Священник Алексий Котельников: Сложности духовной жизни мирян

Тема нашей передачи – «Сложности духовной жизни мирян». Наверное, у каждого православного христианина возникают сложности в духовной жизни. Но есть такие ситуации, которые у людей повторяются, являются общими для всех, кто ходит в храм и пять, и десять, и пятнадцать лет. Об этих общих ситуациях хотелось бы сегодня поговорить.

– Наверное, одной из общих наших сложностей является тот момент, когда человек начинает замечать, что он вроде бы делает все, что должен делать, исполняет все, что должен исполнять, но ничего нового в его жизни не происходит. Я думаю, что большинство священников знают эти ситуации по исповедям своих прихожан. Причем такая ситуация может сложиться в очень разное время, в разный период церковного стажа человека: и спустя пять лет, и спустя десять-пятнадцать лет. И получается так, что человек недоумевает: как же так? Вроде бы и пост держим, и молитвы читаем, и на службах бываем, и к таинствам приступаем, но что-то не так, что-то потерялось. То ли сердцевина всего этого, то ли человек привык к тому, что делает, и это больше не приносит ощущений, которых хотелось бы. Может быть, таких, которые человек помнит с начального периода своей церковной жизни.

И здесь очень сложный и интересный вопрос в том, что такое, собственно говоря, духовная жизнь? Когда к нам приезжают слушатели, мы в одну из первых встреч с ними задаем этот вопрос, спрашиваем: что такое духовная жизнь? И это понятие большинство определяют как раз теми факторами, о которых мы уже сказали. Духовная жизнь – это поститься, молиться, приступать к таинствам и ходить в храм. По сути, объем того, что мы вкладываем в понятие «воцерковление». Здесь, видимо, происходит некое разделение человеческой жизни на духовную и бездуховную, что ли. Начиная воцерковляться, мы четко очерчиваем для себя то, чем теперь должны заниматься, а все остальное обозначаем как мешающее нам.

Мы называем это мирской суетой. Где у нас с вами остается мирская суета? Она остается у нас на работе. Нам бы хотелось быть в храме, молиться, еще что-то делать, но нам надо идти на работу. Где у нас еще часто бывает мирская суета? Страшно сказать, но в наших семьях. Потому что наша семья – это главный фактор (для многих), который отвлекает человека от той самой духовной жизни.

Когда Господь сотворил человека Адама, райский сад, где тот жил, когда населил и насадил этот сад, дал Адаму заповедь заботиться о саде, возделывать его, нарекать имена животным и так далее, то вроде бы у Адама наступают самые идеальные условия для духовной жизни. Никакой семьи, ничего не отвлекает, на суетную работу ходить не надо, все, что надо делать, – это исполнять непосредственное повеление Самого Господа, более того – с Господом можно даже беседовать в райском саду.

Казалось бы, созданы самые идеальные условия для духовной жизни, и в этот момент Господь говорит: Нехорошо быть человеку одному. Как нехорошо, почему нехорошо? Сделано все, чтобы человек духовно возрастал, нет никаких факторов, которые бы ему мешали, но: «Сотворим ему жену – помощницу, дадим заповедь – плодитесь и размножайтесь». А это что значит? Ясно же, что Господь прозревал все то, что произойдет после этого: и грехопадение, и все то, чем мы будем жить сегодня, и всю нашу мирскую суету, все наши заботы, которые у нас будут по факту нашего рождения и по факту того, что мы люди.

Мне кажется, на самом первом этапе, воцерковляясь, мы очень часто делаем одну ошибку: мы разделяем это общее царство на две части. А царство, которое разделилось на две части, не может устоять. И пусть оно не падает сразу, но позже мы подходим к кризису. Мы разделяем нашу жизнь на духовную составляющую и на все то, что называем мирской суетой, вроде бы бездуховной. А потом, делая свои духовные дела, мы очень часто упираемся в тот момент, когда теряем самую нить этого, и здесь надо что-то делать.

Мы иногда спрашиваем людей (на тех же самых наших занятиях или просто в храме): когда мы живем этой самой духовной жизнью? Очевидно, у нас должны быть какие-то признаки, по которым мы могли бы ориентироваться и понимать, что мы идем хотя бы в правильном направлении. Пусть не теми темпами, пусть немного отклоняясь от курса, но все-таки правильно. Какие это могут быть признаки? И большей частью в ответ слышишь как раз отражение того, о чем мы говорили чуть раньше: вычитать что положено, вот это есть, а вот это не есть, отстоять службу, приступить к таинству и прочее.

