Священник Константин Корепанов: Бездарных и бесталанных людей не существует

Начало учебного года – время, когда в вузах читаются вводные лекции, в школах нет полноценных домашних заданий, когда учащиеся еще не успели войти в учебный ритм и есть небольшое время на раскачку. Как настроиться на учебный ритм? Батюшка, Вы долгое время преподавали в школе, были классным руководителем, сейчас преподаете в семинарии и Миссионерском институте – это разные и формы обучения, и предметы, и разные по возрасту люди...

– Фактически моя педагогическая деятельность охватывает обучающихся начиная с 10-летнего возраста и заканчивая 50-летними. Конечно, легче, содержательнее всего работать со взрослыми, зрелыми людьми – их запросы к образованию осознанны.

Самая большая проблема современного образования – оно обязательное: хочешь ты или не хочешь, можешь или не можешь (что ты можешь и что хочешь, никого не волнует), – ты должен учиться. Родителям это не надо, ребенку это не надо, и в результате получается, что к концу средней школы это не нужно практически никому. Родители детей, которым это нужно, переносят акцент в образовательной деятельности уже на репетиторство.

Нельзя держать людей, которым интересно учиться, вместе с теми, которым учиться неинтересно, особенно если тех, кому учиться неинтересно, подавляющее большинство в классе. Как говорится, невольник – не богомольник: человек, который учиться не хочет, учиться не будет. Его, конечно, можно мотивировать, такие мотивационные технологии существуют – особенно хорошо мотивационные технологии работали в советской школе, но надо понимать, что они запускаются, когда в обществе высокий образовательный ценз и есть спрос на образованного человека. Когда спроса на образованного человека нет, они проваливаются, ничего не достигают. Это одна из основных проблем образования: ребенок не хочет учиться, а его заставляют учиться.

А когда встречаешься со взрослыми студентами, которые пришли учиться потому, что для них это насущно (они знают, чего хотят, для чего учатся), тогда особенно интересно, ибо есть запрос. И это рождает особое вдохновение у человека преподающего. Люди как-то забывают, что учитель и ученик – всегда синергийная система, при которой учитель всегда отвечает на запросы ученика. Если этих запросов нет, то, как говорится, как об стенку горох: люди не принимают того, что ты им говоришь.

В нашей стране почему-то принято, что после школы, как правило, школьник должен перейти в вуз. Если к моменту окончания 11-го класса он не определился, куда бы он хотел пойти учиться, он поступает куда придется – отсюда потом все остальные проблемы. Как сделать, чтобы было не зазорным год где-то поработать, самому как-то само-образоваться, чтобы прийти к выбору профессии осознанно? Качество образования было бы совсем другим?

– Эта проблема вами обозначена совершенно верно, и это говорит о снижении статуса высшего образования – оно становится некой пролонгацией образования вообще. Вспомним мое время: выдаваемый аттестат назывался аттестатом зрелости – человек зрелый может быть полноценным членом общества. Сейчас считается, что пока нет диплома о высшем образовании, человек не может считаться зрелым человеком.

Вы не работаете в сфере образования и не знаете, что, например, сейчас эта пролонгация простирается на магистратуру, а не за горами время, когда она будет простираться на аспирантуру: фактически, полноценный человек – закончивший аспирантуру. Сейчас эта идея становится звучащей, актуальной, и сами преподаватели вузов стараются сделать так, чтобы человек, получивший диплом бакалавра, на этом не останавливался – они уговаривают студентов: «Подавай документы в магистратуру! Не получится учиться очно – учись заочно: твой бакалаврский диплом ничего не значит, никакое это не высшее образование, это все ерунда. Давай в магистратуру...». Когда он заканчивает магистратуру, ему говорят: «Что твоя магистратура? В аспирантуре поучись – получишь степень, тогда это серьезно».

Причем никто не разбирается, есть у человека призвание или нет, есть потребность системы образования в таком количестве кандидатов наук или нет – просто человека втягивают в некую лямку постоянного учения, а это в конце концов снижает статус и бакалавриата, и магистратуры, и аспирантуры, и в целом человека с высшим образованием.

У меня есть несколько знакомых работодателей, которые говорят, что, в принципе, диплом (хоть магистратуры, хоть аспирантуры) их не волнует – их интересует, что человек реально умеет. Работодатель сам учился в вузе – он знает, каким образом получается диплом.

