Протоиерей Игорь Петров: Как обрести внутреннюю тишину и покой?

Окончание. Начало в №28 (1021) 2019

Будет ли молитвой молчание, безмолвие в присутствии Божием – без слов, без молитвы?

– Да, конечно. Об этом нам говорит святоотеческое предание, выразитель которого святитель Феофан Затворник. Он очень часто в своих письмах дает много таких советов: стоять в чувстве к Богу, то есть иметь какое-то чувство к Богу. Какая-то жизненная ситуация случилась – пребывать в благодарном чувстве к Богу или в страхе Божием, благодарить Господа, иметь чувство благоговения к Нему. Чувство Бога как раз и помогает непрестанно молиться, к чему мы все призваны: даже когда мы совершаем какие-то дела, разговариваем с кем-то, все равно можем и должны учиться чувству к Богу.

И как раз был замечательный вопрос по Иисусовой молитве. Именно когда человек научается часто читать ее, жить в богомыслии (по совету святителя Феофана), начинать любое дело с молитвы к Господу, тогда постепенно в нем вырабатывается, рождается чувство к Богу.

Об этом говорит и митрополит Антоний Сурожский: мы постоянно о чем-то думаем, о чем-то говорим, часто говорим внутри себя, и очень важно как можно чаще в течение дня, когда обстоятельства позволяют, остановить внутреннюю болтовню. Когда мы видим в городе человека, который разговаривает сам с собой, мы понимаем, что это некая аномалия, а когда мы сами с собой постоянно разговариваем, это в нас волнения не вызывает. На самом деле нужно как можно чаще болтовню оставлять.

Мы часто вспоминаем исихастский текст про ученика и учителя, когда учитель говорит ученику: «Что ты все время болтаешь? Прекрати болтать». А ученик чуть не плача говорит: «Что вы, отче, я и рта не раскрывал». – «Нет, ты все время болтаешь со своими помыслами, ты и Бога искушаешь, и мне мешаешь молиться». В другой раз, через год, он встречает ученика и говорит: «Ты сегодня молодец – пребывал в безмолвии». На что с недоумением ученик отвечает: «Как же? Я сегодня непрестанно говорю». – «Нет, ты говоришь, но внутри себя сохраняешь безмолвие».

Безмолвие мы должны постоянно хранить: даже говоря с людьми, совершая какие-то дела, отнюдь не все мысли и чувства мы должны пускать в свое сердце, допускать в свое сознание, а часто стараться какие-то вещи просто в себя не пускать. Особенно это важно для человека, который живет в мегаполисе, ездит на работу в метро… Очень важно многие впечатления в себя не пускать – учиться именно не реагировать на внешние раздражители. Мы же надеваем одежду, обувь, чтобы не промокли наши ноги, не замерзло тело, так и свое сознание должны постоянно беречь: отнюдь не обо всех мыслях, которые в голову приходят, нужно думать и не обо всех чувствах.

Я не зря цитировал святителя Феофана Затворника, святителя Игнатия (Брянчанинова) и митрополита Антония Сурожского. Владыка Антоний со свойственной ему эмоциональностью, теплотой, глубиной помогает нам осознать прекрасные глубокие тексты древних отцов Церкви, святителя Феофана Затворника, Игнатия (Брянчанинова), которые, может быть, не всем современным людям понятно читать – все-таки это русский язык XIX века. Но митрополиту Антонию, нашему современнику, удивительно тепло, эмоционально, искренно и глубоко удалось передать их мысли.

Он не просто цитирует, например, святителя Феофана в каждой своей беседе, порой прямо ссылаясь на него: по сути, он цитирует святоотеческое Предание, ибо он сам в нем жил, в этой традиции, и нас научает в этом жить. Во всем, что мы делаем, мы должны учиться у отцов, читать их книги, и таким замечательным путеводителем к этой традиции (возможно, детоводителем) был, есть и будет воистину святитель Антоний Сурожский – автор множества замечательных бесед, которые приводили, приводят и будут приводить очень многих людей ко Христу, к Церкви, к церковному Преданию, к традиции умного делания.

Человек должен учиться фильтровать впечатления, поступающие из окружающего мира. А что делать людям, у которых особо обостренная психика, «людям с тонкой кожей», которые не могут не реагировать на слова, на какие-то ситуации?

– Как раз им это все и нужно – практически все современные люди страдают определенной утонченностью психики: современный человек страдает неврастенией, очень много людей с отклонениями (я не буду сейчас медицинские термины употреблять) – это распространенное сегодня явление.