То есть формальные признаки?

– Вся тонкость этой ситуации как раз в том, что вроде бы это и не формальные признаки. Потому что молитву не назовешь формальным деланием, и пост как инструмент нашего спасения – это отнюдь не формальное делание, тем более участие в таинствах. Но эти признаки оказываются второстепенными; когда мы говорим об этом, называем, по сути, инструменты для духовной жизни.

Представьте себе гипотетическую ситуацию. Если предложить человеку где-нибудь на первой седмице поста, которая только закончилась, кусочек свинины (маленький, не объешься, но вкусно приготовленный) или сказать, что на противоположной стороне поста лежит наша раздражительность, то что для многих из нас (если не для большинства) на первой седмице станет совершенно неприемлемым, вызывающим отвращение? Для подавляющего большинства это будет кусочек свинины. Представить себе, что мы на первой седмице съели этот кусочек, оскоромились, – и для многих из нас уже Пасха не будет Пасхой, потому что всё – пост нарушили.

А теперь давайте представим, сколько раз мы на первой седмице раздражались? Я думаю, что не раз и не два, и многие даже и не десять раз. У нас огромное количество поводов к этому: на работе кто-то не так сделал то, что мы поручили, либо начальник к нам отнесся как-то не так, не говоря уже о семье. И вот мы делаем это гораздо спокойнее и много-много раз раздражаемся на своих ближних.

Что будет для нас являться признаком нашей нормальной духовной жизни? Гораздо чаще им является исполнение поста. Отношения с нашими ближними уходят на второй план. Это очень сложный вопрос. Но это факт.

Вопрос телезрителя из Белгорода: «Человек причащается годами. Как в нем Тело и Кровь Христа (это святое) сочетаются с теми, мягко сказать, мерзостями, которые внутри самого этого человека? И почему человек годами причащается, а изменений в нем никаких нет? Какой был, такой и остался».

– Как сочетаются? Как все в нашей жизни сочетается. Мы видим одновременно и чистоту, и грязь. И этого всего в нашей жизни очень, очень много. Было бы неправильно воспринимать Причастие как магическую таблетку, пилюлю, которая должна в нас каким-то образом подействовать просто по факту того, что мы причастились. Причастие – это помощь нам, это грандиозная, впечатляющая возможность соединения с Богом. Но человек сам по себе таков, каков он есть, и мы с вами каждый про себя очень хорошо знаем, что кроется внутри нашей души. Даже можно больше сказать, что не до конца знаем. Хорошо, но не до конца. Потому что Господь не показывает нам бездну нашей неправильности, мерзости. Сочетается как болезнь с лекарством. Мы больны грехом, и тем чаще мы прибегаем к Причащению.

А вот почему долгое время в нас что-то не изменяется, не меняется наш внутренний мир – как раз про это мы рассуждаем. И я думаю, что на этот вопрос мы будем отвечать в процессе дальнейшей беседы. Отчасти проблема лежит в том, что мы, воцерковляясь, очень увлекаемся монашеской практикой. Мы берем книги (я думаю, что каждый из нас читал и Игнатия (Брянчанинова), нашего замечательного святителя, и «Лествицу» Иоанна Лествичника, и авву Дорофея, и прочие труды подвижников и аскетов), и нам всем на начальном этапе очень хочется этим аскетам максимально подражать.

Я вспоминаю семинарские годы и то, как мы постились, как относились к богослужению. Слава Богу, во многих из нас это не угасло и до сих пор. Но это подражание было немножечко мечтой, потому что если мы возьмем настоящие, серьезные монастыри древности и нынешнего времени, то это совершенно особая дисциплина. Это учреждение, которое всегда было закрыто для посторонних. Невозможно было прийти с экскурсией к Пахомию Великому, когда монахи ходили строем от корпуса, где они жили, в трапезную, когда существовали телесные наказания. Это была совершенно иная территория, предназначенная для строгой, сугубой борьбы со страстями. И весь уклад жизни был для этого предназначен: и пост, и вся трапеза, и режим молитвы, и режим трудовых послушаний, чтения, отдыха.

