Священник Константин Кокора: Нам нужно стремиться, чтобы пост и приносил нам радость, и был подвигом

Начался Великий пост – время, которое должно нас во многом перезагрузить. Мы перед эфиром говорили, что Вы в первый раз прочитали молитву Ефрема Сирина как священник. Наверное, у Вас при этом возникло особое чувство?

– Да, вы совершенно правы. Впервые мне удалось это сказать вслух при огромном скоплении народа. Интересно, что эта молитва по Уставу читается про себя, как это ни странно, – с воздеванием рук. Но с течением времени священнослужители стали произносить ее вслух: народ перестал ее повторять и просто забывал слова. Священнослужители перестали воздевать руки, но стали читать ее вслух.

Интересное замечание, не знал. Об Уставе... Сейчас есть особенные, важные моменты – поклоны и другие. Как они появились? Как коленопреклонение появилось в Великом посту?

– Сам акт коленопреклонения был известен Церкви с самых древних времен. Еще ветхозаветное богослужение и ветхозаветные реалии показывают нам, что коленопреклонение было одним из самых значительных и уподобляемых покаянию символов богослужения. Мы можем сказать, что оно присутствует с самых первых веков – тем более в такое особое время, как время Великого поста. Человек, как вы сказали, переосмысливает весь тон своей жизни, и это будет очень уместно.

Что для Вас первая седмица Великого поста? Может быть, что-то из детства?

– У меня в детстве не было опыта проживания церковного поста и церковной жизни: в Церковь я пришел в довольно позднем возрасте. В 17 лет я впервые пришел на Исповедь. Для меня это было что-то очень необычное на протяжении всех этих лет: настолько сменяются декорации, изменяется тональность богослужения, меняется что-то и в самой природе – не зря это время называют «весна постная»: вся природа оживает, и человек призван оживать. Мне кажется, здесь есть диссонанс с тем, как иногда внешне воспринимают пост – сугубо заунывное пение, люди начинают скорбеть о грехах, надевают темные одежды, ничего не едят, при этом начинают сильно злиться на других. А здесь, наоборот, весна: ты расцветаешь, от чего-то отказываешься, открываешь глаза, ищешь, кому нужна твоя помощь…

Ведь изначально пост был дан, чтобы призвать человека к доброму делу. Еще пророк Исаия говорил, что пост, угодный Богу, – это когда ты накормишь голодного, приютишь нищего, обратишь внимание на человека, который рядом с тобой. Великий пост – это время расцвета человеческой души, таким он должен быть. Хорошо бы каждому это прочувствовать.

Что самое важное нужно отметить о посте телесного? В Уставе, насколько я знаю, прописано, что пищу мы вообще не вкушаем в какие-то дни.

– В первые три точно.

Как это правило действует для мирян?

– Очень интересно, что в самые первые века появления поста аскетика была тайным деланием. Монахи перед уходом в пустыню причащались Святых Христовых Таин в Прощеное воскресенье и расходились. Каждый из них брал с собой пищи столько, сколько мог унести – это был запас на весь Великий пост. Когда после десятков дней поста монахи собирались снова, никто ни у кого не спрашивал, как другой постился, какие упражнения были в его быту, чего достиг, какие были у него видения и так далее – это было временем интимного пребывания человека наедине с Богом.

Конечно, каждый из нас сейчас вряд ли сможет позволить себе такую роскошь, ибо мы присутствуем на богослужении, мы не монахи. Каждому из нас нужно взвесить степень поста по своей мере, посоветовавшись с духовником, оценить свои возможности. Часто бывает так, что человек на себя берет очень много, а потом с этим не справляется. Конечно, ничего страшного нет, если человек меру ослабит или, наоборот, понимая, что может взять на себя больше, в течение поста ее изменит. В каждом случае нам нужно стремиться, чтобы пост и приносил нам радость, и был подвигом – в задачи Церкви не входит лишить человека здоровья. Хотя такое бывает часто – человек думает: все, сейчас буду поститься, как первые аскеты… Но, думаю, мало кому сейчас это под силу: люди работают, у каждого есть семьи, домашние обязанности. Самое главное – сохранить тональность радости встречи с Богом; все остальное приложится.

Мы начали говорить о молитве Ефрема Сирина. Могли бы Вы рассказать о ней подробнее?

– Первое, о чем нужно сказать, – праздность.

