Священник Константин Корепанов: Дело не в том, чтобы не есть, а в том, чтобы не осуждать

Продолжается Великий пост. В это время очень много говорят о важности молитвы, чтения Евангелия, важности присутствия на богослужениях. Особое внимание уделяется теме невкушения мясной и молочной пищи. Но есть поговорка – все ешь, а людей не ешь. Мне кажется, она очень пересекается с темой наших взаимоотношений с людьми, умением общаться, выстраивать диалог, слышать и быть услышанным?

– Хорошая народная мудрость. На самом деле тотальное незнание Священного Писания, которое копится на протяжении многих и многих поколений, приводит к тому, что у людей неправильное представление о жизни вообще, о христианской жизни, о духовной и в том числе о посте. И тогда (мне кажется, это делается по Промыслу Божию; возможно, кто-то специально об этом заботится) в народ пускаются подобные поговорки, которые хоть как-то компенсируют недостаток этого знания в христианском или человеческом обществе. Но человек, услышав ее, не может измениться – у него нет достаточной мотивации.

«Усердный пост – очень важное, значимое мероприятие, очень полезное для души и для тела, и этого требует Бог»: так человеку представляется. Какой-то части церковного сообщества эта поговорка помогает иной раз урезонить людей, которые в своей ревности о внешнем благочестии, строгости переходят грань, перегибают палку, попадая в состояние заведомо нехристианское. Тогда подобные поговорки способны хоть как-то остановить, отрезвить и не распространять дальше гибельное, в сущности, представление о посте.

Священное Писание категорически говорит, что суть поста не в этом – более того, Христос говорит, что пост должен быть тайным! Стало быть, если мы его озвучиваем, если о своей телесной стороне поста постоянно свидетельствуем людям, то мы получаем уважение к нашему подвигу и людскую похвалу, но ничего другого не получаем – никаких духовных даров, никакой благодати и уж тем более вечной жизни. То есть мы получаем похвалу людей, ради которой, собственно, все и делаем.

Апостол Павел говорит (и этот отрывок из апостольского Послания читается накануне поста, в Прощеное воскресенье): кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его – и этим показывает: дело не в том, чтобы не есть, а в том, чтобы не осуждать, чтобы человек учился правильному отношению к людям.

Если вышесказанные слова можно по-разному интерпретировать, то есть в Священном Писании еще очень категоричное свидетельство, о котором я всегда говорю людям, перед которыми выступаю, особенно в дни поста и накануне. В Книге пророка Исаии глава 58 целиком посвящена посту: пророк Исаия от лица Бога Духом Святым говорит, что тот пост, которым мы постимся, Богу не будет угоден.

Если во время поста у нас возрастает раздражение, если мы постимся для распрей, для того, чтобы укорять человека, этот пост Богу не будет угоден. Следующая фраза пророка Исаии: вот пост, который Я избрал. И далее идет около десятка стихов, которые говорят о том, какой пост угоден Богу – там нет ни слова о количестве, качестве еды, какую пищу есть, а какую не есть, но категорически прописано, чтобы человек думал о другом человеке.

Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, раздели с голодным хлеб твой, напитай душу страдальца, от единокровного твоего не укрывайся... Тогда свет твой взойдет во тьме – и тьма твоя исчезнет – в этом смысл: в изменении отношения к другому человеку.

Обычно когда я говорю это «людям не моего круга» – не тем, кто слушает меня из года в год (сформировался круг людей, с которыми мы общаемся по многу лет, и, понятно, они привыкли к моим великопостным штудиям), они говорят: «Ну, отец Константин, сейчас вы скажете, что и поститься не надо?».

Человек должен поститься, но это его личное дело и, как свое личное дело, он держит это втайне. Это его труд перед Лицом Бога. Но главный акцент поста – не в этом, а в том, чтобы повернуться лицом к другому человеку.

Ведь чем плоха страсть чревоугодия, или последующая за ней страсть гнева, уныния, блуда, или какая-то другая? В том, что любая страсть растет из эгоизма: «Я хочу» – съесть продукт, который мне нужен, сделать то, что я хочу; я хочу сейчас вина – дайте мне вина, я хочу мяса – дайте: «Я привык удовлетворять свои прихоти». Запах сосисок учуял – «съем-ка я сосиску! Можно же? Можно».

Мы привыкли в обыденной жизни утолять свои желания, свои прихоти – нам это нравится. Пост говорит, что надо немножко воздерживаться – не надо жить по своим прихотям. А как жить?