И я сразу вспомнил митрополита Иерофея (Влахоса). Замечательный греческий отец Церкви, можно так сказать; у него есть прекрасная книга – «Православная психотерапия». Он говорит, что традиция умного делания, умной молитвы есть как раз некое медицинское средство, которое учит человека внутренней гигиене – как управлять своим сознанием, свою больную, раненую душу не травмировать внешними инфекциями, как все это в себя не пускать, учиться обращаться с собой, со своим подсознанием, со своей душой.

И именно православный духовный опыт действительно становится, по словам митрополита, медицинской практикой, очень нужной современному уставшему человеку – утомленному, перегруженному информацией, попечениями, постоянно живущему в каких-то фантомах (или в прошлом, или в будущем), не умеющему жить настоящим, живущему в каких-то вещах, утомляющих и убивающих его.

Прежде чем прибегнуть к этой практике, человек должен признать, что он болен. Наверное, это первый шаг?

– Православная догматика, Священное Писание четко и ясно говорят нам, что мы (как у апостола Павла читаем в Послании к Римлянам) проданы греху: произошло грехопадение, все мы падшие существа. Апостол Павел, величайший из великих (он был восхищен до третьего неба), говорит, что он есть первый из грешников (чем ближе человек к Богу, тем большим грешником он себя ощущает). Но, с другой стороны, он ощущает Божию радость, благодать и может различать духов. Сегодня один из распространенных недугов современного человека – депрессия, депрессивное состояние, гордыня (страшная страсть, которой мы все больны, – мать всех страстей, можно сказать). И Предание, Дух Святой (например устами отца преподобного Иоанна Кассиана Римлянина) говорят, что эта страсть хоть и называется восьмой, последней, но она – основа всего.

Вспомним, опять-таки, преподобного Иоанна Лествичника – гордыня, тщеславие паразитируют на самых лучших качествах: «Тщеславлюсь, когда пощусь; но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием; замолчу, и опять им же победился. Как ни брось сей троерожник, все один рог станет вверх» – с одной стороны, горжусь тем, что я такой подвижник, что уже почти якобы бесстрастный, с другой стороны – внутренне свободный, могу и одеваться, могу и не поститься, обладаю духом свободы, разу-мения.

Примерно то же о гордыне говорит преподобный Ефрем Сирин: возьмем 2-й том «Добротолюбия», который составил Владыка Феофан, – почитайте обязательно об этих страшных страстях, о гордости. Все мы горды, все гордецы, и практика умного делания как раз помогает нам с этой страшной страстью бороться. Эта страсть постоянно в нас действует, мешает нам жить, адекватно воспринимать себя: как цитирует одного из древних отцов святитель Игнатий (Брянчанинов), первый признак того, что ты горд, – когда ты говоришь, что не горд.

На самом деле человек очень горд – мы часто это видим, это все бросается в глаза, я уже не говорю о людях мира сего, не искушенных внутренней жизнью: это видно по поступкам, поведению, в словах, интонациях, даже в походке человека это все ощущается. Нам очень сложно увидеть в себе гордыню, мы часто многие вещи делаем по гордости, даже когда и стараемся их не делать по гордости.

Практика умного делания, погружения в себя, вникания в себя – это не просто некая психотехника, которая присутствует в других религиях даже, а именно практика покаяния, метанойя (греч. Μετάνοια – «изменение ума»). Вникание в себя – это именно начало покаяния, когда мы помним, что больны – что мы падшие существа, что в нас живет гордыня.

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» – первая Заповедь блаженств. Часто мы видим, всматриваясь в себя, что никакой духовной нищеты в нас нет, а часто есть любование, самомнение, превозношение: мы до сих пор считаем себя самыми умными, самыми красивыми, хотя нам вроде уже не 16 лет – должны бы уже это перерасти (часто мы видим известных людей, которые демонстративно говорят удивительно страшные глупости и не стесняются этого). Все это, конечно, говорит о страшной пораженности современной культуры, общества. Поэтому мы и начали говорить о культуре.

Очень много присутствует именно зла, порока во всем этом, поэтому христианин должен в этом разбираться, все это видеть. Но, опять-таки, «врачу, исцелися сам» – не зря Господь говорит: «Что ты, лицемер, смотришь на сучок в глазу брата своего? Вынь прежде бревно из своего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего». Это такой гротеск: Господь говорит нам, что мы неадекватно воспринимаем себя, окружающую жизнь, свои отношения с другими людьми, других людей, что мы часто склонны видеть недостатки других людей и не можем видеть в другом человеке сияние вечности. Почему? Мы не научились видеть вечное, Дух Божий, который вдунут в нас при творении.