В сущности, все это снижает качество образования.

Высшее образование еще совсем недавно было элитным образованием не для всех. Это говорило, что есть особо одаренные люди, которые нужны стране как специалисты, и от них требовалось, чтобы они были специалистами, а не просто людьми «с корочками». Но, с другой стороны, человек, который не получал высшего образования, человек после средней школы, профтехучилища или техникума тоже был востребован, тоже считался полноценным человеком, был нужен – и он всячески осознавал себя нужным, необходимым для общества.

А сейчас мы пришли к тому, что простые работники – токарь, слесарь, электрик – как бы и не нужны: «Вот когда у тебя высшее образование!»... Но это не высшее образование – у тебя просто диплом, а не высшее образование.

Получается, что мы сами свели и образование, и человека к «корочке»: мы ничего от человека за этот диплом не спрашиваем. Он приходит с дипломом магистра филологии, но в жизни своей мог не прочитать ни одного художественного произведения, кроме культовых известных книжек – ни Достоевского, ни Диккенса, ни Лоренса Стерна он не читал и читать не собирается, и тем не менее у него диплом магистра филологии. Или приходит на работу инженер, работник железнодорожного транспорта, который никогда всерьез не прочитал ни одной книжки по эксплуатации железнодорожных составов. Человек диплом имеет, а реальных знаний нет.

Это можно изменить, если в первую очередь повысить статус рабочего человека (я понимаю, что от моей речи, от каких-то дискуссий или конференций это не изменится) – он достоин уважения.

При этом не важно, чем он занимается?

– Не важно. Главное, он работает – и это здорово, классно, хорошо, и он должен пользоваться уважением: не моим только или чьим-то, а уважением в обществе. Дети должны гордиться этим, как это было всего лишь 30 лет тому назад: «Мой папа – железнодорожник!», «мой папа – токарь на заводе!», «мой папа – сталевар!». Сейчас это ушло – сами дети перестали уважать своих родителей за то, что они просто, скажем, шоферы (хотя, на мой взгляд, шофер – это одна из самых уважаемых профессий: я очень много вынужден ездить, и я с огромным уважением смотрю на тех, кого сейчас называют дальнобойщиками – это тяжелый труд, тяжелая работа, очень необходимая, без которой ни один политик, ни один экономист, ни один учитель, ни один человек не сможет существовать в современном обществе). Этот статус нужно повышать. И когда повысится статус работающего человека, можно повышать статус образованного человека и требовать от него именно знаний.

Вспомнил сейчас Конфуция: он предлагал и в конце концов ввел обязательный экзамен для чиновников – человек, который претендует на какую-то государственную должность (учитель, врач и так далее), должен выдерживать экзамен не перед своей корпоративной средой (учитель перед учителями, врач перед врачами), а перед обществом. Он должен доказать обществу, что он действительно образованный человек и действительно нужен обществу.

Вы сказали, что когда в советские годы человек оканчивал школу, он получал аттестат зрелости. Как быть с тем, что у школьников зрелость еще не наступает? Если сейчас встречается 17-летний школьник, рассуждающий как взрослый, это кажется чем-то исключительным. Но без диплома о высшем образовании чаще всего трудно устроиться на работу – хочешь не хочешь, а человеку приходится получать высшее образование ради «корочек».

– Что касается зрелости – это отчасти тенденция общемировая, отчасти специфическая именно для российской молодежи.

Действительно, наши дети стали очень поздно становиться зрелыми. И в первую очередь (я так думаю – это мои наблюдения, мои размышления) причина в ослаблении мужского влияния, на что есть объективные причины. Мы когда-то в этой студии об этом говорили: последствия Великой Отечественной войны нам, по-видимому, не преодолеть никогда… Этот недостаток мужского влияния приводит к тому, что дети, не видя мужчины, остаются инфантильными: мужчина – это решительность, ответственность; любой мужчина знает, что ребенка надо приучать к ответственности, к самостоятельной жизни как можно раньше. Когда воспитанием ребенка занимался мужчина, дети взрослели рано.

