Священник Константин Корепанов: Роль мужчины в обществе, семье

На YouTube-канале «Союза» в интернете в комментариях к последнему видео с Вашим участием развернулась небольшая полемика. Один из телезрителей написал достаточно приятные слова, что получилась хорошая беседа 2-х мужчин. Ниже появился вопрос: «Что вы понимаете под словом „мужчина“? Как определить, мужчина перед тобой или не мужчина? Не по гендерным признакам, конечно». В связи с этим я хотел бы поговорить о роли мужчины в обществе, в семье, в социальных институтах.

– Хороший вопрос, но очень печальный. Люди, которые так или иначе связаны с областью педагогики, и занимающиеся социальной психологией, никаких иллюзий на эту тему не испытывают: общество сильно трансформируется, и эта трансформация ничего хорошего не предвещает.

Но печаль в том, что в нашей стране проблема «мужчинства», скажем так, связанная с социальной ролью мужчины, не просто плоха, но ужасна.

Проблема, которая вырисовалась сейчас у нас в стране (подчеркиваю – у нас в стране, ибо такой проблемы по большому счету нет нигде), связана с тем, что мы в первой половине XX века пережили страшную катастрофу, и война, как бы ужасна она ни была, – только часть этой проблемы. За 30 лет, то есть на протяжении одного поколения, мы пережили Первую мировую войну, революцию, гражданскую войну (со всеми сопутствующими проблемами, включая эмиграцию) и коллективизацию, в результате которой в центральной полосе России умерло, по разным подсчетам, до 5 000 000 человек, из них 70% мужчины (или мальчики). Мы пережили годы Большого террора, которые выбили в значительной степени мужское население страны, и Великую Отечественную войну. То есть с 1914 по 1945 годы, за 30 лет, Россия потеряла около 50–60 млн человек. И это не только погибшие, но и эмигрировавшие, уехавшие, умершие, просто исчезнувшие. Это не поддается подсчету, это невозможно проверить, но примерно порядок такой.

В период Великой Отечественной войны страна потеряла 80–90% мужского населения, в Первую мировую войну – 90% мужского населения, в годы гражданской войны – 50%, в годы Большого террора 60–70% мужского населения страны. Все это, конечно, сыграло роль.

Но никто не считал эмигрировавших из страны людей в течение XX века: уезжали люди репродуктивного возраста, люди, не оставившие здесь потомства. Вот эта утечка генофонда, как принято говорить, – объективная реальность, с которой столкнулась наша страна в XX веке. И можно заседать на конференциях с утра до ночи, но ничего от этого не изменится: это факт.

Благодаря жизни этих людей мы сейчас живем, занимаемся телеканалом «Союз», строим храмы, где, слава Богу, есть священники. Их очень мало, не хватает, но в целом как-то мы можем дальше продолжать выживать, существовать, в том числе решать вопросы. Эти люди заплатили свою цену за то, чтобы мы сейчас жили.

Но мир в нашей стране приобрел особый оттенок безмужественности, и с этим сделать ничего нельзя. Этот вопрос решают сейчас все, как правило, кустарным способом: казаки, военные и полувоенные организации, бывшие военнослужащие и так далее. Они решают, – но не могут его решить по одной простой причине: что у значительного числа мужчин отцов не было. Вот в чем беда, и с этим ничего не сделать.

Например, у меня четверо детей. Они застали двух дедушек, как положено, и с каждым из них общались. Один дедушка еще есть и, дай Бог, будет еще долго жить. Второй дедушка уже отошел к Богу. Дети общались с дедами плодотворно. У кого есть такой праздник? Мои дети застали живым прадедушку, помнят его, хоронили его, ходят к нему на кладбище… В этом смысле моя семья – исключение, чудо: таких семей очень и очень мало.

У меня не было ни одного дедушки: один дедушка погиб на фронте, другой дедушка вернулся с фронта, но умер от ранений, когда мне было 3 года, я его не видел, не помню. Папа у меня, слава Богу, был. Я очень благодарен маме за то, что у меня был отец: это было не так просто сделать, как я знаю из семейных преданий. А сколько семей, где нет отца... Это провал.

Конечно, мы можем организовать казачий отряд, какой-то военно-патриотический кружок. Но так мы сможем сделать воинов, но не мужчин. Воин может воспитать воина. Но мужчина и воин – не всегда коррелирующие понятия. Есть воин, который умеет стрелять, но он не мужчина: не может мужчина пристрелить ребенка – он умрет, не выдержит этого, потому что он отец (будущий или настоящий). Убить ребенка – противоестественно для мужчины, для воина это нормально.