Когда мы берем подобного рода литературу и, увлекаясь ей, стараемся на каком-то этапе нашей жизни подражать аскетам и подвижникам, мы сталкиваемся с ситуацией, что так делать просто не можем. Не может солдат-срочник, только что призванный, сразу сдавать норматив на право ношения крапового берета, например. Ему не позволяет это ни здоровье, ни прочая подготовка. Не может спортсмен, который только начинает тренироваться, сразу ставить рекорды и достигать каких-то высот в спорте. Все должно быть очень постепенно. Но нам кажется, что если мы потихонечку этим будем заниматься, то придем к результату. Мы забываем, что живем в миру, что у нас нет такой территории и такой структуры времени, чтобы делать все так, как делали монашествующие в древности или, может быть, сейчас.

И вот здесь, мне кажется, нас спасает Евангелие, здесь мы можем обратиться (может быть, уже по-новому) к Евангельскому тексту и посмотреть, что Спаситель хочет от нас. Курсивом, красной нитью, самой выделенной мыслью во всем Евангельском тексте по отношению к нам, мирянам, является мысль о милости по отношению к тем людям, которые нас окружают. Где-то Господь об этом говорит прямо: «Блаженны милостивые, потому что будут помилованы», где-то, может быть, немного другими словами, но об этом же: «не судите – и не будете судимы», «суд без милости не оказавшим милость». Где-то Он дает нам примеры, как Сам реагирует на то, что происходит вокруг Него.

Посмотрите, какое огромное количество поводов было у Христа для того, чтобы укорять окружающих. Возьмите, например, апостола Петра. Представьте, сколько всего, можно сказать, подарил Христос Петру, какие были замечательные ситуации, когда Петр и по волнам ходил, и выказывал горячность своей веры, говоря о том, что готов погибнуть. И вот происходит предательство Петра, потом происходит Воскресение Спасителя. Мы по-человечески первым делом начали бы Петра укорять: «Да ты такой-сякой, да как же тебя земля носит! Я же с тобой и то, и то делал, а ты в итоге, будучи предупрежденным обо всем, Меня предал и оставил». Но мы от Христа такого не слышим.

Мы, люди, могли бы взять пример. Ведь мы не можем удержаться даже в тот момент, когда ребенок поставил кружку на край стола, смахнул ее рукой и разбил. Какая наша классическая реакция? «Я же тебе говорил: не ставь кружку на край, разобьешь! Ну что же это такое! А кто теперь будет убирать?».

Мы думаем, что воспитываем и делаем тем самым добро, укоряя своего ребенка.

– Наверное, думаем, что воспитываем. Но на самом деле находимся в состоянии раздраженности; не любви, не милости, а суда.

Что же делать? По-евангельски как бы следовало отреагировать на эту ситуацию?

– Конечно, очень сложно в общем отвечать на такой вопрос, но в любом случае надо проявлять милость. Если конкретно про этот случай, значит, разговор по поводу этой кружки надо отнести на то время, когда наше раздражение спадет и мы придем в нормальное, мирное расположение духа.

Я хотел бы привести один замечательный пример. Есть такая книга – «Моя жизнь со старцем Иосифом», замечательная, неподражаемая, и почитать (и помечтать) можно, но повторить в своей жизни те подвиги, которые несла эта община под руководством своего старца, практически никак нельзя. Был замечательный ученик этого старца – Харлампий, который стяжал Иисусову молитву и о котором также написана отдельная книжечка.

Харлампий вспоминает один-единственный случай осуждения в своей жизни. Он говорит, что вернулся откуда-то с послушания и за день принял единственный помысел, осуждающий ближнего. По-моему, речь шла о трапезе, когда трапезник что-то пересолил, и монахи, вернувшиеся с трудов, кушали. Это было пересолено, и Харлампий осудил трапезника. Один-единственный помысел, как он сам пишет, принял, и всю ночь у него не было молитвы. Он вычитал все, отстоял, но в его сердце не было благодати, потому что он не помиловал этого человека, он его осудил и сам остался без милости Божией.

Когда мы говорим о духовной жизни, нам надо очень внимательно всматриваться в тех людей, которые нас окружают, будь то семья или работа, потому что Господь не то чтобы не случайно и не зря, а, можно сказать, специально погрузил нас в окружение этих людей. И большая часть нашей по-настоящему духовной жизни происходит даже не тогда, когда мы приходим в храм и молимся там, а тогда, когда мы в нашей повседневности взаимодействуем с этими людьми.