А средство, чтобы увидеть это, как раз есть…

– Умное делание: «Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно», – говорит нам апостол Павел. Мы должны учиться вникать в себя, входить в себя. К слову говоря, митрополит Антоний Сурожский приводит замечательные примеры из наследия Ефрема Сириянина, говоря, что при творении Господь вкладывает в нашу глубину всю полноту Своей благодати. Поэтому митрополит Антоний Сурожский, возлюбленный, говорит, что мы должны копать: учиться входить в себя, углубляться в себя – не жить на поверхностном рефлексировании, поверхностной ряби, а именно входить в глубину себя, учиться глубине, учиться жить в глубине своего «я». Чтобы это сделать, мы должны учиться дискурсивный поток сознания в себе останавливать. Для этого требуется усилие.

Вспомним Антония Великого. «Я похож на коня или осла, – говорит он, – на которого садится кто угодно и едет куда ему вздумается. Потом тот слезает и садится другой». Мы не должны походить на коня или осла – мы должны учиться управлять своим сознанием, своими мыслями, пытаться останавливать внутренний диалог как можно чаще, чтобы полностью простираться к Богу, как учит нас первая и самая главная заповедь: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем своим, всей душой своею, всей крепостью своею, всем разумением своим».

Практика именно умного делания, практика безмыслия – это традиция установления себя в единственной мысли о присутствии Божием. Часто в течение дня мы должны это использовать, помогая себе отдыхать – от шума: больше всего мы устаем от самих себя на самом деле. Не от общественного транспорта, от людей, а от самих себя, ибо ад заключен именно в нас. Мы должны учиться отдыхать от себя, от плотского человека в его обольстительных похотях, которые наполняют наше сознание обрывками мыслей, ассоциациями, воспоминаниями. Этот хаос греховный естественен. Если мы расслабимся…

… то его увидим.

– Мы постоянно будем в этом жить… Кстати говоря, хочу вспомнить святителя Феофана, его прекрасную книгу – всем хочу ее порекомендовать: «Путь ко спасению». Это конспект лекций Владыки. В частности, есть разделы «О внутрь-пребывании», «О хранении духа ревности по Богу». Это практически слово в слово использует митрополит Антоний Сурожский и говорит, что традиция умного делания – не только традиция управления мыслями, а управления всем телом: все тело человека в этом участвует, вся система человеческого организма должна быть трезвенной и бодрственной.

Вы, может быть, помните, он говорит о струне – струна звучит, играет, издает гармонические звуки тогда, когда правильно натянута. Если она не натянута, она не будет издавать звуки, если перетянута – лопнет. Бодрствование должно затрагивать наше тело, наши мысли – весь сложный мир человека должен быть сконцентрирован в сердце, внутри себя (повторюсь, об этом в каждом письме говорит святитель Феофан Затворник очень доступно и ясно).

Вопрос телезрительницы: «Как избавиться от многословности? В чем духовный корень этой страсти?».

– Замечательный вопрос. Послание апостола Иакова говорит, что язык укротить никто из людей не может: это – неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда. Библия говорит нам, что от избытка сердца глаголют уста. Избавиться от многословия может только тот, кто вникает в себя, в свое сердце и старается управлять избытком сердца. И прежде всего старается прекратить именно внутреннюю болтовню.

Почему мы внешне болтаем? Мы не вкусили сладости внутренней тишины и своей глубины, мы не видели этот свет, ту дивную сладость внутренней тишины, о которой говорят святые отцы, – часто мы не причастны традиции Иисусовой молитвы, традиции разумного делания, что восходит к Евангелию, к Царствию Небесному, которое внутрь нас есть. Мы не вкусили этой сладости, поэтому мы все время болтаем внутри себя – мы не научились останавливать поток своего сознания: мы болтаем и вовне, хотя люди, имеющие опыт духовной жизни, знают по своему внутреннему опыту, что ничто так не охлаждает наше сердце, наше молитвенное состояние, как беспорядочная болтовня. Часто мы огромную часть своего времени проводим в совершенно пустых занятиях, беседах, буквально опустошающих и без того больное сознание (если угодно – подсознание). Так что нужно научиться избегать болтовни, стараясь внешне меньше говорить, но прежде всего стараясь меньше говорить внутри себя.

Как человеку молиться, если он занят делом, требующим крайней сосредоточенности? Например, хирургу, который делает операцию, или минеру, который занимается разминированием какой-то территории, где требуется максимальное, стопроцентное включение, нет ни одного уголка в уме человека, чтобы он в фоновом режиме молился?