«Господи и Владыко живота моего, Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи, Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения, и не осуждати брата моего яко благословен еси во веки веков. Аминь».

Автор – Ефрем Сирин, живший в IV веке, аскет, подвижник, написал множество различных произведений аскетического характера, комментировал Священное Писание. Он пишет, что все начинается с праздности – очень популярного в наше время греха, что окутывает собой весь мир. Нам гораздо легче не пойти на богослужение, праздно провести время, посидеть в интернете, потратить время на что-то совершенно неважное.

Ефрем Сирин предлагает нам в первую очередь попросить у Бога, чтобы мы вырвались из пут праздности и сказали себе: что я могу сделать в пост? Очень важно, что в пост можно ставить себе какие-то задачи, сказать себе: в пост я меняю образ жизни. Праздность идет самым первым пунктом. Поборов ее (по крайней мере, встав на путь ее изгнания из своей жизни), мы можем переходить к следующему.

Дух уныния. Уныние тоже очень популярный «пункт» в нашей аскетике – один из самых страшных грехов: человек может грешить во многом, но фоном может идти уныние – очень многие грехи проистекают из уныния. Уныние находится во главе даже таких вроде бы не связанных с ним грехов, как тщеславие и гордыня. Когда человек унывает, он не испытывает надежды на то, что воля Божия и Его любовь могут простираться на него. От уныния идет леность – нежелание что-либо делать, невозможность себя подъять на подвиг.

Следующим пунктом идет то, что можно классифицировать как разновидность лени, – любоначалие, когда человек, пребывая в праздности и унынии, не замечает и не чувствует ближнего как человека, которому нужна помощь, как человека, который тоже от него зависит... Естественно, он начинает над ним властвовать: желает не угождать ему, а потворствовать своей прихоти или указывать на его ошибки – например, говорит: «Ты не так постишься. Я пощусь, а ты нет, ты идешь не в Царствие Божие, а мимо него».

Последнее – празднословие. Когда человеку нечем заняться, он естественным образом начинает грешить даже в своем слове. Во время моего воцерковления у меня был случай. Я приехал в очень серьезный скит и взял на себя по неопытности такой подвиг: жил там 11 дней. В какой-то момент я понял, что мне так хочется с кем-нибудь поговорить!

А сколько Вам было лет?

– Наверное, года 22. Причем я был довольно косвенно связан с Церковью, у меня не было в планах поступать ни в какие духовные училища и тем более становиться священнослужителем.

Тогда я ощутил на себе, что значит отсутствие желания общаться с человеком, ибо ты полностью посвящен Богу – разговор в первую очередь с Богом. Там мне сразу сказали, когда я мыл посуду и предложил о чем-то поговорить: мы здесь не разговариваем, только Иисусова молитва.

Для меня это было очень странно: как можно без общения? Очень тяжело, ведь я человек из мира, привык к общению. Сейчас, повзрослев, я понимаю, что это не было отсутствием общения – это была смена координат, когда человек полностью посвящал себя Богу. Человеческое общение было ему, можно сказать, «не в кассу» – не было нужно. Мы в другой тональности переосмыслили свою жизнь. Это для меня было очень поучительно.

Вопрос телезрителя: «Когда на Литургии нужно вставать на колени? И делать ли это в воскресенье?».

– Один из самых популярных вопросов – когда и что можно делать в церкви. Если мы говорим о посте, то очень большое искушение говорить, что можно, а что нельзя. Человек может всю жизнь прожить в церковной действительности, руководствуясь только этими словами – «когда можно поесть, когда нельзя», «с какой ноги встать», «через какое плечо свечку поставить». Мы постепенно от этого избавляемся, но в нас это очень глубоко сидит.

Самый простой пример, как можно узнать, когда вставать на колени: посмотреть, когда священник это делает. Молитва Ефрема Сирина тому пример – после каждого из трех прошений мы встаем на колени, затем исполняем двенадцать малых поклонов, затем читаем снова всю молитву целиком и встаем на колени. Есть особые случаи, когда коленопреклонение удобно. Когда выключается свет – еще один важный признак. Выключается свет – человек может находиться один на один с Богом, когда никто на него не смотрит; это интимное пребывание человека и Бога – тогда можно вставать на колени. Сейчас будет много таких случаев, когда это будет уместно делать.