Какой смысл, что я откажусь от мяса на 40 дней, а в Пасху его наемся: куплю себе две палки колбасы и радостно съем? Какой смысл, если я на второй или третий день Пасхи поеду на пикник, нажарю шашлыков и наемся? «Я ел мясо до поста сколько хотел, и буду есть его после поста сколько хочу. В чем смысл поста?». Это же лицемерие! По сути, я на 40 дней отказываюсь от мяса, понимая, что прекрасно компенсирую этот недостаток через 49 дней. Это лицемерие: я от мяса воздерживаюсь, но я о нем думаю. Это не меняет моего отношения: мое сердце по-прежнему живет мясом, мечтает о мясе.

Любой человек, лицемерно постящийся, получает обличение в собственном сердце. Приближаются дни Пасхи, а он в уме планирует, какое блюдо приготовит, в каком магазине купит мясо, как все будет им организовано – он вот об этом мечтает. Поэтому он лицемерит: на самом деле он постился, а сердцем любил мясо – конечно, не мясо, а самого себя, свои вкусовые предпочтения.

Господь говорит: «Какая Мне разница, что ты любишь? Твое сердце зациклено на самом себе – ты живешь своими эмоциями, переживаниями, чувствами, хотелками. Повернись лицом к другому человеку – у людей горе, поделись с ними своим сердцем. Вмести в сердце свое любовь – и место чревоугодию, мясу там не останется. Если их бог чрево, сделай так, чтобы твоим богом была любовь. И пока ты не ешь мяса, пока ты способен забыть о нем хотя бы внешне, напитай свое сердце служением другому, любовью – тогда за время поста твое сердце переродится».

Конечно, столь же бесполезно 40 дней читать со своим ребенком книжки, беседовать, а когда Пасха прошла, сказать: «Прости, сынок, пост. Теперь я другими делами буду заниматься». Это столь же нелепо.

Смысл поста – в том, чтобы человек в момент ограничения еды посвятил себя другому человеку – за это он стяжает благодать, а не за то, что отказался от мяса. За то, что он стал жить, как христианин, питая душу страждущего человека, он и стяжает благодать. Когда он так проживет пост, напитавшись благодатью, заботясь об окружающих, Пасху он встретит с мыслью: «А зачем мне мясо? Мне и так хорошо. Съем пару ломтиков колбасы – да и довольно с меня: мне хорошо – я хочу жить так и дальше!». Вот в чем смысл. И Господь указывает на это.

Но вместо понимания смысла люди думают: «Так что ж теперь – не поститься?». Да поститься, конечно, но не на этом делать акцент: в этом нет созидающего, жизнеобразующего начала. Оно только в любви – в служении другому человеку.

Чтобы не было навязчивой идеей «будет Пасха – тогда уж я наемся»... Что касается передергивания смысла: каждый для себя по-разному может интерпретировать слова. Например, слыша поговорку «все ешь, а людей не ешь», человек может решить для себя: буду к людям хорошо относиться, а все остальное не буду принимать во внимание...

– Знаете, очень печальное для любого священника (по крайней мере, для любого трезвого священника, находящегося в традиции) время – накануне поста, когда огромной вереницей идут люди и спрашивают: «А можно мне не поститься?». И далее называют список причин (как правило, это связано либо с социальными условиями, либо с болезнью). На самом деле множество церковных людей не постятся – я как священник, принимающий Исповедь, знаю об этом: люди не постятся и никогда не постились Великим постом серьезно.

У меня был опыт в жизни – я лично знал человека, который постился 40 дней (это было на заре моей церковной молодости, 1994–1995 гг.). Он постился как положено – вообще не ел 40 дней. Но как только он о своем посте рассказал людям, больше не смог поститься. Ему надо было скрыть это, и тогда он мог бы и дальше поститься, но он рассказал об этом не только священнику, но и другие об этом узнали – и больше ему такая благодать не была дана, он никогда больше не мог вернуться к этому… Человек был очень больной, но он постился.

У нас на приходе была женщина (Царство ей Небесное) – раба Божия Вера, замечательная бабушка. Она постилась всю свою жизнь. Постилась сурово, по Уставу – скажем, как я не пощусь и никогда не постился. Однажды, как раз накануне поста, ей сделали операцию, удалили желчный пузырь. И, как обычно, назначили особую диету. Но начался пост, и она говорит: «В понедельник у меня сухоядение». Она – больная, после операции, ей было на тот момент 76 лет. Сын прибегает к батюшке и говорит: «Батюшка, сделайте что-нибудь!». Батюшка говорит: «Какое сухоядение? Это же для монахов X века, а не для мирян, тем более больных». Пошел к ней, говорит: «Баба Вера, надо есть, хотя бы вареную картошку с растительным маслом». Она отвечает: «Батюшка, я всю жизнь постилась: война, что бы ни было, когда бы ни было, – я всегда постилась. Почему из-за какой-то болезни я буду менять ритм своей жизни?». Она и до Пасхи дожила, и еще две Пасхи потом встретила. Понимаете? По вере вашей дано будет.