Мужчина – человек, который в первую очередь защищает. Если для защиты потребуется убить, он должен это сделать, но это совсем другой план социальных ролей, психологии. Есть сколько угодно мужчин, которые никогда никого не ударили, никогда не выстрелили, никого не убили, но они мужчины – попробуйте сдвинуть их с места, когда они стоят на защите своих ценностей, своего храма, своей семьи, своей страны.

Вы много таких мужчин видели?

– Видел, слава Богу. И вижу. Они есть – просто их катастрофически мало. Они воспитывают собственных детей, и это уже немало. Но чтобы решить проблему в рамках народа, этноса, нации, это очень мало. В околопедагогической литературе создается образ мужчины как человека, который умеет за себя постоять: спортивный, подтянутый...

…и пробежит, и проплывет, и проедет, и на скалу поднимется.

– Вопрос: почему у этих замечательных мужчин, прошедших, например, десантную школу, не получается создать семью?

Я знаю некоторые случаи. Например, знаю человека, который служил в пограничных войсках, дослужился до какого-то чина, многие сражались в Чечне, но почему-то ими правят женщины. Как так получилось? Почему воин не может сделать так, чтобы женщина его любила и уважала? Ведь он же воин.

Казалось бы, у воина должна быть нормальная жена, которая чувствует себя за ним, как за каменной стеной, но я знаю множество случаев, когда этого не получается. Более того, я знаю семьи, где дети, хотя их отец – офицер и воин, его не уважают. Как же так?

А на самом деле воинское воспитание – это всего лишь часть общей культуры становления мужчины, мужества, но это не решает всех проблем. Быть воином и быть мужчиной – не одно и то же. А у нас вдруг кто-то решил – женщины решили: с какого-то времени системой образования управляют женщины...

Мы говорим о детских садах, кружках, школах...

– Органы образования (те, кто пишет программы, все это принимает, адаптирует) понимают, что мужчин в обществе не хватает, и думают, что если они включат военно-патриотическое воспитание, добавят уроки физкультуры, введут больше каких-то кружков боевых искусств, то мужчин станет больше.

С чего ради?

Но люди так подумали.

На самом деле мужчина может быть воином, а воин мужчиной может быть, а может и не быть. Когда мы говорим о мужестве, мы говорим не только о способности «набить кому-то морду», мы говорим о способности жить в нормальном мире, а не в мире, где воюют и стреляют.

На самом деле я очень уважаю любого солдата. Для меня слово «солдат» – с большой буквы, рядовой он или генерал-полковник: он – солдат, то есть человек, который знает, что делать, когда наступает критическая ситуация, принимает решение и готов не задумываясь отдать жизнь или просто выйти из сложной ситуации.

Я их очень уважаю и завидую им по-хорошему: у меня это не получается. Но я сталкиваюсь с тем, что они не могут сохранить отношения в семье, воспитать детей – передать им даже то, что умеют сами, не могут решить обыкновенные жизненные ситуации. На войне они как на войне, а в нормальной ситуации теряются, но ведь там мужество тоже необходимо.

Приведу пример. У меня четверо детей. Меня почти не бывает дома. Моей жене приходится управляться одной. Сейчас, когда школы открыты, дети в продленке, половина из них приходят со сделанным домашним заданием, – легче. А когда мы сидели на карантине?.. Представьте себе четверых детей, которым надо делать домашнее задание. Им никто ничего не объяснил. То есть им, конечно, объясняли, но не объяснили. Понимаете разницу?

В подтверждение Ваших слов могу сказать, что сейчас помогаю сестре своей супруги, которая учится в 7-м классе в Челябинске, разбираться с математикой, физикой 6-го класса: с апреля все учились дистанционно, и, несмотря на то, что ребенок сдал эти предметы на «4» и «5», по факту знания оказались нулевыми. Как только они начали учиться в классах, выходить к доске, решать контрольные работы, оказалось, что знаний нет – полное непонимание. Но им, как Вы говорите, «все объяснили».

– Поскольку мои дети научились взаимодействовать с мамой, они говорили: «Мам, теперь ты объясни». Маме это пока несложно – это не тригонометрия какая-нибудь: когда высшее образование есть, можно как-то объяснить. Но их четверо, и всем надо объяснить. Причем объяснить разное – у каждого своя задача, своя программа. И создавалась очень напряженная обстановка, жена терялась… Мужчина должен эту ситуацию решить: он должен успокоить жену, должен дать ей силы, должен успокоить детей, должен каждому объяснить, дать задание.