Пришел батюшка вечером со службы (даже про себя могу говорить), была Исповедь, люди. Устал? Конечно, устал. Завтра с утра куда? На службу по часам, по расписанию – все как положено. Кто в этой ситуации должен вставать к малышу, который заплакал ночью? Понятно, что жена. Я же батюшка, я же свою работу выполняю, семью в каком-то смысле слова обеспечиваю. И ведь я-то устал. Когда я принял для себя такое решение, услышав плач малыша, я оставил свою супругу без милости. Мне потом практически бесполезно обращаться к Богу и говорить то, что мы слышим и что хор поет нам за каждой службой много-много раз: «Господи, помилуй». Потому что, глядя на Евангельский текст, я должен понимать: я не помиловал – и милость Божия ко мне теперь так просто не придет, мне надо возвращаться к своей собственной милости по отношению ко всем тем, кто меня окружает. Это практически ключевой закон нашей духовной жизни.

Если мы посмотрим на отношение Христа практически ко всем Евангельским персонажам, увидим, как этот закон воплощается и насколько мы ему не соответствуем. Вспомните блудницу. Камнями хотели ее побить, привели к ногам Христа. Он отвечает так, что все расходятся, остается одна эта блудница. Вот, казалось бы, момент, когда надо ее как следует укорить: «Что же ты делаешь? Как тебя земля носит?». Научить ее, урок ей преподать, просто вразумить, наставить, откатехизировать, как сейчас бы сказали, и так далее. И что говорит ей Сам Господь? Он говорит: «Иди, Я тебя не осуждаю». Этих примеров в Евангелии бесчисленное множество.

А наш любимый апостол Фома неверующий? Сколько надо иметь любви к этому человеку, чтобы сказать: «Возьми свои пальцы и вложи в Мои язвы – и не будь больше неверующим, но стань верующим».

Вопрос телезрителя: «Алексей Ильич Осипов цитирует святых отцов и говорит, что Бог – это безграничная любовь, безграничное прощение и милость. Вопрос школьника: почему Бог не простил и не помиловал Адама и Еву?».

– Это не вопрос школьника, а вопрос профессора, потому что это один из главных вопросов, касающихся и нашей передачи, и всей нашей духовной жизни. Чтобы Господь простил и помиловал, мы должны дать Ему эту возможность. Прощение и милость Божия по отношению к Адаму в том, что Господь дал Адаму время его оставшейся жизни для того, чтобы Адам, в свою очередь, дал возможность Богу его помиловать и простить.

В каком смысле? Мы только что с вами выяснили, что Господь не держит на нас зла (в человеческом смысле). Но в таком состоянии мы не можем наследовать вечность. Господь должен иметь возможность в нас что-то изменить. Когда это в нас изменится, мы с вами до конца не знаем. Но ключевым препятствием к изменению является то, что сделал Адам, и как раз то, что мы очень часто повторяем в своей жизни в более крупных или мелких масштабах, – это наша с вами гордость. И всякое немилосердие, всякий суд над другим человеком, диагноз другому человеку – это следствие нашей гордости. И это как раз та проблема, с которой Адам был изгнан из рая. Живя в этой жизни, надо дать возможность Богу помиловать нас. Каким образом? Постепенно, медленно, тяжело, через страдания и горести (трудные, но радостные), стирая в нас наше «я».

Учась миловать окружающих людей.

– Да, учась миловать окружающих людей. Наше немилосердие к ним – это проявления нашего собственного «я». Начиная с самых простых вещей: когда мы не замечаем интересов людей. Или когда замечаем, но не хотим их учитывать, делаем для себя внутри вывод, что не будем, не можем – мы вынесли суд над этими людьми. И вся жизнь Адама была нацелена на то, чтобы в нем это изменилось. И наша жизнь нацелена на это. Но сколько бы ни делал Адам и сколько бы ни делали мы – все равно без Пришествия Христа, а теперь уже без Его непосредственного участия в нашей жизни, без Его милости к нам ничего не получится.

Прошу Вас подвести итог нашей теме.

– Итог очень простой. Мы за сегодняшней беседой ни в коем случае не восставали против поста, молитвы, спасительных таинств, нашего богослужения. Наоборот, мы пытались расставить акценты, что является самым важным, а что – инструмент для достижения этого важного. Духовная жизнь – жизнь духа. А дух – это отблеск Божий в нас: творчество, свобода, радость, созидание, любовь к ближнему как самая главная заповедь, данная нам Богом. И если мы на протяжении своей жизни замечаем, что постепенно становимся мягче, добрее, человечнее, что у нас становится все меньше и меньше претензий по отношению ко всем окружающим, это означает, что мы идем верной дорожкой. Эта дорожка протоптана через оказание милости всем тем, кто рядом с нами. Если это не так, то нам надо очень серьезно задуматься.

Записали:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475