Когда человек непщевати вины о гресех, то есть не ищет оправданий, но полон решимости – кто его остановит? Ведь он хочет именно так послужить Богу. Кстати, все дети у этой бабушки – замечательные, состоявшиеся, успешные, у всех крепкие семьи, здоровые дети, и у внуков крепкие семьи.

А сейчас человек болен и приносит это в оправдание. Да пожалуйста, если хочешь есть – ешь и благодари Бога. Не хочешь есть – пусть это будет твоим делом перед Богом. Церковь так и повелевает: это личное дело каждого.

Монастырь есть монастырь – там определенный устав, монахи им связаны. Но в обыкновенной приходской церкви больше свободы: Церковь предписывает людям любить Бога и делать ради Бога хоть что-то.

Не нужно зацикливаться на гастрономической части поста – это ничего не даст. Не оправдывай свои немощи, ешь и благодари Бога, на это никаких повелений нет, но заповедь запрещает тебе осуждать другого человека, закрывать сердце от другого. Заповедь запрещает тебе раздражаться, превозноситься.

Вот на это обрати внимание – и увидишь, как тебе станет совершенно до лампочки, болит у тебя печень, желудок или еще что-либо: ты поймешь, что Богу надо служить, Бога надо любить.

Когда юноша ухаживает за девушкой, он же не читает книги о том, как завоевать сердце девушки – он покупает цветы на все свои деньги и дарит ей. Кто-то скажет: «Дурак, зачем ты это делаешь – они же завянут и она через три дня все равно их выкинет?». Но если он хочет так сделать, почему он не может это сделать? Иной копит деньги, чтобы прокатить девушку на воздушном шаре или подарить бриллиантовое кольцо. Потом он будет расплачиваться лет 10, а она выйдет замуж за другого, но, как поется, «в ее жизни была песня безумная роз». Он любил – он знает, что ради любимого человека сделаешь все.

Вот этого ждет от нас Бог, а не каких-то законнических вещей. Сделай ради Бога хоть что-нибудь, но не потому, что «так надо», а потому, что ты хочешь это сделать, ведь Бога надо любить, а не работать с Ним как наемник.

Любить Бога, любить ближних, не раздражаться и не осуждать – это, как говорится, план-максимум. Но как перейти к его реализации? Как может идти речь о любви к другому человеку вне твоего круга, если даже внутри семьи не удается сохранить согласие и понимание? У нас потерялся навык общения внутри семьи – у родителей с детьми, у жен с мужьями. Что делать с этим? Есть ли практические советы?

– Я как бывший сельский учитель (я всегда с гордостью и достоинством произношу эти слова: горжусь этой профессией) знаю, что главная проблема всех современных людей – отсутствие нормальной семьи. У современных детей ее нет. У их родителей ее не было, как процентов на 50 у родителей их родителей не было. И это приводит к тому, что все вокруг – страшно недолюбленные.

Вот бич нашего времени. И именно это порождает огромное количество невротических заболеваний. Именно с неврозами люди приходят в церковь, пытаясь их вылечить. И, пытаясь постичь христианство, они постигают его часто невротически, пытаясь относиться к Богу не как к Любящему Существу: они не знают, что такое любящее существо.

У меня есть знакомая девушка, ей 34 года, она никогда не была замужем (поэтому я с легкостью называю ее девушкой). В этом году на Рождество она была у мамы, подарила ей какой-то подарок. Они тепло пообщались, и в каком-то порыве мама ей сказала: «Как же все-таки я тебя люблю!». Девушка заплакала и сказала: «Я 34 года ждала от тебя этих слов».

Когда она рассказывала об этом, у нее была такая боль! Она рада этим словам, но почему мать не сказала их раньше? Почему своим детям мы не говорим, что любим их? Ведь они хотят это слышать. Кто нам сказал, что это избалует ребенка? Избалует ребенка потакание его прихотям, а не свидетельство нашей любви к нему.

Вы знаете, что такое объятия отца для ребенка? И мамины, конечно, тоже. Мне рассказывала моя теща. Мой младший сын, которому 4 года, периодически гостит у бабушки, в баню очень любит ходить – деревня все-таки. И как-то он сидел, что-то рассказывал бабушке, а потом говорит: «Знаешь, бабушка, я однажды смотрел мультик, а потом подошел папа и положил мне руку на голову. И мне было так хорошо!». Он сказал это с такой интонацией, что она поняла: он сказал о самом сокровенном, самом счастливом своем переживании – папа сел рядом и положил руку на его голову.