При чем тут воин? Это совершенно другая ситуация. Здесь от воина только одно – воля, все остальное – не от воина.

В семье стойкость совершенно другого порядка – ты не можешь свалиться в истерику, сказать: «Да надоели вы мне все! Мне надоел этот дистант, надоело все это терпеть», – хлопнуть дверью и пойти пить пиво. Не получится. Это твоя семья, и они ждут, когда ты придешь, всех рассадишь, чтобы все спокойно все сделали и, довольные, отчитались перед своим учителем.

Это род мужества, когда мужество и мужские качества проявляются, в первую очередь, в стойкости, я бы даже сказал, в стабильности, когда человек, как скала непоколебимая, четко знает, что делать, и его авторитет в семье таков, что все понимают: надо делать так, как сказал отец. Вот эта ситуация и есть та ситуация семейной жизни, когда мужчина проявляет себя как мужчина.

Могут быть другие ситуации. Например, заболела жена, лежит – допустим, у нее онкология или еще что-то. Надо готовить, стирать, организовать процесс. Ты мужчина, хозяин и должен все сделать так, чтобы «отряд не заметил потери бойца» и продолжал функционировать: болезнь жены никоим образом не должна отражаться на детях.

В свое время меня поразили воспоминания известного английского писателя Льюиса. Когда у них с братом умерла мать, ему было лет 10–11. Вспоминая свои детские годы, он говорит, что отец, вместо того чтобы заниматься ими, погрузился в свое горе; они его не судили – просто выросли без отца. Из-за этого у них всегда был конфликт с отцом. Но дело не в этом.

Мужчина не может позволить себе горевать. Он может горевать тогда, когда это никому не мешает. Он должен делать свою работу, должен заботиться: детям тоже плохо – они потеряли мать. И мужчина должен сделать так, чтобы никто не заметил этой потери, должен оставаться равновесным центром в семье. А если, например, экономический кризис, нет работы?..

Скажем, Царская Семья. Когда они находились в Ипатьевском доме, не было надрыва, не было истерик. Некоторые смущаются, спрашивают: «А почему они там сидели и играли в карты или шахматы? Почему они читали какие-то книги?». А что они должны были делать? Ведь именно такое волевое сохранение психологической стабильности и заражает всех бодростью. Ведь страшнее уныния и последующей депрессии ничего не может быть. Их специально выводили из себя, им не давали причащаться, за ними подсматривали в туалете, отпускали шуточки...

Двери даже нельзя было закрывать.

– Что мог бы сделать депрессивный человек? Но Николай II не был в депрессии, и от него заражались стабильностью все члены семьи. Про него разное говорят, но посмотрите, как он ведет себя при аресте, как ведет себя в заключении. Вы там были, люди добрые? Вы можете, когда издеваются над вашими дочками, унижают вашу семью, жену, сохранять мужественную непоколебимость?

А это разве не слабохарактерность?

– Нет. Ты реально ничего не можешь сделать – они и провоцируют тебя на срыв, чтобы ты потерял силы, осознал свое бессилие: что ты ничего не можешь сделать. Мужчине переживать свое бессилие, когда он ничего не может сделать, не может защитить семью, тяжело. Ощущение бессилия выматывает, лишает мужчину целостности и цельности.

А когда ты говоришь: «Ничего, справимся, преодолеем, ничего не будет», – это и дает мужество. Оно делает тебя непоколебимым и сохраняет твердой, четкой структуру твоей семьи, когда дети не нервничают, не переживают, не психуют – спокойно себя ведут в любых жизненных обстоятельствах.

Вот этому дети научаются от мужчины. Мужчина как раз и есть тот человек, который приобщает к спокойной уверенной непоколебимости.

У меня есть друг, очень интересный человек, занимающийся боевыми искусствами. Кроме того, что он занимается боевыми искусствами (это лучший специалист, которого я видел в этой области), он еще и мужчина – пусть не идеальный, тем не менее, мужчина. Так вот, когда возникает какая-то нестабильность, споры, терки, его вызывают. Он приезжает – и все сразу успокаиваются: «А что истерить-то? Мы не мужчины, что ли? Мы не можем спокойно разобрать ситуацию? Что кидаться друг на друга? Это же нестабильно, неспокойно, так делают только мальчишки – мужчина так не делает. Это если ребенка или подростка задели, он сразу даст руками или ногой под дых – он боится за свою честь, за свое достоинство: «Бей первым, чтобы тебя не ударили» – это страх. А мужчина не боится. Он не боится не потому, что реально не боится, а потому, что понимает: все, что можно контролировать, можно контролировать». Но есть вещи, которые нельзя контролировать, и они случатся.