Однажды один человек мне рассказал (я был очень удивлен, а потом проверил и понял, что действительно так было): до 50-х годов XX века ребенку (живущему не в городе, а в селе, поселке) в 14 лет отец покупал ружье. В 14 лет! Нашему ребенку в 14 лет нельзя доверить ничего, а тогда ребенок знал, что с этим ружьем делать, он один ходил на охоту, он знал, как ориентироваться в лесу, знал, как добыть дичь, как ее приготовить – умел многое, ибо таков был быт, и отец к этому приучал: надо было топить печь, чистить снег, копать огород. Умаление мужского начала, введение огромного количества разных облегчений в человеческую жизнь привели к тому, что мальчики (да и девочки) стали инфантильнее.

Когда женщина идет на работу, у нее возникает проблема, с кем оставить ребенка. Приведу пример – это история двухнедельной давности. У меня четверо детей, и я, как никто другой, понимаю, как трудно отлучиться из дома надолго – я боюсь оставить со своим 10-летним сыном своего 4-летнего ребенка; оставляю, конечно, но сердцем переживаю. 2 недели назад встречаю семью, которая приходила на мои беседы. Они сидят, слушают внимательно – и говорят, что у них четверо детей. Я спрашиваю: «С кем у вас дети?» – «У нас есть старшие дети». – «Вам повезло, у вас есть старшие дети, а моему старшему всего 10 лет». На что они говорят: «Так и нашему старшему 10 лет» – они могут оставить 10-летнего ребенка с 2-мя маленькими детьми, могут ему доверить.

Раньше так было всегда и везде. Моя мама уходила на работу – с декретом было сложно, в советское время надо было работать, и она оставляла полугодовалого ребенка на меня 4-летнего. И мы ждали ее, оставаясь на 3–4 часа дома одни. Это воспитывало: тебе доверяли, ты чувствовал ответственность и некоторые вещи умел делать с раннего возраста.

А сейчас человека защищают от всех трудностей. И спланированных и неспланированных игровых технологий в жизни стало очень много, человека ограждают от очень многих вещей – иногда преднамеренно и справедливо, иногда непреднамеренно и несправедливо: действительно опасностей стало много, ребенок не защищен, как он был защищен 50 лет назад. Но осознанной, волевой позиции в отношении того, что ребенок некоторые вещи должен учиться делать сам и отвечает за них сам, катастрофически не хватает. Поэтому мы получаем на выходе людей, которые в 18 и 19 лет не могут принимать самостоятельно решения. К счастью, не все такие – я вас уверяю (как человек, работающий в школе), мальчики, которые в 18 лет уже мужчины, по-прежнему есть – особенно на селе. Их, конечно, меньше, но они существуют.

Что касается системы образования, то человек вынужден получать документ об образовании. Бюрократия уничтожила реального человека. Понятно, государство требует бумажного отчета, что человек имеет высшее образование – таковы требования к должности, которую занимает человек. Естественно, никого не интересует, что он из себя представляет: смотрят на бумагу, в которой должно быть написано, что он имеет высшее образование, магистр, кандидат наук или имеет 3 высших образования. И никто ничего не может сделать: в реальности человек стал определяться тем, что стоит в его формуляре, что записано на бумаге.

А это порочная система – она убьет общество, убьет производство, ведь человек должен оцениваться по своим реальным возможностям. Мы живем в таком обществе, но я уверен, что такое общество умрет: так жить нельзя, чтобы человек определялся записью в своем формуляре. Ни одно общество этого не выносит, оно умирает. Так было в Древнем Египте, Китае, так было в Римской империи. Так или иначе, но всегда номенклатура (когда человек сводится к своему формулярному списку, когда номенклатура ориентируется только на записи) сметается теми людьми, которые реально что-то могут, хотя никакого формуляра у них нет. Это печальные вещи. Но мы либо перестроимся, либо как общество будем вынуждены потерпеть еще одну социальную революцию. Так всегда было. Мир не с ХХ века начался, и так было в прежние эпохи – проблема в том, что мы историю Древнего мира не изучаем: как рушились империи, мы смутно представляем.

Вопрос телезрителя Игоря Викторовича из Москвы: «Есть дети, которым свойственно лениться. Как обстоят дела с этим в церковноприходских школах? Можно ли сказать ребенку: не хочешь учиться, уходи»?

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475