientia, cognitio. Человек обретает некоторый гнозис – становится человеком знающим, гностиком. Это носит некоторый творческий характер, это великий дар.

Наука никак не противоречит вере, она, наоборот, доказывает бытие Божие, но доказательство бытия Божия не порождает веры.

Мы вспоминали Послание апостола Иакова, где сказано, что вера без дел мертва. Но там есть продолжение: и бесы веруют и трепещут. Это очень интересная мысль. Что значит бесы веруют? Бесы не просто имеют гнозис (то есть scientia, experientia, cognitio), экспериментальный опыт о бытии Божием, – они имеют опыт богообщения, вот почему трепещут.

Знание умножает скорбь, но именно скорбь приводит к вере…

– Выражение «многие знания – многие скорби» сказано ветхозаветным философом, причем в определенном ключе. Многие понятия дохристианских философов так или иначе связаны с христианством. Один из ярчайших примеров этого – Сократ: вот уж кто не скучал от знаний! Он постоянно говорил: «Познай самого себя – и познаешь мир».

Интересно изучать историю Сократа: это удивительная личность, он предугадал христианство. Сократ имел свой жизненный духовный опыт, свою веру, исповедовал веру в единого Бога, говорил, что есть единый Бог, а все остальные божества придуманные, что это все шаманизм (конечно, он не знал понятия «шаманизм» – он имел это в виду). За это его приговорили к смертной казни. Ему в вину вменялось, что он учит молодежь новой религии, вере в одного Бога, и он выпил яд – цикуту. Когда он сидел в тюрьме, к нему пришли друзья и сказали, что помогут ему бежать. Он спросил: «Зачем?». Они ответили, что страшно и неприятно видеть, как он безвинно умирает, что его хотят казнить беззаконно. «А вы хотите, чтобы законно?», – спросил Сократ. И тогда друзья заплакали. Человек легко и просто взошел на голгофу за свои убеждения и предвосхитил христианство.

Есть философские концепции, которые касаются этой тематики. Существуют утверждения, что Бог никогда не скрывал Себя от человека, Он являлся всегда, даже в дохристианские времена, и некоторые уже тогда имели Божественное откровение и предвосхищали пришествие Спасителя. И не только в иудаизме Он открылся, не только Моисею (там произошло пришествие Спасителя, но это отдельная история): Бог открылся и другим народам. Есть много примеров и много документальных свидетельств этому. Сократ – яркий пример, но есть многие другие: Платон, Аристотель. Кстати, до сих пор в богословских христианских школах эти 2 школы – платоников и последователей Аристотеля – спорят между собой, что первично, а что вторично. Это очень интересно.

Записали:
Таисия Зыкова
и Ирина Обухова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475