В одном очень хорошем фильме про настоящих мужчин один мужчина сказал другому мужчине, который колебался: «Знаешь, Небесный Отец выковал цепь нашей жизни задолго до нашего рождения. Будет то, что будет. Чего ты переживаешь? А страх никакой пользы не приносит».

Если тебе сейчас умереть – это не потому, что какой-то злой дядька пошел тебя убивать, а потому, что так суждено, и ты должен как мужчина это принять – ведь это тоже мужество. Женщина здесь истерит, и это естественно, ведь она боится за себя, за свою семью. Мужчина и тогда мужчина, когда остается таковым перед лицом неминуемой смерти: «Да, убьют – и что? Значит, так надо. Все, что происходит, происходит потому, что так хочет Бог».

Поэтому подлинный мужчина – это тот, кто предстоит Богу. Не случайно наш Бог называется Отцом или Богом – Он всегда Некто мужского рода и мужественен настолько, что по отношению к Нему все мы воспринимаемся как женственные – по Библии, Он вступает с нами в брак… Вот когда мы смотрим на Него, стоим перед Ним, предстоим Ему, мы заражаемся тем подлинным мужеством, которое и делает нас по-настоящему мужчинами.

В прежние века в мудрых народах это был некий элемент инициации: ты должен встать перед Тем, Кого нельзя видеть и нельзя называть – ты должен встать перед Ним и выдержать Его присутствие, тогда ты становишься мужчиной. Скажем, семья – малая Церковь, и в ней роль священника выполняет именно мужчина: он тот, кто стоит перед Богом, тот, кого принимает Бог. Так было испокон века.

Потом это изменилось, и мы стали говорить о молитвах матери, о многих других вещах – это рафинированная религиозная истина, приспособленная для определенных наших функций и пришедшая, когда мужчины перестали предстоять перед Богом – перед Невидимым Существом, излучающим подлинное мужество и подлинную силу.

Только склоняя колени перед Богом, мужчина обретал подлинное мужество – мужество воина, мужество отца, мужество мужа, становился в подлинном смысле мужчиной.

Тот же друг, что занимается боевыми искусствами, сказал мне однажды фразу, прочитанную у одного японского или китайского мастера: «Лучший поединок, лучший бой – тот, которого не было». То есть если бой все-таки случился – ты недостаточно мужествен. И правда так.

Есть замечательный фильм. Я не буду говорить его название (Вам могу потом в кулуарах сказать – его категорически нельзя смотреть женщинам и мальчикам). Фильм про настоящего мужчину, обычного парня, который ведет себя мужественно. Но его мужество состоит именно в том и именно поэтому он становится мужественным, что он позволяет себя бить. Не потому, что не может дать сдачи, а потому, что ему на это наплевать. Он терпит это потому, что так надо для каких-то сверхцелей, сверхзадач (в фильме показано, почему он это делает), он терпит не потому, что не может драться, а потому, что выше, сильнее и мужественнее того, чтобы драться. Это фильм про настоящее мужество и про настоящее зло как оно есть.

Научиться всему этому ребенок может только когда он общается со своим отцом – именно с отцом, даже если отец, скажем, не идеальный мужчина. Когда отец заботится о маме, сидит у ее больничной койки, моет посуду, когда больше некому мыть, забирает ребенка из школы, отгоняет от него собаку, говорит с ним о чем-то важном, о чем не говорят другие, в конце концов молится за него – вот такое общение с отцом делает из ребенка мужчину.

Мужчина понимает, что он отвечает за все: за жену, за дом, за квартиру, за свою кошку, собаку, за детей, за страну. Он мужчина, поэтому он отвечает. И его задача – сделать так, чтобы в этом мире было меньше насилия. Потому что насилие есть недостаток мужества. Мы не можем остановить насилие. Конечно, война есть война и приходится воевать, но сама война говорит о том, что произошло что-то такое, когда люди были не мужественными, недостаточно стойкими.

Кстати, есть интересные эпизоды на тему Первой мировой войны. Был один мужчина, атташе в ставке немецкого командования, одно слово которого могло удержать кайзера от начала войны, и сдерживало. А потом его отозвали, и не нашлось мужчины, способного сдержать кайзера. Так началась война Германии с Россией в 1914 году. И кто знает, где еще люди как-то промахнулись и были, может быть, крикливы, суетливы, шумливы, но не были спокойны, стабильны и мужественны. Этому всему ребенок учится у отца – это самая главная школа, которую не заменит ничто.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475