Он испытал райское блаженство: это не просто какая-то эмоция – это было его духовное переживание, это то, что он запомнит. Когда меня уже не будет, он будет приходить ко мне на могилу (если она у меня будет) и вспоминать этот случай. Дай Бог, и какие-то другие будет вспоминать, но этот точно будет вспоминать. Как и я вспоминаю то, что делал для меня мой отец.

Помню, когда я был в 5-м классе, мы с отцом вместе клеили модель корабля из пластика. Я ничего не клеил – ничего не умею делать руками и не умел никогда. Папа клеил, но я ни за что на свете не позволил бы сказать: «Дай, я сам» – для меня радостью было то, что он клеит мне кораблик. Это состояние я помню до сих пор. Отца уже нет. Это было 40 лет назад, а я живу этим. Был, конечно, и еще ряд таких впечатлений.

Кто из современных отцов (если они есть у детей) думает об этом? Как важно просто обнять своего ребенка! Не за то, что он принес пятерку, а просто так, сказав: «Сын, как здорово, что ты у меня есть!».

Вспоминаю советский фильм (сейчас не принято смотреть советские фильмы, а они хорошие). Мы с детьми в пост не смотрим ничего иностранного, смотрим советские фильмы – сначала мы пытались вообще ничего не смотреть, но потом поняли, что это неправильно, и стали использовать постные дни (не только Великого поста, но и Рождественского), чтобы знакомить детей с наследием старого кино, которое в обычное время им не хочется смотреть. Поскольку в пост смотреть больше ничего нельзя, они смотрят советское кино, и им открываются такие глубины переживаний!

Недавно образовались маленькие каникулы в честь 8 марта, и мы с детьми смотрели трехсерийный фильм «Судьба барабанщика» (не старый фильм 1955 года, а новый, 1976 года). В первой серии фильма ребенок переживает некие прекрасные моменты с отцом. Их показано в кадре всего 3 или 4. Но потом, когда отца сажают в тюрьму и ребенок попадает в разные сложные истории, он вспоминает эти моменты: как он бежал, раскрыв объятия, навстречу своему отцу, как они плыли вместе на лодке, как отец подошел, обнял его, стоя возле окна, уча его милосердию.

Вот что останется о нас после нас у наших детей. А если мы не раскрываем им сердце, то у нас нет совместных переживаний с ними.

Вот у меня четверо детей – и они требуют, чтобы с каждым у меня были личные отношения. Я понимаю это, и мне приходится находить возможности. Например, сегодня я иду в магазин со старшим, завтра иду погулять со средним, потом иду гулять с другим – им хочется, чтобы мы были вдвоем: только папа и он. Тогда восстанавливаются не общие семейные, а личные отношения. И я понимаю: это то, что они унесут с собой во взрослую жизнь.

Они через общение со мной будут понимать честь, мужество, любовь и достоинство. Они будут учиться жить именно в эти минуты – не тогда, когда я учу их правильному поведению, а когда мы, обнявшись, стоим где-нибудь под березой на перекрестке или идем по какой-нибудь улице Екатеринбурга, взявшись за руки, и обсуждаем какую-то проблему. Вот что им нужно.

И время поста – как раз чтобы оставить все в стороне и начать налаживать отношения с собственной семьей.

Один мой друг, священник, занимается спасением семей. Когда к нему приходит «больная» семья, которая на грани развода (или у них какой-то скандал), первый вопрос, который он задает: «Когда вы смотрели в глаза собственной жене (или мужу)?». Этот вопрос ставит в ступор всех, кто приходит. «Так чего же вы хотите? Вы перестали использовать зрительный контакт, перестали смотреть друг другу в глаза – вы не чувствуете друг друга, вы превратились в объекты. Вы перестали быть целостной любовью, для вас человек стал функцией. Муж предъявляет требования к жене как к кухарке, поварихе, домработнице! А ты посмотри ей в глаза: это же твоя жена. А это твой муж, что ты его пилишь? У него же есть душа, которая страдает, мечется, болит – но ты не видишь этого, ведь ты не видишь его глаз. Подойди к человеку, обними его, прижми телесно к себе – и ничего не надо больше делать».

Чтобы побудить людей посмотреть друг другу в глаза и обнять, необходимо несколько дней, а то и недель работы – люди сами не в состоянии этого сделать.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475