– Как мы должны здесь мыслить чисто методически? Что говорят нам отцы? Что нам говорит Писание?

Про хирурга сразу вспоминаю один из трудов митрополита Антония Сурожского. Он говорит, что созерцание как раз находится именно посреди нашей напряженной, интенсивной жизни. Он описывает ситуацию, когда принимает больного и старается общаться с ним именно войдя в себя. Даже порой, не сумев войти в себя, Владыка (а он окончил два факультета – медицинский и биологический в Сорбонне) говорит пациенту, что должен войти в себя, должен помолиться – и уже потом сможет в большей полноте помочь.

Он прерывает разговор и говорит, что он должен помолиться?

– Да. Или, даже не прерывая разговор, все равно продолжает молиться. А как это можно сделать? Мы сегодня цитировали святителя Феофана Затворника – ему прямо был задан такой же вопрос: как можно молиться, занимаясь напряженной интеллектуальной деятельностью? Вы привели прекрасный пример с минером – он ошибается один раз. Это именно посвящение всех своих дел Богу. Перед началом каждого дела я призываю Господа в пречистых молитвах. Это первое. Второе – богомыслие: я помню, что Бог ко мне ближе, чем я сам к себе, когда занимаюсь каким-то делом.

Третье – это краткая молитва. Но, бывает, я действительно не могу краткой молитвой молиться, когда напряжен. Тогда возникает это самое чувство к Богу – когда мы стяжали чувство к Богу, стараясь молиться Иисусовой молитвой и питать себя церковными таинствами, тогда благодать Божия в ответ на наши усилия нам это дает (а это несомненно дар Божий), то есть мы предпринимаем свои усилия, но, если Бог не созиждет дом, напрасно трудится строящий его. Господь нам говорит: «Без Меня не можете делать ничего».

Когда мы стараемся усилием воли хранить память о присутствии Божием, то Господь дарует нам благодать, мы обретаем некоторый опыт именно молитвы в чувстве: мы достигаем чувства Бога именно посреди каких-то своих дел, даже порой общаясь с людьми, находясь сейчас здесь, испытывая ответственность перед событием, которое происходит (мы находимся в студии, говорим о таких важных вещах, нас смотрят люди, насколько мы ответственны в этом проекте). Одновременно перед нами прежде всего присутствует Христос.

И находясь именно в чувстве ко Христу, ведущий или вопрошаемый, гость, имеет возможность стараться отвечать на вопросы из своей глубины – по крайней мере, пытаться это сделать, храня чувство присутствия Божия; это помогает уйти от волнения, от невротических реакций, когда человек именно погружен в себя. Очень важно, чем бы мы ни занимались, хранить чувство к Богу.

Казалось бы, сейчас мы говорим о важных вещах, пусть о духовных, но все равно требующих определенного интеллектуального напряжения, но при этом мы должны хранить чувство к Богу: именно оно помогает нам адекватно участвовать в повседневной жизни. Созерцание – это не просто уход в тишину, «в пустыню», как замечательно говорит приснопоминаемый митрополит Антоний. Он приводит такой пример. Когда ученики находились в лодке (Геннисаретское озеро мелкое, на нем очень быстро возникали сильные штормы), они уже боялись, что корабль потонет, и они (фактически с упреком – Господь спал на корме) обратились к Нему: Учитель! неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем? Но посреди этой бури все равно Господь присутствует – Он останавливает бурю. Или в бурю Господь шел по морю – и ученики Его увидели…

Господь везде, всегда. И даже порой среди серьезных жизненных ситуаций, треволнений, стрессовых ситуаций нам особенно важно быть в чувстве к Богу, в памяти Его присутствия, в практике вхождения в себя, когда мы стараемся утихнуть своими мыслями, чувствами, когда стараемся всей полнотой личности погрузиться в себя.

Как в своих письмах замечательно говорит святитель Феофан Затворник: встань умом в сердце пред Лицем Божиим. Это практика внутренней благодати, усилия психики, но это не психотехника, как замечательно подчеркивает схиархимандрит Софроний (Сахаров), автор замечательной книги «Старец Силуан». И митрополит Иерофей (Влахос) как раз цитирует старца Софрония, что созерцание – не просто некая отвлеченная вещь, свойственная великим людям, а это именно практика хождения в присутствии Божием, когда посреди всех своих дел мы должны обязательно в этом делании пребывать. Это основа трезвой, адекватной работы нашего сознания.

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475