2-й вопрос был по поводу воскресенья. Воскресные дни, как и субботние, не входят в обычные рамки великопостных богослужений – это отдельные дни, когда появляется Божественная литургия в самом прямом смысле. Эти дни изымаются из великопостных дней, поэтому там коленопреклонения не совершаются – в воскресные дни они вообще не совершаются (хотя вечером воскресенья опять начинаются, но это уже понедельник).

В течение недели, с понедельника по пятницу, мы не совершаем Божественную литургию Иоанна Златоуста. Почему так получилось? Две Литургии положено по Уставу.

– Великий пост, на стезю которого мы вступили, вырастает из воспоминания одного из важнейших событий Евангельской истории – нахождения в пустыне Господа Иисуса Христа, когда Он постился. Он посвящает всю Свою жизнь общению с Богом Отцом, а на 40-й день, как написано, Он взалкал, и к Нему приступил сатана и искушал Его. Поэтому Литургия вынимается из этого ряда богослужений. В Древней Церкви Литургия занимала главнейшее место. К сожалению, сейчас это выпало из-за 70-летнего периода атеизма (может быть, это просто общее обмирщение всей Вселенской Церкви).

Характерный пример: на рубеже III и IV веков был самый большой период гонений за первые три века – император Диоклетиан решил ударить в самое сердце христиан. Он издал указ, по которому все люди, находящиеся на святой Литургии, причащающиеся Святых Христовых Таин (а тогда все христиане причащались; не было такого, чтобы ты пришел на Литургию и мог сказать Богу, что сегодня не причащаешься), должны быть подвергнуты смертной казни – все становятся мучениками. Конечно, он попал в самую точку… Было огромное количество казней, много крови пролито (если бы сейчас был какой-нибудь император, который бы не любил христиан, был богоборцем и издал такой указ, я не думаю, что было бы такое же количество смертей – думаю, совсем мало христиан пострадало бы). К сожалению, Литургия как центр не только богослужебной, но и вообще христианской жизни сместилась – акценты сместились: на это место встало что-то другое – церковные суеверия, аскетика.

Это тоже явление нашего времени – люди постятся, но непонятно, зачем: «Скоро купальный сезон, нужно привести себя в норму» или «просто чтобы чувствовать себя лучше». А ведь пост для того и существует, чтобы причащаться.

Поэтому Церковь идет навстречу человеку. Человек не может жить без Причастия, как мы не можем жить без материальной пищи. Так появляется Литургия Преждеосвященных Даров: Дары заготавливаются на Литургии, которая служится в воскресенье, и сохраняются на престоле до Литургии в среду и пятницу. Христиане от них причащаются – Церковь идет навстречу. Конечно, эти богослужения тоже нужно обязательно посещать – это и есть наши встречи со Христом. Мы, постясь, чувствуем, что вместе с Ним проходим пост: окунаясь в Евангельскую историю, мы действительно становимся сопричастниками Его подвига, мы постимся вместе с Ним – это гораздо легче.

Вернемся к молитве Ефрема Сирина. Зачитаю строку, которая очень мотивирует и становится интересным моментом в посте, в духовной жизни: «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему». Большие слова для нас.

– Я согласен. Ефрем Сирин нас не останавливает на посте так, чтобы мы только не делали чего-то плохого, но и призывает нас к чему-то. Интересно заметить, что вся православная церковная аскетика направлена не только на то, чтобы человек себя от чего-то оторвал, избавился от грехов, но и чтобы он ракурс своего видения мира, Бога, Церкви, ближнего сместил в правильном направлении – вот эти положительные прошения: мы не только хотим от чего-то избавиться, но и себя приобщить к чему-то.

Целомудрие в наше время понимается очень часто только в сексуальном плане: человек либо целомудренный телесно, либо нецеломудренный. В православной аскетике это человек, у которого дух, душа и тело вместе способствуют спасению: нет расхождения между телом и душой. Очень интересно вспомнить, что отношение к телу в христианстве очень трепетное: тело играет огромную роль в спасении человека – оно либо совершает грехи, либо участвует в спасении. Исаак Сирин говорит, что в конце времен тело тоже будет участвовать, выбирая себе посмертную участь. Невозможно грешить вне тела.

Целомудрие – это нормальное сосуществование духа, души и тела в человеке, а не только проявления телесного характера.

Смиренномудрие – одна из самых основных христианских добродетелей. Смирение, думаю, всем очень знакомо, и мы друг друга очень любим смирять. Ефрем Сирин просит этого себе, чтобы таким быть – не кого-то смирять, не кого-то постить, а «дай мне все это, чтобы я был таким – остальные меня не должны волновать». Это интимный момент поста: когда я один на один с Богом, я отвечу за свои грехи.

У нас такое тоже часто бывает: ну, я грешен – как все. Богу не важно, что «как все»: именно ты важен – как ты сейчас ответишь за пребывание в этой жизни?

Смиренномудрие – это ощущение себя таким, какой ты есть, без прикрас, без преувеличений. Иногда можно, окаивая себя, быть тщеславным («я самый грешный, грешнее меня никого нет»). На самом деле так в человеке тоже может говорить гордыня.

Смиренномудрие – когда ты понимаешь: ты такой, какой есть, – ты видишь себя. Особенно это чувство приходит к людям перед смертью или перед лицом тяжелой болезни, когда из жизни уходит вся шелуха, и ты понимаешь, что ты один на один со смертью – больше играть не во что. Это тоже некая борьба с нашим актерством, с желанием быть такими, какими нас любят воспринимать люди, а не какие мы есть.

Дальше идет терпение – еще одна важная добродетель. В пост мы начинаем искушаться: можем не съесть конфету, но при этом перестаем терпеть ближнего своего. Здесь нужно выбирать. Ближний намного дороже, чем конфета. Лучше съесть конфету, успокоиться и сказать: значит, пока не по мне шапка – не могу в себя вместить, лучше я конфету съем, но ближнего буду любить. Как говорили древнеегипетские аскеты, хочешь увидеть Бога – посмотри на брата.

И самый главный венец добродетелей – любовь, как плод всех аскетических подвигов, нашего причастия, вообще всей нашей жизни, который мы должны стяжать. В пост мы можем лишь коснуться его – сделать рывок и, коснувшись, опять уйти в свою действительность. Но мы должны всеми фибрами души, всеми средствами тела стремиться в любви всегда пребывать; без Бога это невозможно. Еще одно измерение Литургии – без Бога мы не сможем пройти пост: это будет как делание от тщеславия, которое ко Христу может не иметь никакого отношения. Это что касается положительных добродетелей, целей поста.

«Даруй ми, Господи, зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего яко благословен еси во веки веков. Аминь».

– Опять же, «мне» – Господи, дай мне стать другим. Вступая на путь поста, мы должны понимать, что в нашей жизни что-то должно поменяться.

Ефрем Сирин говорит: «Дай мне видеть мои грехи». Это еще один из маркеров нашего времени – человек говорит: у меня нет грехов. А когда ему указываешь, что есть то-то и то-то, он: ну, это как у всех. Человек об этом очень легко забывает, а грех – нечто такое, что уродует, прекращает его существование как Богом созданной, избранной, богоподобной личности. Когда он перестает исполнять эту свою совершенную функцию. Протопресвитер Александр Шмеман говорит, что пост призван нас вернуть в богоподобное состояние.

Когда мы отказываемся от низменных страстей, начинаем видеть себя такими, какие мы есть, и стремимся стать лучше, все заканчивается тем, что Ефрем Сирин приглашает нас явить свою любовь к ближнему: не осуждать его, не только видеть свои грехи, но увидеть в ближнем человека, который тоже спасается наравне с тобой.

Прошу Вас обратиться к нашим телезрителям и дать наставление, как нужно провести время Великого поста, чтобы встретить Светлое Христово Воскресение.

– Самое главное – настроиться на великопостный лад. Человек начинает видеть совершенно иное измерение жизни. Церковь призывает тебя, говорит тебе устами своих песнотворцев, святых и Самого Христа, что ты можешь по-другому на все посмотреть: никогда не терять радости, желания поститься не тривиально, ведь пост – это творческое время, когда ты можешь посмотреть на себя и спросить: «От чего я могу отказаться ради Христа? К чему я могу себя принудить?». Добрые дела – пожалуйста, не есть что-то – пожалуйста. Отказ от интернета, от телефона – пожалуйста. Мне нужно что-то изменить, Господи.

Самое главное – в пост мы можем почувствовать близость Христа. Мы делаем шаг навстречу, от чего-то отказываемся и вдруг понимаем, что Он уже тысячу шагов нам навстречу сделал, – это самое радостное.

Записала:
Маргарита Попова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475